Анатолий Соболев - Штормовой пеленг

Буфетчик внес поднос со свежим чаем, конфеты в вазочке, печенье, расставил все на столе.

— Что, так и будешь стоять? — спросил Алексей Петрович и подумал: «А вымахал-то. Выше меня, пожалуй».

Славка присел на краешек дивана.

Прежде он много раз бывал в этой каюте, когда отец возвращался из рейса, и они втроем, мать, Юрка и он, встречали его. Пока отец оформлял судовые бумаги, пока уходил то в рубку, то на палубу, они дожидались его, чтобы всем вместе сесть за стол. Они знали, что отец еще не скоро попадет домой, поэтому ужинали у него в каюте. Мать приносила что-нибудь домашнее, чаще всего пельмени. А он угощал их фруктами, припасеннымм где-нибудь в южном порту.Теперь каюта казалась чужой.

Алексей Петрович разлил чай по стаканам.

— Держи в руках — выплеснет, — посоветовал он, когда стакан поехал по столу. — Ну как, привыкаешь?

— Все задают мне этот вопрос, — усмехнулся Славка. — До чего однообразно думают люди.

Алексей Петрович посмотрел на сына, но на выпад решил не отвечать.

— Шторм надвигается. Не робеешь?

Славка пожал плечами: мол, подумаешь.

— В общем-то, конечно: ничего страшного. Обычное дело для моряка. Практика у тебя здесь будет хорошая, зря время не пропадет.

Славка молчал.

— Что случилось? — спросил отец, увидев забинтованный палец.

— Да так.

— Может, тебя из боцманской команды перевести в рубку, рулевым?

Славка впервые поднял глаза на отца и покачал головой:

— Нет, не хочу.

— Работать на палубе в шторм нужна сноровка, — пояснил Алексей Петрович. — Да и боцман у нас с характером.

— Нет, не надо, — повторил Славка.

— Ну не надо так не надо.

Втайне Алексей Петрович был доволен, что сын не ищет места полегче.

— Пей чай. Конфеты твои любимые.

По губам Славки скользнула усмешка.

— Не мои — Юркины.

Алексей Петрович порозовел. Как это он забыл, кто из них любит карамельки! Конечно же, Юркины, он — сластена.

— Как он там? — спросил Алексей Петрович. — Балуется, нет? Учителя жалуются?

— Балуется. — Славка потеплел. Но он тут же спохватился и холодно добавил: — Но учителя не жалуются.

— Держишь в руках?

— Мама держит, — сказал Славка.

Наступило молчание. От вибрации корпуса звякала ложечка в стакане.

— Как она? — тихо спросил Алексей Петрович.

— Она работает в порту, — с вызовом ответил Славка, давая понять, что отец мог бы позвонить в диспетчерскую и справиться обо всем сам.

Без стука вошла Анна Сергеевна. Увидев Славку, остановилась в дверях.

Наступила неловкая заминка.

— Я пойду. — Славка встал с дивана. Лицо его побледнело.

— Попей чаю.

— Что вы, товарищ капитан! К вам пришли...

— Иди, — процедил Алексей Петрович.

Отвернувшись к иллюминатору, он принялся нервно разминать сигарету. Анна Сергеевна подошла к нему и положила руку на плечо.

— Не расстраивайся.

— Разговор не получился. — Алексей Петрович щелкнул зажигалкой и прикурил. — Хамит.

— Ты много куришь.

— Я говорю, разговор не состоялся, — раздраженно повторил Алексей Петрович.

Анна Сергеевна медленно убрала руку с его плеча.

— Я говорила тебе — ты всегда будешь мучиться, — тихо сказала она.

В дверь постучали, вошел старший механик. Это был угрюмый человек средних лет, в засаленной спецовке. Чигринов терпеть не мог людей в неопрятной одежде. Стармех вытирал ветошью руки и отводил глаза в сторону (эту привычку отводить глаза Чигринов тоже не переносил в людях).

— Алексей Петрович, надо сбросить обороты. Машина задыхается.

Чигринов был удивлен просьбой.

— Юрий Михайлович, нас ждут.

— Они не дождутся, если мы запорем машину.

Чигринов с неприязнью посмотрел на старшего механика. Надо бы списать его с судна, вечно он просит пощадить машину. Ему машина дороже людей. Чигринов вспомнил, что в прошлом рейсе давал себе зарок списать стармеха, но тут настал ремонт, а уж лучше, чем Юрий Михайлович, никто не знает двигатели и никто так не отремонтирует машину, как он. Да и положено: сначала отремонтируй, а потом уходи. В отделе кадров руками замахали, когда он заикнулся, что надо бы сменить ему стармеха, — все механики в море или в отпуске, острая нехватка их, и пусть говорит спасибо, что у него на судне прекрасный механик. Знающий-то знающий, это верно, но вечная с ним морока, появляется в самый напряженный момент и просит пощадить машину.

Раздался звонок, Чигринов подпял трубку. Радист тревожно сообщил:

— Просят поторопиться! У них заливает жилые помещения!

— Их заливает! — сдерживая раздражение, будто в этом виноват стармех, сказал Чигринов. — Прибавьте обороты!

— Мы идем на пределе, — упрямо повторил старший механик. — Больше нельзя. Я не могу поручиться за машину.

— Грош вам цена, если вы не можете поручиться за машину! Вы только что отремонтировали ее.

— Вы же знаете, у нас не было ходовых испытаний. И прошу не повышать на меня голос. — Старший механик побледнел и еще судорожнее стал вытирать ветошью руки. — А цену нам определяют на берегу.

— Цену определяет море! — отчеканил Чигринов. — На берегу вы больше увлекаетесь питейными заведениями, чем машиной.

— Кто чем увлекается... — тихо сказал старший механик.

Анна Сергеевна покраснела.

Чигринов приказал:

— Переходите на аварийный ход!

— Под вашу ответственность, — заявил старший механик.

— Под мою, — резко бросил Чигринов. — А вас прошу принять к сведению, что вы исполняете обязанности старшего механика только до конца рейса.

— Я давно мечтал списаться, — с вызовом ответил старший механик.

Когда он вышел, в каюте наступило тягостное молчание. Еще слышнее стали ухающие удары в борт. Корпус буксира содрогался.

— Ты слишком строг, — нарушила молчание Анна Сергеевна. — Несправедливо строг.

— Мепя меньше всего волнует, строг я или не строг. Сейчас мне надо успеть прийти на помощь. И прошу тебя, Анна... — Он досадливо поморщился.

— Хорошо, — кивнула она.

Алексей Петрович вдруг с сожалеющей усмешкой произнес:

— А ведь я позвал его, чтобы поздравить с днем рождения. Ему сегодня шестнадцать.

— Да-а? — удивленно произнесла Анна Сергеевна.

Зазвонил телефон. Радист, задыхаясь от волнения, прокричал:

— Они покидают судно!

Чигринов положил трубку и подумал, что радисту надо сделать выговор за панику.

— Они покидают судно, — повторил он.

Анна Сергеевна побледнела и сжала на груди руки,

***

Шторм обрушился на них.

Черные водяные холмы с гладкими спинами и острыми вспененными гребнями возникали из тьмы и обрушивали свирепые удары на «Кайру». Судно все больше и больше кренилось на правый борт.

Матросы в спасательных жилетах толпились на покатой палубе, прячась от волн за надстройкой.