Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

— В деревьях пусть стоит. Не заметят. Оттуда и взлетать лучше.

«А ведь, пожалуй, прав Топтыгин», — отметил он про себя, поражаясь спокойствию механика. Тот без лишней суеты готовил самолет, как будто ничего не произошло.

— Давай парашют, — отрывисто приказал Луговой.

Быстро застегнул брезентовые ремни и залез на плоскость. Хлопнул створчатой половинкой двери и удобно устроился на сиденье. Часы в кабине самолета светились. Стрелки показывали половину пятого. Николаю все еще казалось, что произошло недоразумение. Пройдет какое-то время — все разъяснится, и немецкие самолеты улетят с нашей территории.

— Михаил Потапыч, сбегай на КП. Узнай, что нам делать?

— Тебе сидеть в кабине, — авторитетно изрек механик, как будто каждый день отдавал приказания. — Мне от самолета отлучаться нельзя.

Брызнули лучи солнца и осветили полнеба. Николай услышал хлопок мотора. Он раздался неожиданно, как выстрел ракеты, и не успел еще совсем затихнуть, как по аэродрому от стоянки к стоянке прокатился глухой гул моторов. К старту устремились два зеленых «мига» с задранными вверх носами. Подняв пыль, они стремительно пробежали и, оторвавшись от земли, полезли к облакам.

— Полетели Львов прикрывать, — уверенно сказал Михаил Потапович, провожая взглядом удаляющиеся «миги».

А через несколько минут с высоты обрушился звук летящих самолетов. Механик вскочил с земли и, приставив козырьком ладонь, завертел головой, всматриваясь в голубую синь неба.

— Подмога летит! — обрадовался механик и побежал к линейке, где еще дымили костры от сгоревших самолетов.

Из-за леса вылетели истребители. По установленному правилу они должны были пройти над аэродромом и развернуться, чтобы заходить на посадку по одному. Механики самолетов побежали к полосе, швыряя в воздух замасленные пилотки, тряпки, размахивая руками, ошалело крича от радости:

— Под-мо-га-а-а! Под-мо-га-а-а!

Но истребители вдруг начали пикировать и открыли огонь из пушек и пулеметов по стоящим самолетам с красными звездами и бегущим к ним людям.

— Фашисты! — истошно закричал кто-то и растянулся на траве.

— Немцы!

После первой атаки фашистские истребители повторили штурм аэродрома, хладнокровно, в упор расстреливали самолеты и людей. Сержант Луговой впервые так близко увидел фашистские истребители, которые знал лишь по рисункам. «Мессершмитты» сразу ошеломили его своей скоростью, вытянутыми фюзеляжами и короткими, обрубленными крыльями с черными крестами. Они атаковали сворой, как стая злобных собак.

Без помощи механика он не мог запустить мотор «Чайки». В бессильной ярости он грозил кулаком фашистским летчикам. Несколько вражеских снарядов с истребителей прошили землю рядом с «десяткой», выбивая пыльные фонтаны.

Прибежал запыхавшийся Михаил Потапович — жалкий, растрепанный, без пилотки, прижимая руку к кровавому рту. Сквозь сжатые пальцы сочилась кровь.

— Топтыгин, что с тобой? Самолет нужно запускать! — истошно, не помня себя, закричал Луговой.

Тот виновато кивнул. Оторвал руку от лица и выплюнул на землю вместе с кровью передние зубы.

В таком состоянии механик вряд ли мог быть хорошим помощником. Откуда только взялась решимость! Луговой послал до отказа ручку газа вперед. «Десятка», подпрыгивая, помчалась по клеверному полю, сбивая красные головки клевера. Летчик уловил момент и легко потянул ручку на себя, отрывая машину от земли. Щелкнули замки сложившегося шасси. Внизу он увидел аэродром, белое полотнище на старте, чадящие костры, ряды сгоревших палаток, черные воронки от авиабомб, вывороченные сосны. Напряженно вглядывался в небо, стараясь отыскать вражеские самолеты, но «мессершмитты» улетели. Николаю все равно, сколько их будет: пять, десять… Он смело вступит с ними в бой.

Ветер разорвал ночные облака. Лететь стало легче. Не раздумывая, Луговой направил самолет в сторону Рава-Русской, к границе. Сверху видно далеко. Как ковер, раскатана перед ним земля — поля, речки, ручьи и перелески. Огонь орудий то вспыхивал, то снова гас. Такое впечатление, словно внизу кто-то баловался спичками: чиркал о коробок, зажигал и снова гасил.

Сзади осталась Рава-Русская, затянутая дымами пожаров. Он не сбился с маршрута, по которому летал много раз. Около границы его встретили густые облака дыма, поднятой пыли. Огненные вспышки и красные языки пламени расцветили всю землю. Первый удар пришелся на пограничников. Луговой не знал никого из них, но с болью подумал о неизвестных ему бойцах и командирах, принявших на себя тяжелый, неравный бой…

Он отвесно бросил машину к земле. Летчикам знакома скоростная встреча с землей, когда пашни, леса и реки несутся стремительно навстречу и меняются масштабы. Из букашек мгновенно вырастает стадо коров, спичечные коробки становятся машинами.

С высоты Николаю открылось многое: рядом с колоннами машин двигались ломаные тени от высоких башен и длинных стволов пушек.

— Танки! — громко закричал он в бессильной ярости.

Наступала вражеская армия, и он беспокоился, хватит ли сил у пограничников сдержать натиск. С горечью почувствовал свое бессилие. Он вылетел без бомб, а огнем пулеметов стальные коробки не остановишь. Развернул самолет и направил его в голову колонны автомашин с пехотинцами.

По большаку, подымая густую пыль, двигались в два ряда крытые брезентом машины. А сбоку новая колонна танков.

Летчик нащупал гашетки пулеметов. В прицеле мелькнула тупорылая машина, за ней вторая, третья… Он с силой нажал кнопки, и пулеметы заработали, сотрясая истребитель. С машин, как горох, посыпались фашистские солдаты в зеленых мундирах, разбегаясь в разные стороны, прячась по кюветам и кустам.

Проштурмовав дорогу, летчик снова взмыл вверх. В колонне на какой-то миг возникло замешательство, а затем она упрямо двинулась вперед. Четыре машины горели. «Надо остановить колонну. Атаковать головную машину, но, пожалуй, лучше перед мостом через болотистую Рату», — лихорадочно билось в мозгу. Бросив взгляд на землю, заметил скользящие черные тени от больших машин. Сомнений не было: под ним шли бомбардировщики — те самые, которые бомбили их аэродром и палаточный лагерь! «Вот они, гады! Теперь не уйдете!..»

Колонна тупорылых машин перестала существовать для летчика. Он видел теперь только фашистских бомбардировщиков. Отчаянная злость охватила все его существо. Ничто сейчас не могло остановить его от самого безрассудного поступка. Он готов был, не мешкая ни секунды, врезаться в самую гущу фашистских машин…

Летчик направил было истребитель в сторону врага, но, почувствовав себя в безопасности, фашистские бомбардировщики Ю-88 разорвали строй. Один из них отделился: он то отставал от строя, то выскакивал вперед. Луговой решил атаковать его. Фашистский воздушный стрелок издали заметил советский истребитель и открыл заградительный огонь из пулеметов. Николай кинул машину вправо и попал под огонь воздушных стрелков из звена бомбардировщиков. «Подполковник Сидоренко наверняка знал бы, что надо делать в таком случае, — подумал он с прежним восхищением о командире полка. — Тот вообще все знал наперед. И войну предвидел. Хорошо понял сущность фашизма, воюя в Испании». Но дожидаться подсказки сейчас нечего. Надо действовать самому. Разве при стрельбе по конусу командир не говорил, что атаковать надо дерзко и открывать огонь с близкой дистанции? Говорил. Так чего же он ждет? Надо действовать. Летчик набрал высоту, чтобы не попасть под огонь воздушных стрелков, и, разогнав на пикировании истребитель, атаковал под острым углом левый бомбардировщик звена. Он видел, как в бессильной ярости воздушный стрелок дергал спаренные пулеметы, но пули не достигали цели.