Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

«Завертелся, гад, на горячей сковородке! — Николай не отрывал глаз от прицела. В перекрестие попала стеклянная кабина. — Ну, милые, не подводить!» — Он с силой, до по-беления большого пальца, вдавил гашетку. Истребитель затрясло от бьющих пулеметов, но летчик не мог отвернуть в сторону — перед ним, словно бетонная стена, стремительно вырастал тяжелый бомбардировщик.

Пули ударили по плоскости Ю-88. Вот-вот должны были появиться красные языки пламени.. Но их не было. Луговой чуть отвернул в сторону и снова атаковал.

Фашистская машина вздрогнула и резко накренилась на левое крыло. «Ага! Не уйдешь, гад!» — злорадствовал он. Заметив странное положение самолета, снова ударил сверху. Вырвался светлый фонтанчик и пронесся по всей плоскости бомбардировщика, словно облизывая ее широким языком пламени.

«Порядок! — Луговой удовлетворенно засмеялся, почувствовав радость победы. — Порядок!» Он легко взмыл к самым облакам, приготовившись к новой атаке. Но мотор истребителя чихнул и сбавил обороты. Машину качнуло. Летчик испуганно метнул глаза на приборную доску, как будто увидел ее впервые. Глазастые приборы находились на тех же самых местах, но стрелка одного из них катастрофически падала вниз: кончался бензин. Николай безнадежно посмотрел на землю. Ему ни за что не дотянуть до широкого клеверного поля. «Конец!» — обдало его липким жаром. Истребитель несся вниз, а летчик старался не смотреть теперь на вспыхивающие огоньки на земле, которые совсем недавно так старательно отыскивал.

Мелькнули темный лес с длинными просеками, голубые блюдца озер, а Луговой из последних сил тянул «Чайку», выбирая место для посадки. Высота падала молниеносно. Винт самолета вдруг остановился и начал раскручиваться от встречного потока воздуха. Безнадежно взглянул на землю. Никогда она не пугала его так, как сейчас. Справа лоскуты полей, а слева овраг со стеной леса. Нет ни времени, ни высоты, чтобы развернуть самолет. Горбатая дорога лезла в глаза, как раскатанный широкий ремень.

«Плюхнусь на дорогу!» — тоскливо подумал Николай. На другое решение времени не оставалось. Он выровнял истребитель и пошел на посадку. Колеса ударились о серый булыжник, и машина, как резиновый мячик, легко взлетела вверх и «закозлила». Удар следовал за ударом. Трещали шпангоуты. Он давно так не сажал самолет, но сейчас это от него не зависело. Последний раз колеса ударились о мостовую, и истребитель понесся вперед, высекая стальным костылем искры. Николай несколько раз плавно зажимал тормоза колес, пока они не остановились. Все еще не веря в благополучную посадку, он стянул шлем и вытер потное лицо. Посмотрел на небо. Оно по-прежнему оставалось таким же высоким и синим…

— Кос-тя За-ха-руш-кин! Кос-тя За-ха-руш-кин! — в комнату залетали певучие женские голоса.

«Началось воскресное утро — ничего не скажешь», — подумал Кузовлев и с удивлением посмотрел на спящего товарища, не решаясь будить. Под окном стояли две учительницы — Зоя и Надя. Отвернувшись от порывистого ветра, девушки придерживали взлетающие полы пальто.

— Костя, к тебе пришли, — сказал Владимир, расталкивая товарища. — Просыпайся, если назначил свидание сразу двоим.

— Сколько времени?

— Десять часов.

— Почему не разбудил раньше? Я же на рыбалку пригласил девчат. Собирайся и ты.

— Костя, избавь меня от новых твоих приключений. Я еще сочинскими делами сыт по горло. Ты уехал, а мне пришлось объясняться со всеми твоими знакомыми… До сих пор помню их имена.

— А ты свою блондинку не забыл?

— Да, Тата мне нравилась. Но это так не серьезно. — Кузовлев взял со стола толстую книгу. Подержал на весу, будто взвешивал. — Выпросил у майора Федорова «Молниеносная война, или план Барбаросса». Решил сегодня почитать. На рыбалку не собирался.

— Владимир, я знаю, что я плохой… Но выручи меня, — просил Захарушкин.

— Я обещал майору Федорову завтра вернуть книгу. В училище мы с тобой, Костя, изучали Великую Отечественную войну, но в книгах о ней интереснее написано. Нам многому можно поучиться на ее примере. Я тебе рассказывал о знакомстве с Иваном Даниловичем Сироткиным — отцом Романа. Живой свидетель боев в первые дни войны. Пограничник. Я хочу знать, как рождались подвиги…

Кузовлев нарочно подбирал сухие, казенные слова, подражая начальникам. Ему хотелось во что бы то ни стало образумить товарища, который, по его мнению, недостаточно серьезен.

— Кос-тя За-ха-руш-кин! Кос-тя За-ха-руш-кин! — надрывались на улице.

— Владимир, я исправлюсь. Обещаю. Только выручи меня сейчас! Неудобно перед девушками. Пошли скорее.

— Рыбак, а чем ловить-то будешь? Руками?

— А это что? — Захарушкин извлек из кармана брюк обломок оленьего рога с толстой леской и блесной. — У знакомого ненца выменял на перочинный нож. Понял, голова?

О тундровом озере рассказывали чудеса: стоило забросить в воду крючок — и без труда натаскаешь целый мешок рыбы.

Ненцы появлялись в поселке в своих меховых одеждах — малицах и кухлянках. Усаживались на корточки напротив магазина и раскладывали пойманную рыбу. Огромные рыбины в красных точках отливали серебром.

— Где ловил? — как-то раз спросил Захарушкин старого ненца, оказавшись случайно около магазина.

— Ты, однако, рыбу покупай, — сказал старик с коричневым скуластым лицом в глубоких морщинах, с жесткими седыми волосами и медленно повернулся. Не торопясь, отбросил капюшон малицы на плечи и, не обращая внимания на Захарушкина и его вопрос, ногой перекидывал рыбу с одной стороны на другую, бормоча себе под нос: — А тальма жирная. А тальма жирная!

— Сеть ставил? — не отставал лейтенант Захарушкин, загораясь охотничьим азартом.

— Зачем, однако, сеть? Тальму дергать надо, — обиделся старик и достал из кармана обломок оленьего рога с толстой леской и блесной. Взмахнул рукой. — Тальму дергать надо. Ты, однако, покупай рыбу. Мне олешек гнать надо к чуму.

— Продай блесну! — попросил Захарушкин, не рассчитывая на такое везение. — А хочешь, давай меняться: я тебе нож, а ты мне блесну с леской?

— Надо думать. — Старик уселся на нарту и нахлобучил на голову капюшон. Повертел перочинный нож в руке и молча протянул лейтенанту обломок оленьего рога с толстой леской и блесной.

— А где озеро? — спросил ненца Захарушкин, не в силах скрыть свою радость от проведенного обмена.

— Там то, там то! — Старик вертел головой в разные стороны, как будто тундра сплошь состояла из одних озер: куда ни пойди — везде их встретишь.

…Лейтенант Захарушкин извинился перед учительницами, что заставил их долго ждать на ветру, и, улыбаясь, представил:

— Мой товарищ — Владимир Кузовлев, историк по призванию. Вы, кажется, уже знакомы?