Мира Смирнова - За окнами сентябрь

— Дедушка был адвокатом, мама тоже…

— Защищать преступников? — перебила ее Римма. — Стараться оправдать преступление? Не понимаю, что в этом привлекательного?

— Мама говорила: преступниками не рождаются. Защищают не преступление, а человека… Защитник исследует причины, толкнувшие его… Вот наш Митька! Он мне рассказал, как бегал с ножом… Не попал бы он к тебе, к нам, кто знает…

Когда Лялька стала студенткой, Римма поняла, что такое материнская тревога о взрослой дочери.

Училась Лялька, как и в школе, отлично, получала повышенную стипендию, была членом бюро комсомольской организации факультета.

К ее успехам в учебе Римма привыкла, считала, что иначе и быть не может, радовало и тревожило ее другое: Лялька катастрофически хорошела. В ней появилась грациозная женственность, милая живость в лице, и Римма понимала, что замечает это не только она. Лялька совершенно не заботилась о своей внешности, носила по-прежнему косы, держалась скромно, и это делало ее еще привлекательней. О своих успехах она рассказывала Римме, сокрушенно качая головой: «Сегодня Степа с физмата сказал: «Выходи за меня», завтра это был Илья с матмеха, потом Саша «с нашего пятого», и еще был Миша, ныне курсант авиационного училища. Он приходил раз в неделю, приносил билеты в кино или театр, приглашал их обеих, преданно смотрел на Ляльку. Та радовалась его приходу, но и тени влюбленности Римма у нее не замечала.

У Щегловых часто собиралась молодежь — обсуждать «мировые проблемы», готовиться к экзаменам или праздновать что-нибудь. Римма вертелась между ними, поила чаем с черными солеными сухариками, бдительно вглядываясь в каждого. После их ухода Лялька дразнила ее: «Когда приходят ребята, у тебя уши торчком, а глаза — буравчиками!»

«Вокруг меня тоже было много мальчишек, — успокаивала себя Римма, — и ничего плохого не случилось. Мне было просто приятно, весело».

Но через некоторое время она заметила, что Лялька стала задумываться, иногда заставала ее сидящей без дела, с непонятной мечтательной улыбкой на лице.

— О чем ты сейчас? — тормошила ее Римма.

— Так… ни о чем… — словно пробуждаясь, отвечала Лялька и, ласкаясь, говорила: — Ты не беспокойся, Ришечка, все хорошо… очень хорошо…

Как-то Римма возвратилась домой поздно — затянулся педсовет. Она знала, что сегодня у Ляли соберутся ее ребята готовиться к зачету, и ожидала застать дома шумную студенческую братию. Открыв дверь, она увидела на вешалке одно «постороннее» пальто, мужское, в квартире было тихо, Лялька не выбежала навстречу.

Римма разделась, вошла в кухню и в недоумении остановилась: за столом, спиной к двери, сидел какой-то мужчина, напротив, него — Лялька, на столе — бутылка вина и крупные, похожие на муляж, яблоки.

— Ришенька… — посмотрела на нее отрешенным взглядом Ляля и обратилась к своему гостю: — Это моя сестра, Геворг.

Он легко, упруго поднялся, повернулся к Римме и гортанно произнес:

— Геворг Григорян. Счастлив знакомству.

Римма ахнула про себя, так он был красив: на смугло-бледном лице темные, вразлет брови, под ними яркие синие глаза, на лоб падали темные вьющиеся волосы, которые он горделивым движением откидывал назад. Лицо казалось суровым из-за сросшихся бровей, и тем ослепительней была короткая летящая улыбка. «Как хорош! — подумала Римма. — И знает это. Пропала моя Лялька».

— Глоток вина за приятную встречу, — предложил он. — Сегодня из дому посылку получил. Яблоки из нашего сада, — и распорядился: — Полина, подайте еще бокал.

«Кто это — Полина?» — не поняла Римма, а Лялька уже побежала выполнять распоряжение.

«Однако… — подумала Римма, — первый раз в доме, и уже распоряжается…» И, желая поставить его на место, холодно сказала:

— Мы все зовем ее Лялей.

— Ляля — нет! Лялька — дитя, беби, — он показал, как качают ребенка. — Ваша сестра — взрослый, умный, красивый человек — По-ли-на! — значительно произнес он.

Вернулась Лялька, поставила рюмку, села на свое место и тем же зачарованным взглядом уставилась на него.

Геворг разлил розовое душистое вино и предложил тост за прекрасных северных сестер.

От всего этого у Риммы голова пошла кругом. Ей хотелось задать много вопросов, но, пока она соображала, с какого начать, он опередил ее.

Короткими, рублеными фразами Геворг поведал, что он из Эчмиадзина, там в своем домике живут его мать и сестра Ханари́к — учительница. Отец и старший брат не вернулись с войны, младшая сестра вышла замуж и ушла в семью мужа. Теперь он — единственный мужчина в доме и должен покоить старость матери. Через год окончит Университет, вернется в Эчмиадзин, будет там работать в местной газете.

— Разве в Ереване нет университета? Зачем было ехать так далеко? — спросила Римма.

— Отец этого желал. Он считал: образованный человек должен свободно владеть великим языком великой России. — Он снова налил, встал и проговорил: — Выпьем тихо за наших отцов.

Они не чокаясь выпили, и, садясь, Римма подумала: «Значит, Лялька уже успела ему все рассказать о себе…»

Геворг разлил остатки вина, приподнял рюмку и, глядя на Ляльку, ослепительно улыбнулся:

— За наше счастье!

Лялька засветилась, порозовела и молча чокнулась с ним, а он, повернувшись к Римме, объяснил:

— На каникулы слетаю домой, получу согласие матери, и…

— Какое согласие? На что? — встревожилась Римма.

— У нас порядок: без согласия родителей сын не может жениться…

— Как?! У вас уже решено?! — ошеломленно спросила Римма. — Сколько времени вы знакомы?

— Глаза есть — видят, голова — думает, сердце — чувствует. Зачем время? — улыбнулся он своей быстрой улыбкой.

— А девушке не полагается спрашивать согласия родных? — с мягкой иронией спросила Римма.

— Конечно, Ришечка, обязательно! — очнулась Лялька. — Я только хотела, чтобы ты и бабушка сначала познакомились с Геворгом. А бабушки нет, дежурит… — звенела Ляля. — Ничего! Геворг придет завтра. Вы придете, Геворг, правда?

— Зачем спрашивать, Полина?

После его ухода Лялька бросилась к Римме:

— Он понравился тебе?

— Красивый… — медленно ответила Римма. — Даже слишком.

— Необыкновенно!.. Но главное не это… Он — романтик, благородный, умный, смелый…

— Откуда ты все это знаешь? Как давно вы знакомы?

— Уже шестнадцать дней! — ответила Ляля таким тоном, словно это были шестнадцать лет.

— Я понимаю, Ляль, ты влюбилась, — ласково заговорила Римма, — и, может быть, он действительно такой, каким тебе показался, но все-таки стоит ли спешить? Узнайте ближе друг друга.

— Я все о нем знаю! — категорически заявила Лялька. — Он же — открытый, весь на ладони, все о себе рассказывает, всю правду.

— А как он учится? — трезвым голосом спросила Римма, чтобы спустить ее на землю.