Василий Золотов - Земля горячая

Я думала так: человек отыскал дорогу, по которой ему следует идти, кинул рюкзак за плечи и пошел. Его не увлекут побочные тропки и соблазны. А дорога наша не из легких. Не так уж скоро встретишь, идя по ней, то, к чему привык и без чего не можешь обойтись. Нет пока здесь, на нашей кошке, ни театров, ни концертных залов.

Зато чем богата огненная Камчатская земля, так это хорошими людьми. Как трудно было бы жить без них на свете! Они помогают тебе не сбиться с пути, учат мудрости жизни.

Пусть по-прежнему глухо шумит океан и вздрагивают от землетрясений неказистые домишки, а зимой стонут от натиска пурги, пока не занесет их до самых коньков снегом, — друзья откопают!

Нет ближе сердцу слова, чем слово «друзья». Мысленно произнося его, я опять думаю о грузчиках, совсем недавно вышедших из-за колючей проволоки. Надо помочь этим парням найти настоящих товарищей. Ведь они — тоже наши: простые, грубоватые и не совсем пропащие, как думают некоторые, хотя среди них есть очень и очень трудные… Может, быть, я не сумею по-настоящему подойти к ним, я все же немного помогу ребятам.

Океан катил студеные громоздкие волны, я замерзла на ветру, захотелось скорее к огню… До общежития рукой подать. Мигают в окнах лампочки. Я должна пойти к этим парням, чего бы мне ни стоило это мое первое посещение, «Разбойники, глядят коршуньем…» — припомнилась сказанная кем-то на совещании фраза.

Из дверей общежития слышна пьяная песня. Я пожалела, что не зашла за Сашкой. Но, вспомнив, что здесь, в этом доме, живет Борис Шеремет и другие, кому нужны мое участие и моя помощь, я смело толкнула дверь. В коридоре замелькали номерки комнат — пятый, седьмой, а вот и та, что мне нужна, — третья. Тихонько постучала.

— Ну, кто еще там? — грубовато проворчал кто-то.

Я еще раз постучала и, открывая дверь, спросила:

— Разрешите войти?

Стоявший у стола молодой человек в белой вышитой рубахе ответил:

— Милости прошу к нашему шалашу! — и указал мне на табуретку.

Кроме него в комнате были еще двое мужчин. Я села, не зная, с чего начать разговор. У стен стоят двенадцать коек, заправленных простынями так же, как заправляли их мы у себя в общежитии института. Около каждой койки тумбочка. Посреди комнаты стол и шесть или семь табуреток.

— А где остальные?

— Разбрелись по поселку, — ответил мне тот же парень в белой рубашке. У него простое, открытое лицо.

Я подала ему руку:

— Давайте знакомиться.

— Кириллов Иван. Сидел семь лет за хищение колхозной собственности. Что вас еще интересует? — проговорил он, усмехаясь, и лицо его неожиданно стало совсем чужим, каким-то недоверчиво-злым.

Я, чтобы выйти из неловкого положения, заговорила о двумя другими.

— А что это вы их допрашиваете! Тоже мне следователь! — фыркнул зло Кириллов и, рванув дверь, вышел.

Двое оставшихся были пожилые люди, каждому лет, наверно, за сорок. Выглядели они тихими, томительно молчаливыми, скорбными. Я подсела к ним поближе. Один, опустив глаза, рассматривал большие, загрубевшие от работы ладони. Глубоко вздохнув, он изрек сиплым голосом:

— Мы, дочка, работяги. Мантулить не боимся, лишь бы харч был подходящий.

Постепенно разговорились. Я рассказала им, как попала на Камчатку, они поведали мне о своей трудной жизни. У того, что говорил сиплым голосом, у Степанова, есть в Молдавии семья, дочь кончает десятилетку. Ему стыдно ехать домой, а его ждут. «А Даша моя дома тоскует…» Вот он и мечтает подзаработать в порту деньжат и вызвать в Усть-Гремучий семью. Степанов, видно, давно уже лелеет эту мечту, но поговорить с кем-нибудь из администрации стесняется.

— Вот ведь какая загвоздка, — вздохнул он, потом, приподняв кудлатую голову, спросил: — А можно моим сюда?..

— Конечно, можно, — ответила я.

У него сразу ожили, заблестели глаза.

— Слышь, Гаврила, не зря, выходит, завербовались! И ты сюда свою Анюту вызывай.

Гаврила, не разделяя его поспешной радости, проворчал:

— Горячий какой нашелся! Тут с этим коршуньем гнезда не совьешь…

— А мы частную квартиру подыщем…

Но в это время вошел Кириллов.

— Хватит, старики. Раскаркались! — сказал он. Лицо его по-прежнему было злым.

Снова распахнулась дверь, и на пороге показался Борис Шеремет, а с ним молодой человек с красивыми черными бровями и твердо очерченным ртом.

— А мы за тобой, — кивнул парень Кириллову и, заметив меня, нагловато ухмыльнулся: — А это что за птичка?

— Поосторожнее на поворотах… — вспыхнул Борис.

— Ах, вот оно что… Силен, бродяга! Айда кирять! Нынче выпивон мировой. Может, и ты с нами? — посмотрел он на меня сузившимися глазами. — Пошли — не обнесем рюмашкой.

Теперь только я заметила, что ребята были уже навеселе. «Как же выйти отсюда?» — подумала я и, набравшись храбрости, сказала:

— Ну что ж, раз вы друг Бориса, давайте знакомиться — Галина Певчая.

Парень, как истый галантный кавалер, не полез с пятерней, а, сделав лицо сладким, учтиво поклонился мне.

— Очень приятно. Виктор Покровский-Дубровский. Это по паспорту, а вообще у меня в запасе еще семь фамилий. От роду двадцать пять лет, из них тринадцать — тюрьма и колонии. Приятное знакомство, не правда ли?

Я хотела что-то сказать, но в это время опять рванули дверь и в комнату ввалились еще четверо.

— Чего застряли? Пошли, Жорка ждет! — крикнул один из вошедших.

Увидев меня, парни переглянулись.

— Братва, откуда эта цаца? — спросил тот, что кипятился.

— Знакомая Борьки, — вскользь, как бы нехотя, проговорил Виктор.

— Где это ты успел отхватить? — уставился на Бориса опухший от спирта мужчина. — Уступи на пару дней, а?

Я не выдержала и резко встала.

— Не торопись, крошка, поговорим.

Я ответила, что нам разговаривать не о чем, и, видя, что Борис стоит красный как рак и молчит, спросила у Кириллова:

— Этот из вашей комнаты?

— Нет, из девятой.

Помедлив, я сказала:

— Вы идите, а я дождусь остальных ребят.

— Не стоит, — тихонько, чтоб услышала только я, шепнул Борис, а потом уже громче добавил: — Галка, пойдем — провожу.

По выражению его лица я поняла, что действительно лучше всего уйти, и только хотела последовать за Борисом, как пьяница с отекшим лицом преградил мне путь.

— Хочешь, зубки вставлю? — нарочито ласково прошептал он, намереваясь взять меня за подбородок.

Мне страшно захотелось ударить его, но Борис твердо отвел руку грузчика, и мы вышли в коридор.

— Пойдем быстрее, и впредь одна не заходи. Надо будет, скажи — встречу.

Когда мы были уже на улице, Борис вздохнул:

— Эх, Галка, Галка, если б ты знала, как мне не хочется возвращаться к ним, — опять до утра пьянка, опять драка. От тюрьмы избавился, а от законов воровских пока еще нет…