Виктор Малыгин - По дороге в завтра

— Это кого же?

— Маму.

— Эх ты, голова садовая… А мне не везет.

— В чем не везет-то?

— Да так, в одном деле.

— Знаю, поссорились, — догадался Дрожкин. — И заключил рассудительно: — Всякое бывает.

До их слуха донеслась песня. Неподалеку девушка с грустью пела: «Снова замерло все до рассвета…».

— А ведь это ее голос, — сказал, неловко подмигнув Букрееву, свободный от любовных мук Коля Дрожкин. — Ждет.

— Чей голос? — будто бы не понял Букреев. — Ты про что?

— Ладно, ладно, будто не знаю.

Букреев поднялся:

— Ну, Коля, я пойду.

— Ну ясно, иди…

— Рита! — крикнул вскоре Букреев.

Девушка остановилась.

— Что? — Лицо ее, освещенное луной, вспыхнуло.

— Пройдемся по берегу, спать еще рано, — сказал он неуверенно — боялся, что Рита откажется.

Но она ответила просто:

— Пойдем…

Маргарита легко и свободно ступала по траве, чуть шелестевшей под ее ногами. Слева шел Михаил, с трудом подлаживая свою размашистую походку к ее мелкому шагу. Остановились на берегу. Маргарита села на камень, поджала ноги, обняв колени руками, и от этого стала какой-то маленькой и уютной, проговорила восторженно:

— Ночь-то какая! — Рита взяла за руку Михаила. — Нет, ты погляди, какая она! Слышишь, как тихо стало?

— Разве тишину слушают? — изумился Михаил.

— Ах, Мишка! — со вздохом сказала Рита. — Зачем ты такой?

— Какой?

— Без фантазии…

Букреев завороженно смотрел на Маргариту, а она, не дав ему опомниться, говорила:

— Мама больше всего остерегала меня от неосторожной дружбы, боится, не обидели бы. Может быть, ты разбойник? Сколько уже с тобой встречаемся, а я о тебе ничего не знаю. Рассказывай о себе! Ну! — приказала она. — Рассказывай о своей жизни. Да чего ты молчишь, тебе скучно со мной?

— А что рассказывать?

— Ну ладно, я пойду.

— Рано еще.

— Тогда рассказывай… расскажи о своем детстве.

— Что бы такое вспомнить? — задумчиво сказал Михаил.

Вокруг было тихо. Яркая луна освещала степь, проложив на ней серебряную дорожку. Где-то прокричала птица, и снова тишина. Покоренный этой тишиной и волнующей близостью той, что была дороже всех, Михаил, наконец, начал.

Говорил он медленно и тихо, словно вспоминая вслух.

Жил в небольшой деревушке Калининской области. Отца не помнит. Мать умерла, когда ему было десять лет, а сестренке Маше — шесть. Страшное тогда было утро. Проснулись, а мать не встает с постели, смотрит открытыми глазами, но ничего не говорит. Поплакали, поплакали с сестренкой да и решили идти к дяде в Вышний Волочек. Взяли с собой кошку, ломоть хлеба и пошли. Стояла осень. Когда уже начало темнеть, увидели мельницу. Спохватились, что хлеб весь съели. Насобирали в поле колосков, чтобы сделать из них на мельнице булку. Мельник расспросил, куда это путь держат малыши, оставил на ночлег у себя и дал в дорогу хлеба. Кошку они забыли на мельнице и очень жалели ее. Сестренку Миша больше тащил на спине. Но она все равно плакала. Так они шли еще половину дня. Потом их нагнал грузовик, и шофер взял детишек к себе в кабину. Шофер не мог узнать, где в Волочке живет их дядя, и сдал маленьких пассажиров в милицию. Оттуда их направили в детский дом… Началась война, и девочек вывезли куда-то, а потом эвакуировали и их, мальчишек.

— Вот и пошел я по свету… и до Тобола добрался, — закончил Михаил.

— А сестренка? — тихо спросила Маргарита.

— Так и не мог найти сестренку…

С минуту молчали. Вот она повернула голову, увидела за Тоболом огонек.

— Смотри, Миша, какой яркий! В-о-о-н далеко.

Рите захотелось отвлечь Михаила от печальных воспоминаний.

— Смотри, смотри, еще!.. Да не на меня, туда. Может быть, там костры разожгли. Всегда было темно — и вдруг костры. И там тоже жизнь. И дальше — жизнь. Наверно, сидят у костров люди, поют песни, либо мечтают. Огонь… Это же так замечательно! Он всегда манит к себе. Смотришь, думаешь, и будто вырастают у тебя крылья. Вот и сейчас. Гляжу я, а мысли летят, летят, и хочется сделать что-то большое, большое. Подняться бы да полететь, как птица.

Она вскочила, запрокинула голову, раскинула руки. Михаил тоже поднялся, крепко сжал ее плечи:

— А я не пущу!

— Чудак ты, Миша! К огоньку полетела бы.

С высокого неба по-прежнему светила яркая луна, окруженная толпой звезд. Маргарита сказала мечтательно:

— Вот и степь уснула. Небо-то какое! Бездонное. И все в звездах. А звезды смотрят на нас.

— Открылась бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне — дна, — с чувством продекламировал Михаил.

— Ой, Миша, так ты же влюблен!.. — весело выкрикнула Рита. — О звездах говорят влюбленные. Об этом и в книгах пишут.

— Так и ты говорила о звездах.

— А я нарочно.

Михаил смутился, умоляюще посмотрел в глаза Риты.

— Давай помечтаем, — сказала она. — Знаешь, Миша, когда я думаю о том, что создадим в степи, то мне почему-то чудятся огни. Будто мы идем и зажигаем их. Закрою глаза и вижу: сияют они всюду, разгораются все ярче и ярче и много их, как звезд.

— Ишь ты, какая огневая… — восхищенно сказал Михаил, любовно глядя в одухотворенное лицо Маргариты.

— Ну, а ты-то как представляешь себе будущее? — тормошила Рита своего друга. — Зажмурь глаза… Что видишь? Зажмурил?

— Да.

— И что ты видишь?

— Тебя.

— Крепче зажмурь. Ну, теперь, что видишь?

— Все равно тебя вижу.

— Да ну тебя, Миша.

— Не могу, как ты, летать, земля не пускает.

— Мечтать-то ты можешь? Ну, окажи, какой ты представляешь целинную землю в будущем..

— Мечтаю я так, Рита, — начал Михаил. — Вижу дорогу. Я же шофер. Так вот, тянется по степи дорога. Весна. Утро. Сначала дорога узкая и пустынная. Но вот она становится шире. По ней иду я, ты и еще много таких же…

Мы пашем землю, строим дома, садим деревья. Солнце поднимается все выше и выше. Уже виднеются поселки, города, зеленые сады, широкие нивы. А по дороге бегут машины с хлебом с поднятой целины.

— Я слышала, будто у каждого человека должна быть своя главная дорога и, если он выбрал ее правильно, она приведет его к счастью.

— А знаешь, дороги часто сливаются, если им по пути.

Рита смущенно глянула на часы.

— Чего-то прохладно стало. Пойдем!

Ночь уходила. Утро, подкрадываясь, разливало над степью несмелый свет, гасило звезды.

— Завтра на стан, — сказал Михаил.

— Завтра уже наступило… Доброе утро! — Маргарита закинула голову к небу и прокричала в бездонную высь: — Здравствуй, утро новых земель!

Вдруг она вырвала свою руку из руки Михаила и со всех ног бросилась бежать. Потом она остановилась и издали крикнула:

— До свиданья, Миша-а-а! — И побежала дальше.

Букреев смотрел, как легко она бежала, как уменьшалась и таяла вдали ее фигурка. Он постоял еще немного и тихо пошел в поселок. «Степной» еще не спал.