Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Рядом с ней шла Анисимова в зеленом берете, в канареечно-желтой блузе, расписанной лепестками неестественно больших цветов. За девушками важно шагал, широко ставя ноги, светловолосый Коля Дрожкин.

К Маргарите подошел Букреев. Она спросила его с рассчитанной небрежностью:

— Идет мне комбинезон, Миша?

Он глянул на ладную фигуру Риты:

— Шикарно.

— На первую борозду иду, Мишка!

Калянс, свежевыбритый, возбужденный, носился от трактора к трактору, полы его пиджака раздувались, и от этого казалось, что он не ходит, а делает разбежку, чтобы взлететь. Денисов внимательно следил за юношами и девушками. Он видел опытных, надежных трактористов и прицепщиков и среди них зеленых первогодков. Одни из них подходили к машине привычно, как к порогу собственной квартиры, другие — с невольной робостью. Вскоре трактористы скрылись в кабинах.

Вот поднялся на небольшой курганчик, сооруженный сурками, Истомин, посмотрел на часы и взмахнул белым флажком, как это делают на аэродромах.

И загудели моторы…

Тракторы шли, врезаясь стальными лемехами плугов в веками нетронутую землю, и беспредельная даль наплывала на них. Гул моторов то замирал, то усиливался. Гоны тянулись на несколько километров. Люди со стана видели, как тракторы, постепенно уменьшаясь в размерах, становились совсем крохотными в огромной степи.

— Миша! Иди же сюда! — кричала радостно взволнованная Маргарита Букрееву, стоявшему у края участка. — Посмотри, как я проложила первую борозду.

— Хорошо, Рита! — кричал в ответ Букреев.

— Чернозем-то какой!.. Теплый да ласковый.

А солнце поднималось все выше и выше над степью, раздвигало горизонт, будто торопилось готовить массивы для пахарей.

Сидя в кабине, Ляхова неотрывно смотрела в безбрежность наплывающих просторов. Ей хотелось быстрее вести трактор, и она очень жалела, что дизель был пока с ограничителем. На прицепе находился Дрожкин. Он с восхищением глядел по сторонам и с таким важным и серьезным видом держал штурвал автомата, что можно было подумать: только он один на всем свете и может управлять столь хитрой техникой. Знай наших! У него было удивленно-восторженное отношение и к земле, и к машине, и к своим обязанностям.

Он внимательно следил за плугом, очищал его от корневищ и слипшихся комков земли, регулировал глубину вспашки. Ему надо было обязательно отличиться, оправдать доверие директора.

Жирные пласты земли текли черными ручейками вслед за плугом, терялись вдали. Но вот течение их оборвалось; вздрогнув, заглох мотор.

— Что с ним?! — тревожно спросил подбежавший к кабине Николай.

Маргарита повернулась, увидела расстроенное его лицо:

— Простите, виновата! — улыбнулась она, но тут же глубоко вздохнула и озабоченная тем, что теряет время, призналась изменившимся голосом: — Никак в толк не возьму, что с ним… Закапризничал. — Нервничая, сжав губы, Маргарита проверяла двигатель и злилась на себя. Вот ведь какая неприятность. Недосмотрела чего-то. А так надо спешить, пока земля мягкая. Вон как печет… Но что же делать с мотором? Человек заболел или устал, его можно попросить: «Давай еще немного поднатужься». А трактор не попросишь… Все, казалось, она отдала бы теперь, чтобы пошел трактор.

— Дай-ка я помогу, — приставал к Маргарите Николай. — Я знаю мотор-то лучше тех, кого учили в вагончике. В эмтээсе, бывало, устанет тракторист, с похмелья ли придет: «Коля, веди трактор!» — и садишься за руль. Я вырос с трактором…

Наконец, Рита сказала обрадованно:

— Все в порядке!..

Анисимова сидела в вагончике и графила тетради для учета, изредка поглядывая в открытое окно на далеко разбежавшиеся по степи тракторы. Тетя Даша хлопотала на кухне. Заметив, что трактор Ляховой остановился, Валя забеспокоилась, а когда машина снова пошла, девушка так вскрикнула от радости, что Трифоновна с испуганным видом прибежала справиться, уж не стряслось ли чего-нибудь.

Закончилась смена. Ляхова стала вытирать машину. А Коля снял сапоги и, засучив брюки, пошел босиком по пахоте. Он радовался и кричал Рите:

— Ты пощупай, какая она мягкая. Перина!

Маргарита в ответ тихо смеялась. Сдавая трактор сменщику, она жаловалась так, точно гордилась этим:

— Руки устали, ой-е-ей!..

Вечером на стан приехали на газике Букреев и Ровняков.

Когда машина уже остановилась, Трофим Федорович попросил Мишу посигналить и только после этого вышел. Букреев приехал по поручению Истомина за сводкой, а Ровняков прибыл работать водовозом.

Неподалеку от вагончика, у стены которого стояли удочки, висела сетка и нанизанная на веревку рыба, горел костер. У огонька на скамейках сидели трактористы дневной смены. Тут же находился бригадир. Через плечо у него было перекинуто полотенце, он только что вернулся с озера. Перед Калянсом на табуретке лежал лист бумаги, в руках бригадир держал карандаш, но не писал, сидел задумавшись. Тетя Даша убирала посуду после ужина. Тут же слонялся Дрожкин.

Букреев присоединился к парням.

Дарья Трифоновна, увидев мужа, удивленно всплеснула руками:

— Да ты-то что катаешься, старый?

— Я сюда временно, — громко сказал Ровняков. — Скоро уеду, буду строить. Отгрохаю тебе домину, вернешься из степи — пожалуйте, Дарья Трифоновна, квартирка вам готова. Поставили меня главным по строительству. Приходит директор: так и так, Трофим Федорович, не откажитесь, нет у нас другого такого человека. Ладно, говорю, чего уж там, выручу… Однако пойду, старуха, посмотрю вагончик.

— Как? — спросила Дарья Трифоновна, когда Ровняков вернулся.

— Хорошо, — ответил Трофим Федорович, поглаживая усы. Он остался доволен порядком. Душевая установка действовала. Постели аккуратно заправлены. В углу стоял радиоприемник. На полке, приделанной Ровняковым, лежали баян, патефон, шахматы, домино, стопочка книг. — Хороший порядок, — повторил Трофим Федорович.

— Для чего и приставлена, — удовлетворенно проговорила Дарья Трифоновна. — У меня времени хватает и обеды варить, и за порядком наблюдать. Трактористы — в поле, а я за уборку быстренько.

Трофим Федорович направился к огоньку, он вспомнил, что захватил из конторы телеграмму Калянсу. Подошел, сел, передал бригадиру телеграмму.

— Депеша-то от кого? — спросил Ровняков.

— Да вот задачу жена задала, — раздумчиво проговорил Калянс, перечитывая телеграмму.

— Или что случилось?

— Родилась дочка. Жена спрашивает совета, как назвать.

— О, с тебя причитается, Ян! — воскликнул Букреев.

— Вот именно, — поддакнул Ровняков. — И первая борозда, и ребенок…

— Но какое же имя дать? — опросил Ян, сдерживая радостную улыбку.

Все придвинулись к нему поближе.

— Жить-то она будет здесь? — поинтересовался Дрожкин.