Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Скрылся Джасай. В высоте холодно мерцали звезды. А он шел и шел…

Рано утром Истомин заглянул в контору, чтобы посмотреть почту. Прочитал телеграммы, пробежал по заголовкам центральных газет и взял районную, ему хотелось узнать, как идут дела у соседей. Взгляд его скользнул по столбцам текста и остановился на карикатуре. Художник изобразил директора и секретаря парторганизации «Степного». Истомин, длинноносый и лысый, лежал на животе в густой траве, а Денисов, сидя на корточках, сгонял с его спины мух. Под карикатурой было написано: «Все сеют, а «Степной» спину греет».

Семен Михайлович сдвинул брови. Как понимать выступление газеты? Случайное недоразумение или преднамеренный выпад. Надо найти возможность, не откладывая времени, выяснить это…

В контору пришел, видно прямо с поля, запыленный, обросший черной щетиной Ананьев и, волнуясь, сообщил, что вышли из строя три трактора.

— Придется ехать за запчастями на базу совхозснаба в Джасай, — сказал он. — Надо заменять подносившиеся детали.

— Ехать, конечно, надо, — согласился директор. — Кстати и фельдшерица воспользуется случаем, съездит за медикаментами.

— Я готов, — заявил Ананьев.

— Тебе ехать нельзя, — возразил Истомин. — Не поверят на базе, что инженер. Иди искупайся, побрейся и даже поспи. А то самого не пришлось бы заменять… Потом… я, пожалуй, скорее достану запчасти, в случае чего так в райком за помощью обращусь. — Говоря это, Семен Михайлович немножко кривил душой; на базу можно было отправить любого участкового механика. Он не мог сказать, даже не решался признаться самому себе в том, что ему хотелось быть рядом с таким попутчиком, как Руднева. К тому же он считал необходимым встретиться со Стесиным, поговорить с ним относительно карикатуры в газете.

Руднева находилась за брезентовой перегородкой в медпункте. Истомин позвал ее.

— Мария Павловна, приглашаю вас в путешествие, поедемте в Джасай, я за лекарствами для машин, а вы за лекарствами для людей.

Утро было погожее, ясное. Степь нежилась в лучах яркого, но еще не жаркого солнца, выставляя напоказ свои скромные наряды. Мария Павловна восторженно глядела по сторонам, очарованная тихим утром, ленивым пробуждением земли от недолгого летнего сна. Но Истомин не замечал этого действительно красивого степного утра.

Вот они и едут в Джасай вместе с Марией Павловной, как и хотел он. Только везет директор не рапорт, как обещал, а газету с карикатурой на степняков. После той памятной встречи в степи Семен Михайлович не раз думал о Марии Павловне. Она была не безразлична ему. Вот сейчас бы и говорить, говорить с ней о серьезных делах, о жизни, о милых пустяках. Но мысли его против воли возвращались к карикатуре, к отношениям с секретарем райкома. Семен Михайлович не мог играть в дипломатию и долго таить обиды в сердце. Он уже не раз порывался вызвать Стесина на откровенный разговор, прямо и до конца объясниться с ним. Но каждый раз вспоминал поговорку: не буди беды, пока она спит, и откладывал объяснение — как бы преждевременная откровенность не принесла вреда делу… Семен Михайлович молчал. Газета встревожила его. Она дала незаслуженную оплеуху всем механизаторам «Степного». Он был убежден, что без команды Стесина редакция не выступила бы; какой смысл вводить в заблуждение читателя?..

Ехали они мимо вспаханной целины. По сторонам виднелись тракторы. Дорога на Джасай не казалась сегодня Истомину бесконечной.

По этой дороге в сторону «Степного» шел Коля Дрожкин. Побег его пока оставался незамеченным в совхозе. И не подозревал, конечно, Коля, что далеко от центральной усадьбы встретит директора… Неожиданно для него, из балки выскочил газик. Коля бросился в сторону от дороги и спрятался в высоком ковыле. Но было поздно. Машина остановилась, из нее вышел Истомин. Увидев Дрожкина, он понял все.

— Коля! — крикнул он. — Поднимайся, все равно заметили.

Дрожкин сам не свой встал и молчал подавленный, приниженный.

— Подойди ближе, — потребовал директор. — Ты куда? Куда это, а?

— Домой, — тихо сказал Дрожкин, пряча глаза.

— Но дом у тебя в другой стороне. Заблудился!

— Да я в совхоз.

— И надолго ты туда?

— Честное слово… товарищ директор, поверьте мне… — совсем заволновался Коля.

— Иди, иди, раскудахтался, — добродушно проворчал Истомин, но тут же спохватился. — Куда же ты пешком? Посиди, подожди попутную машину.

— Да нет, я уж пойду…

В Джасае остановились у райкома. Мария Павловна пошла в райздрав. Семен Михайлович наведался к Стесину. Он застал секретаря райкома в кабинете.

— Неужели за каждой железкой нужно ездить директору совхоза? — с горечью сказал Стесин, выслушав Семена Михайловича, и вызвал к телефону базу совхозснаба. — Подойдет Истомин, — начал он говорить в телефонную трубку, — удовлетворите все его заявки. Об исполнении доложите. Потом… что это у вас за странная практика? Почему директора должны ездить к вам? По первому же требованию новых хозяйств запасные части должна доставлять база. Не секретарю же райкома этим заниматься. — Стесин повесил трубку, глянул на Семена Михайловича. — У вас все?

Истомин достал газету, расстелил на столе перед Максимом Александровичем. Тот, недоумевая, посмотрел на газетный лист, поднял удивленные глаза на директора. Семен Михайлович ткнул пальцем в карикатуру.

— Ах, вот как! — Стесин начал рассматривать рисунок..

«Не может быть, чтобы не видел», — думал Истомин. Через минуту Стесин отодвинул газету и, как показалось Семену Михайловичу, взглянул ему в лицо внимательно и чуть насмешливо:

— Кто не идет, того бьют.

— Это и Дрожкин знает, — сказал Истомин, кисло усмехнувшись.

— Кто?

— Есть у нас семнадцатилетний водовоз… Но он бьет по оглобле, — глухо проговорил Истомин.

Стесин откинул голову:

— Газета ударила правильно.

— Механизаторы заканчивают пахоту, и мы действительно скоро будем греть спину…

Стесин вспыхнул до корней волос.

— Вы подвели район. — Максим Александрович поднялся. — Вряд ли мы это с вас спишем!

— Спишем, запишем, как в поминальнике…

Не попрощавшись, Истомин вышел из кабинета. Чтобы успокоиться, он походил минут двадцать бесцельно по поселку, затем отправился на базу совхозснаба, выписал необходимые детали и пошел к машине, но по пути заглянул в первый попавшийся на глаза магазин. Там он увидел у прилавка Букреева и остановился позади его. Миша смотрел на полку с парфюмерией. Вот он спросил у продавца:

— Духи «Серебристый ландыш» имеются? — Букреев знал, что эти духи нравятся Маргарите.

Продавец завернул флакон.

— Пятьдесят три.

— Чего? — будто не расслышал Букреев.