Виктор Малыгин - По дороге в завтра

«Всех злодеяний зарвавшихся руководителей, а моих мытарств и описать невозможно, к тому же моя прирожденная скромность не позволяет злоупотреблять вашим вниманием».

Подписался он так:

«Патриот-доброволец, невинно страдающий за правду Горобец».

Бюро уже шло.

Истомин и Денисов открыли дверь в кабинет секретаря райкома и тихо, стараясь не привлекать к себе внимание, проследовали к свободным стульям у стены. И все же многие повернулись в их сторону. Прервал речь оратор, стоящий у дальнего края длинного стола. Стесин, увидев руководителей «Степного», приветливо-небрежно кивнул головой:

— Кто сказал, что степняки не приедут? — Затем кивнул оратору: — Продолжайте!

— Кто это? — спросил Истомин у соседа.

— Председатель райпотребсоюза, — шепнул тот.

«Мощи», — улыбнулся Истомин. Те самые мощи, на поклонение к которым он с Денисовым однажды собирался идти, но Стесин не посоветовал это делать.

Председатель отчитывался, словно сек самого себя… Да, работают они плохо. Да, в его непосредственном руководстве тортовыми точками имеют наличие крупные недостатки… Сечет, сечет себя и все чувствуют: ему больно. Он то покраснеет, то щеки его вдруг станут белыми, а глаза повлажнеют. Он с пафосом развенчивал себя, отвешивал поклоны, угодливо улыбался и клялся. Листы бумаги дрожали в его руках.

— Райком партии вскрыл в нашей деятельности серьезные упущения, и за это спасибо, — сказал председатель райпотребсоюза, на этот раз просияв от удовольствия.

Стесин постучал карандашом по графину:

— Все у тебя?

— Под руководством и при помощи райкома мы, безусловно, ликвидируем вскрытые недостатки! — заявил вспотевший от волнения кооператор, быстро, с каким-то отчаянием провел платком по лбу и направился от стола, складывая на ходу в кожаную папку бумаги.

— Проект решения члены бюро имеют, — сказал Стесин. — Вас знакомили? — обратился он к председателю райпотребсоюза.

Тот вскочил со стула, сказал:

— Знакомили, товарищ Стесин. — И сел.

— Согласны? — спросил Стесин.

Председатель снова быстро встал:

— Все, что записано, будет выполнено, — сказал он, остановился, подумав, добавил: — Под непосредственным руководством райкома партии. — И снова сел.

— Члены бюро замечаний по проекту не имеют. Так я понимаю? Есть предложение утвердить, — без передышки выговорил Максим Александрович. Никто не возражал. Стесин перевернул лист бумаги, объявил: — О ходе сева проса в «Заре».

К столу подошел знакомый степнякам директор совхоза Волошин.

— Собственно, разговор тут короткий, — заметил Максим Александрович и вскинул глаза на Волошина: — Доложите членам бюро, почему не начали сев проса? Указания райкома имели?

— Да… Но просо, Максим Александрович, очень чувствительно к температуре.

— Тепла не хватает! Сам-то ты без шубы ходишь?

— Не погубить бы семена…

— Уговаривать мы вас не намерены.

— По прогнозам в эти дни ожидается похолодание, — словно извиняясь, проговорил Волошин.

— На бога уповает, — усмехнулся Стесин. — Советы бога для него важнее директив. Есть предложение…

Волошин не дал договорить.

— Раз райком предлагает, завтра сев начнем, — заверил он.

— Перестроился на ходу, — улыбнулся Максим Александрович. — Проекта решения по этому вопросу нет.

— Принять к сведению заявление Волошина и этим ограничиться, — предложил второй секретарь райкома.

— Ограничиться пока, — предупредил Стесин. — И вернуться к этому вопросу на следующем заседании бюро. Кто за?

Когда приняли решение, Стесин предоставил слово Денисову.

— Поскольку речь пойдет, главным образом, о работе с людьми, первым послушаем секретаря парторганизации, — заметил он и добавил: — Тем более, что члены бюро еще и не слышали его голоса.

Николай Тихонович подошел к столу, заговорил, заметно волнуясь… План подъема целины совхоз перевыполнил на пять тысяч гектаров. Огороды засеяны. На строительстве поселка широко используются местные материалы: камень, камыш, известняк, глина, песок. А это очень важно в условиях безлесного Джасайското района.

Стесин с непроницаемым видом смотрел на секретаря парторганизации. Его неприятно поразило начало доклада. Не скромно, не самокритично.

— Не напускайте тумана, — предупредил он наконец. — Хвастаться-то, прямо скажем, нечем.

Смутившись, Денисов помолчал немного и продолжал.

Истомин осматривал кабинет. Все в нем по-прежнему. Только на стенах появились новые карты с обозначением угодий целинных совхозов. Но теперь кабинет казался строже и торжественнее. Это от той обстановки, какая обычно создается на партийных заседаниях, где бы они ни проходили.

Вот Максим Александрович напряженно выпрямился и, принужденно улыбнувшись, сказал докладчику:

— Не отнимайте куска у Истомина, расскажите лучше о массово-политической работе.

Денисов чуть передохнул, собираясь с мыслями.

— Производство у нас только налаживается, — попытался оправдываться он. — Грань между хозяйственной и политической работой уловить почти невозможно.

— Не выйдет! — прервал его Стесин и резко махнул рукой, будто рубанул с плеча. — Ловчить изволите? Что хорошо, то, значит, наше, а что плохо, то богово.

Денисов растерянно умолк.

— Доложите членам бюро, как вы относитесь к людям, — сухо предложил секретарь райкома.

Стесин был важен, весь вид его говорил, что он знает силу своей власти. На самом деле он уже потерял равновесие, — нервничал и злился. А основания для этого были. Не сейчас подметил Максим Александрович, что руководители «Степного» не вполне считаются с его указаниями и проявляют вредное самоволие. А он к этому не привык. Какая может быть работа, наконец, какой авторитет у секретаря райкома, если коммунисты будут оспаривать его замечания, вносить отсебятину. Как указал секретарь партийного комитета, так должно и быть. Нет, он никому не позволит нарушать установившийся порядок. Он воспользуется заседанием, чтобы поставить зарвавшихся Истомина и Денисова на свое место, а если из этого ничего не выйдет, то прибегнет и к более крутым мерам.

Попытки Стесин уже делал. Когда в первой сводке по подъему целины, опубликованной в областной газете, совхоз «Степной» оказался в конце списка, Максим Александрович позвонил Романову.

— Завалит нас «Степной», — сказал он.

— Почему же? — спросил секретарь обкома.

— Совершенно беспомощные руководители. Нельзя дальше оставлять их у руля.

— Это что, мнение бюро? — спросил Романов.

— Пока мое, но бюро поддержит.

— Вы в этом уверены?

— А как же? — удивился Максим Александрович. — Я же первый секретарь.