Виктор Малыгин - По дороге в завтра

«Без жертв не обойдется», — думал, направляясь к столу Семен Михайлович. Остановившись, заявил:

— Пяти минут много. Мне остается сказать одно: я не понимаю товарища Стесина и целиком поддерживаю доклад Денисова.

— А нас ваша оценка не интересует, — оборвал Стесин. Истомин на мгновение задумался.

— Только зачем трепать секретаря парторганизации? Я отвечаю за совхоз.

После этого он сел у стола рядом с Денисовым. Тот наклонился к нему, шепнул по-дружески:

— Отвечаешь за совхоз, между прочим, не ты один.

Кто-то предложил:

— Записать им обоим… по строгачу.

Стесин как будто ее решался. Вот он как-то подозрительно покосился на Истомина, на Денисова, развел руками:

— Члены бюро настаивают… Мы должны помочь товарищам по линии райкома. Взыскание — один из видов такой помощи.

Но сцена с Бабкиным не прошла бесследно; вопреки расчетам Стесина, она изменила мнение членов бюро в пользу руководителей «Степного».

— Я возражаю! — сказал Вдовиченко.

— И я возражаю! — поднялся с места начальник милиции.

Стесин окинул выжидательным взглядом сидящих за столом: по поведению членов бюро, по выражению их лиц, по коротким замечаниям он понял, что предложение не будет принято.

— Раз среди членов бюро нет единодушия, оставим вопрос открытым… — Секретарь холодно улыбнулся. — Посмотрим, сумеют ли руководители «Степного» сделать для себя выводы.

Он объявил перерыв, и присутствующие один за другим стали выходить в приемную. Денисов начал собирать со стола свои записки. К нему подошел Вдовиченко, посмотрел через стекла очков серьезными умными глазами, сказал, чуть улыбнувшись уголками губ:

«Крепись, товарищ!»

— Такой выдержит, — подмигнув, весело поддержал начальник милиции.

Председатель райпотребсоюза тоже задержался в кабинете, подошел зачем-то к Стесину. Тот сказал ему:

— Ну ты, брат, хорошо себя вел. Калач, видать, тертый. Выдержка, она везде нужна, а особенно на заседаниях бюро. Иногда и приналягут излишне, но ничего не поделаешь, надо признавать критику. Ты у нас тут школу прошел хорошую.

— Академию, Максим Александрович, — с подъемом подтвердил председатель райпотребсоюза.

Ехали молча.

«Где же все-таки я встречался со Стесиным?» — думал Николай Тихонович… Много лет назад Денисов работал на строительстве. Тогда секретарь райкома часто и запросто бывал у них на производстве и в общежитии. С ним можно было поговорить обо всем по душам, и он хотел этого. Вместе с молодежью он участвовал в шумных дискуссиях, в субботниках и даже на прогулках. Знал всех людей на стройке, постоянно подбадривал и подогревал их. И все бурлило, кипело тогда… Затем он вспомнил завод. У секретаря заводского партийного комитета, старого рабочего, всегда находились для человека и теплое слово и улыбка… Перед глазами Денисова один за другим проходили партийные работники, с которыми ему приходилось сталкиваться… Опять промелькнуло лицо Стесина. Николай Тихонович перебирал в памяти с начала до конца все обсуждение его отчета на бюро райкома. Он вспомнил громкие резкие слова Стесина. Нет, не желанием помочь делу руководствовался секретарь райкома… Потом мысли уносили его снова в дни юности, которые, захватывая и волнуя, наплывали на него из далекой, далекой дали.

Глубокой ночью машина остановилась перед двухквартирным щитовым домом, в котором теперь жил Денисов. Николай Тихонович открыл дверцу, позвал Истомина:

— Зайдем, потолкуем.

Семен Михайлович ловко выскочил на землю.

На другой день они оба с новой силой почувствовали необходимость встретиться.

Просматривая почту, доставленную самолетом, Денисов обратил внимание на заметку в районной газете, которая критиковала руководителей «Степного» за то, что те отказались взять из старых хозяйств две тысячи овец.

«Нам сдается, — писала газета, — что в грандиозных шагах целинников «Степного» все явственнее обнаруживается, на первый взгляд невидимый, но весьма ощутимый процесс торможения, как будто на них накинута уздечка и кто-то сдерживает их, тянет назад… Животноводство — одна из особо острых, назревших проблем экономики нашего района. Перед щелинными совхозами поставлена величественная задача: достигнуть небывалых вершин в этой важной отрасли сельского хозяйства».

Дальше газета утверждала, что директор совхоза, отказавшись принять овец, показал свое неприглядное лицо консерватора.

«Это ли не торможение? — спрашивал автор и заключал: — Из всего сказанного можно сделать вывод, что неоднократные указания райкома пока не возымели действия на Истомина, а партийная организация совхоза, возглавляемая Денисовым, мирится с создавшимся положением и тем самым попустительствует зарвавшемуся директору…».

Денисов разыскал директора, пригласил его к себе. Переступив порог квартиры, Семен Михайлович машинально потрепал за волосы Леночку и сказал извиняющимся тоном Зинаиде Аркадьевне:

— Вы не обращайте на меня внимания. Пожалуйста, не обращайте. Я всегда кажусь угрюмым. — Он сел к столу.

— Зина, приготовь нам чайку, — попросил Денисов жену.

Николай Тихонович знал, как много тревог на душе у Истомина. Самолюбивый и гордый, директор тяжело переносил мелочные придирки райкома и треста. Денисов позвал его для того, чтобы поговорить о заметке. Он искал, с чего бы начать этот неприятный разговор, и, наконец, спросил, читал ли Истомин газеты.

— Читал, — ответил Истомин, не выдавая волнения.

— И районную?

— И районную.

— Ну и как?

— Что?

— Газеты.

Истомин знал, к чему клонит Денисов, неожиданно для него сказал:

— Хорошие газеты.

Ничего не понимая, Николай Тихонович смотрел с минуту на Истомина, потом передал ему районную газету. Тот отшвырнул ее.

— Пусть убирают к чертовой матери! — Семен Михайлович еще хотел что-то сказать, сделал усилие над собой, но губы, дрогнув, застыли в напряженной улыбке.

— Ты когда в последний раз был в кино? — спросил Денисов.

— Пусть Горобец ходит, мне некогда… Духовным миром интересуешься, секретарь, индивидуальную работу проводишь, заботу проявляешь. Давай, давай!

— Книги читаешь?

— Каждый день, преимущественно перед сном. Прекрасное снотворное. И все такие книги попадаются — раскроешь, и все в ней ясно с первой страницы, размышлениями утруждаться не приходится и спокойно погружаешься в сон…

— Настойчиво работаешь над собой… Ну, а в городки играешь? Давай в воскресенье сразимся.

— Ты смеешься? Не хватало, чтобы я, как Дрожкин да Букреев, в трусах по степи метался.

Зинаида Аркадьевна накрыла стол.

— Тут работа Стесина, — сказал Семен Михайлович, отхлебывая чай. — Только бы дали убрать урожай, а там можно податься и на юг, греть старые кости.