Виктор Малыгин - По дороге в завтра

— Теперь я с братьями в колхозе, и колхоз наш богатый. Голод не приходит больше в наши яранги. А отец сохранил палку, на которую опирался, добираясь домой. Когда отец рассказывает свою печальную историю, обязательно показывает эту палку.

На утро мы собрались ехать в стойбище Раупелен.

Перед этим у меня был долгий разговор с Анахаком. Он сказал, между прочим, что в Раупелене несколько месяцев жил охотовед Боярков. Слыхал ли я о таком? Да, об охотоведе Бояркове я знал, судьба этого человека, отдавшего много лет жизни Крайнему Северу, меня интересовала.

— Когда это было? — спросил я.

— Это было в то лето, когда чаплинские охотники убили пять китов.

— Когда же?

— В то лето у нас жил и записывал сказки большой ученый Тан-Богораз.

— Когда же все-таки это было?

— Я, наверное, не знаю когда.

— Далеко ли до стойбища Раупелен?

— Наверно, далеко, наверно, нет.

— Но вы лес там были?

— Был.

— Сколько вы ехали на собаках?

— Один раз день, один раз три.

— Сколько километров собаки шли в день?

— В хорошую погоду пятьдесят, в плохую — двадцать… А то совсем не шли — пурга была.

На Чукотке свои представления о расстояниях. В Анадыре я слышал, как говорили работнику окружкома, собиравшемуся ехать в командировку:

— Тут не очень уж и далеко, через месяц-полтора доберешься.

Вначале, слыша это, я спрашивал себя: «Сколько же километров — месяц пути?». Но после, в долгих разъездах по тундре, на остановках, в томительных выжиданиях погоды я и сам терял всякое представление не только о расстояниях, но и о времени. Едешь и не знаешь, сколько дней ты уже в дороге, сколько еще приведется пробыть…

Снова скользит нарта по тундре. Ходко несется упряжка, следом за ней клубится туча снежной пыли. Но Вири подгоняет собак.

— Будет пурга, — говорит он с тревогой!

К полудню погода и в самом деле начинает портиться. Сгущаются тучи, поднимается ветер. Мы плотнее кутаемся в меховые одежды. Ветер с каждой минутой усиливается, бросается снегом. Хочется тепла, отдыха. Как уютно и тепло было в охотничьей избушке!

— Хорошо, что мы у стойбища! — кричит мне Вири, пытаясь устоять против бури.

Упряжка подлетела к крайней яранге. Видимо, услышав радостный лай измученных собак, к нам вышел ее хозяин Каляуквуй, знакомый Вири.

В жилище оленевода тлел костер. Над ним висел большой закопченный чайник. Рядом с костром лежала собака с четырьмя щенками. Мы сбросили верхнюю одежду и по приглашению хозяина, опустившись на колени, вползли в полог. По углам горели жирники. Ровное пламя освещало стены из мягких оленьих шкур. Было тепло. Маленькая меховая комната без окон и дверей показалась мне в ту минуту дороже комфортабельного номера столичной гостиницы.

Пока Каляуквуй выпрягал собак, Вири коротко рассказал мне о нем. О, это очень хороший оленевод и опытный охотник. По клочку шерсти, оставленному на снегу, и по едва заметному следу, он всегда безошибочно узнает, когда и какой прошел зверь, как узнают знакомый почерк дружеского письма. Он много прожил, но рука его тверда и глаз зорок.

За кружкой крепкого чая быстро забылись дорожные невзгоды. Под завывание пурги, которая беспощадно трясла полы яранги, завязалась неторопливая беседа.

Хозяин яранги, весь белый от седины, будто голову его посыпали нетающим инеем, расспрашивал нас, в каких оленеводческих колхозах мы успели побывать и что там видели и слышали. Затем разговорился и он. Каляуквуй рассказал нам историю, приключившуюся с пятнадцатилетним чукотским мальчикам Имтэк, которую слышал на днях от проезжего охотника.

Чукчи и эскимосы весьма сдержанны в выражении своих чувств. Но они высоко ценят мужество, не стесняются восхищаться отвагой.

Имтэк возвращался из Певека в свою ярангу. Нарта Имтэка была загружена товарами — чаем, табаком, мылом, сахаром и патронами. Мальчик погонял собак и думал о том, что скоро он подъедет к стойбищу, его выйдут встречать отец и мать, они обрадуются и начнут разгружать нарту и расспрашивать его о новостях. Но вдруг нарта остановилась, собаки бросились в сторону. Перед мальчиком была медведица с двумя медвежатами. Заметив человека, медведица сначала пыталась отогнать медвежат, раздавая им увесистые тумаки. Но юных обитателей тундры, очевидно, очень интересовала упряжка: они не хотели уходить. Встревоженная за своих детей, медведица бросилась к нарте. Маленький каюр не растеряйся. Он схватил ружье, которое всегда брал с собой, и выстрелил. Тут же выстрелил еще. Медведица неуклюже заворочалась и тяжело упала… Когда мальчик с медвежатами в мешке приехал домой, родители его, не выпрягая собак, этой же нартой съездили за убитой медведицей. После они ели вкусное медвежье мясо и говорили об удаче Имтэка…

Физической закалке детей и юношей охотники Чукотки издавна придавали большое значение.

— Из слабого ребенка, — говорили они, — не вырастет хорошего охотника.

Борьба за существование требовала от людей силы, ловкости, выносливости. Предания и сказки повествуют о крепких, здоровых и смелых юношах, которые для тренировки поднимались на высокие горы, переносили с места на место большие каменные глыбы. Люди, научившиеся высоко прыгать, быстро и долго бегать, были окружены почетом. Отец, чтобы подготовить своего сына к большим и трудным переходам, привязывал его длинным ремнем к нарте за руку и гнал собак, сын должен был не отставать от упряжки.

Слушая рассказ Каляуквуя, я думал о скромном мужестве здешнего народа, о тех, чей труд связан с неизбежными лишениями, а нередко и с риском.

Слово «чукчи» означает в переводе «богатые оленями». Олень — основа благосостояния обитателей тундры. Оленье мясо — основной продукт питания чукчей. Теплые и мягкие оленьи шкуры используются для устройства жилищ, а также для пошива одежды, обуви, кукулей (спальные мешки).

Круглый год пасутся в тундре олени. Выщипывая на своем пути мох, они передвигаются на большие расстояния. Днем и ночью, в лютый мороз, в дождь и свирепую пургу стерегут стада пастухи. За оленями нужен постоянный присмотр: ведь им угрожают и ветры, и болезни, и злые хищники.

Каляуквуй утверждает: надежные пастухи заботятся о колхозных стадах!

— Однако, о наших колхозных пастухах можно долго говорить, пожалуй, пока не стихнет пурга, — заявил Каляуквуй. Он вынул из кармана трубку, не спеша набил ее, и закурил. — Если вам не будет скучно слушать, я расскажу об одном.

— Много лет пастух Клей стережет колхозное стадо, охраняет его от хищников, заботится о том, чтобы олени всегда были здоровы и сыты. Однажды поздней ветреной осенью Клей пас оленей далеко от стойбища. Он знал, к стаду в любое время могут подобраться хитрые волки. Они всегда заходят против ветра, чтобы олени их не почуяли, и как разбойники набрасываются на мирных животных. Начало темнеть. Клей насторожился: он заметил в стаде переполох. Олени, пугливо подняв головы, теснились вокруг пастуха, искали у него защиты. Прошло немного времени, и Клей увидел крадущегося волка. Быстро вскинув ружье, он подстрелил хищника. Но тут показался другой. Клей свалил и его. Как оказалось, на стадо напала целая стая. Звери ползли с разных сторон. Пастух убил трех волков, остальные бросились от стада и скрылись в темноте. Ни один олень не пострадал от них.