Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Произведения его становились непохожими на картины старого поколения. В его картинах можно было увидеть здания школ, подчеркнуто большие, соответственно тому месту, какое они теперь занимали в жизни охотника. Он рисовал электростанции и предприятия, которые появились в этом далеком крае. Вместо яранг в селах и стойбищах охотников стали возникать дома. И жизнь шла так быстро и выдвигала такое обилие тем, что, как ни торопился художник изобразить виденное, он не успевал за временем. Для того чтобы успеть за жизнью, он должен был видеть завтрашний день. И в его картинах появлялась тенденция, которую он угадывал в жизни, не знающей преград в своем движении вперед. Изображая село, художник уже рисует в нем новые деревянные дома. В селах еще есть яранги. Но художник видит, как быстро строятся дома нового, усовершенствованного типа, он верит, что это сильное движение охотников к культуре в быту скоро совсем изменит лицо села.

Жизнь делала его настоящим художником. Торопливо теснились мысли в голове Хухутана, вылепливающего образы новой жизни. На отобранный для этого клык самых больших размеров и лучшего качества уже занесены тундра с прозрачно чистым, трепетно переливающимся воздухом, село со школой, клубом, радиостанцией, опоясанное электрическими проводами. В воздухе вырисовываются самолеты. Трактор идет по тундре.

Художник ищет в окружающей действительности такие картины, которые помогают полнее и отчетливее выразить пути развития края. Он их связывает единой мыслью. Он видит новые дома охотников и припоминает, что строительством их занималось правительство в Москве. Старается представить, как по заданию правительства заготавливали лес, а затем судами везли его на Чукотку. Мозг его озаряет совершенно ясная мысль: дома, машины, товары везли охотникам люди с Большой Земли, посланные Советской властью. Она же, Советская власть, послала учителей, чтобы учить охотников грамоте. Так возникает продиктованный жизнью сюжет. Он рисует поезд, который везет людей и грузы на Чукотку, затем пароход — люди едут на нем по морю. Так он объясняет картину изменившейся жизни. Но это еще не все. Надо найти какой-то конкретный образ, который бы сразу вводил в существо перемен. Он ощущает это чутьем художника.

Как часто бывает в творчестве художника, иногда достаточно одного волнующего события, чтобы его творение вдруг озарилось и засияло яркими выразительными красками. Таким событием в жизни художника Хухутана были выборы в Верховный Совет СССР. Дни, предшествующие выборам, и сами выборы проходили в его селе в обстановке необыкновенного подъема. В клубе и школе, на митингах, в своих жилищах охотники говорили о большом праве, которым их наделила Советская власть, — о праве избирать в верховные органы власти своей могучей Родины — советской страны. Художник наблюдал то, что так волнует людей, и какая-то внутренняя сила подталкивала его, увлекала, снова заставляла браться за перо, резец и кисть. Он вспоминал старую жизнь, и ярче начинало сиять новое солнце на его картине.

Хухутан переживал мучительно радостный процесс рождения образа, и находился все дни в состоянии большого творческого подъема. Он представил, как избранный ими в Верховный Совет охотник вместе с другими представителями народов страны заседает в Москве, в правительстве, и само собой созрело решение. Нерушимая дружба народов — вот что лежит в основе радостных перемен жизни охотника. И снова художник склоняется над клыком. Его мысли оформляются в ясный, выразительный и сильный образ. В самом центре картины художник изображает взявшихся за руки людей. Один из них с лицом чукчи. В нем не трудно узнать известного всему побережью охотника, избранного в Верховный Совет СССР.

В братском содружестве шагают вперед народы советской страны.

Дальний Восток, 1946—1950 гг.

Дорогой друг!

Пишу тебе не с края земли, не с берегов холодного моря, а из солнечного Запорожья. Вот и я вынужден был податься с севера милого в сторону южную. Пишу тебе, и еще раз мысленно иду по тем неповторимым местам, теперь уже не столь отдаленным (имея в виду современный транспорт), которым отдал без сожаления всю свою жизнь. Вспоминаю все — и радостное, и трудное, все-все, что пережито в чукотских просторах. Без колебаний повторил бы свой путь сначала, если бы это было возможно.

Много лет прошло, много льдов пронесли северные моря мимо суровых берегов Чукотки с тех пор, как мы последний раз встречались с тобой. Моя полярная эпопея закончилась в 1957 году. Но связи с Чукоткой я не потерял. Переписываюсь со старыми знакомыми и многое узнаю от них. До недавнего времени в северных морях ходил на зверобойных судах мой старший сын Рермен. Однажды он зимовал на Пловерском зверокомбинате (теперь комбинат). Получаю письма от ленинградских «чукчей» Рубцовой и Скорика, которые нет-нет да и заглянут в тундровые просторы. Так что я вижу перед глазами сегодняшнюю Чукотку, будто бы только что вернулся оттуда.

Помнишь, как радовались мы, когда в чукотском селе видели деревянный дом (в большинстве своем то были школы)? А какой восторг охватывал нас, когда, бывало, мелькнет в темноте огонек! Ты был в селах Уэлен, Чаплино, Сиреник, Нунлингран. Не узнал бы их теперь. Не найдешь ни одной яранги, все охотники живут в деревянных домах. В селах электрический свет, радиоузлы. В приморских колхозах появились тракторы. Они даже есть в оленеводческих хозяйствах для кочевья. И вот вместе с оленями и собачками идут теперь тракторы по тундре. А главное — вырос народ. Председателем окрисполкома в Анадыре впервые стала женщина чукчанка. Есть свой поэт и свой писатель (о них, наверное, слышал), свои летчики, учителя, медицинские работники. Снята с повестки дня проблема (столь волновавшая нас в свое время) «научить чукчей и эскимосов обращению с мылом и полотенцем». Вот какие дела!

Ты слышал, наверное, легенду. Напомню на всякий случай… В далеком стойбище жил отважный и красивый юноша, мечтавший об иной жизни и о крыльях, на которых он мог бы подняться и улететь. Сильный и гордый, этот юноша имел горячее сердце и смелую голову. Он хотел парить выше облаков и плавать по звездному небу так же, как по морским волнам. И очень сильной была его мечта, так как была она мечтой всего народа… Однажды он насобирал в тундре перьев, оброненных по осени журавлями, сшил из них крылья, надел их на руки, пришел на самый высокий утес, поднялся на носки торбасов и бросился вниз. Ветер подхватил его и понес по воздушным просторам. Юноша летел над бурными морскими волнами, над холодной равниной тундры, над угрюмыми скалами. Долго летел он. Звонко смеясь, он обгонял в своем стремительном полете самых быстрых птиц. Потом он взлетел высоко за облака, и оттуда увидел сказочный мир, о котором мечтал. Но так как журавли никогда не поднимались на такую высоту и никогда не летали так быстро, то крылья обломались от сильных порывов ветра. Юноша упал на землю. Когда он рассказывал, что видел другой мир, ему никто не верил. И никто после этого не смел летать… Это старая чукотская легенда о несбывшейся мечте. У людей не было крыльев, на которых они могли бы подняться.