Виктор Малыгин - По дороге в завтра

С Александром Ивановичем тогда встретиться не удалось. Снова в совхозе мы оказались, когда шло к концу прекрасное, полное строительного азарта и пафоса становления, горячее трудовое лето целины. Поспел первый урожай овощей, выращенных Стрыгиным, вытянулись посаженные весной по его доброй воле деревья в парке. Заметно раздался вширь поселок, и над его шиферными крышами курились дымки. Не было шалаша на берегу озера, на его месте стоял просторный дом.

Хозяин дома Александр Иванович Стрыгин, крепкий человек, с седыми волосами, в кирзовых сапогах, в зеленой сильно выцветшей гимнастерке с пустым правым рукавом, подоткнутым под ремень (руку у него оторвало осколком снаряда на войне), рассказывал, что приехал из Ставропольского края, где работал в старом — все в садах — давно сложившемся хозяйстве.

— Двинулись люди на целину, и я на старости лет покой потерял, потянуло на просторы. Написал директору «Озерного» — он тоже из Ставрополья и хорошо знает нас — так, мол, и так, наслышан, что много у вас земли и работы, что не возражаю переселиться в целинный совхоз всей семьей. Директор ответил: с радостью приглашаю, но на первых порах будет трудно, ордер на квартиру не обещаю.

— Собрал семейный совет, — продолжал Стрыгин. — Дети говорят: «Мы на ордер рассчитывать и не будем, сами построим дома». Приехал я поначалу на целину с двумя сынами — Николаем и Владимиром. Земли, смотрю, трудись не ленись. И взялись мы за дело. Работали в поле и строили землянки. Тогда и камышовые «хоромы» возвели. Потом приехала к нам из Ставрополья вся семья.

Пока шел разговор, с улицы входили один за другим дети Стрыгиных, Александр Иванович представлял их. Назовет имя и — «шофер», «комбайнер», «тракторист», «огородник». До сих пор мы знали семейные уборочные агрегаты, а тут целый семейный участок, что ли… Александр Иванович доволен своей семьей. Нет-нет да и скажет кому-либо слово сдержанной похвалы.

В комнату вошел младший сын Александра Ивановича — Владимир.

— Этот у нас незаконный прицепщик, — сказал, довольно улыбаясь, Стрыгин. — Ему 14 лет, приказом не оформляют, так он тайком работает. Уж очень хочет быть трактористом. Учится в средней школе…

С кухни пришла хозяйка Агриппина Степановна — высокая, полная казачка. Она тоже работает вместе с Александром Ивановичем в огородной бригаде.

— Можно сдвигать столы, — сказала она и снова ушла на кухню.

Стрыгины отмечали день рождения зятя, который служил в армии. Удивительным мне показалось: как это заочно будут чествовать человека… Застолье собралось большое: сыновья, дочери, зятья, снохи, племянники. Александр Иванович спросил, все ли послали телеграммы имениннику. Потом попросил тишины и обратился с такой речью: «Скоро наш именинник заканчивает службу, — сказал он. — Думаю, к его приезду надо подготовить подарок, а подарок такой — построить ему общими силами дом. Кажется, так по-хорошему, по-родственному полагается?» Главу семьи все дружно поддержали. И мне уже не казался больше странным повод для семейного торжества, какое устроил Стрыгин…

Сегодня у озера Жеты-Коль стоит хороший степной городок. Один угол его занимает квартал, который зовут здесь стрыгинским. Шесть завидных — не наглядишься! — домов. Нелегко их было поднять! Бывало, гвоздя не найдешь. Основными строительными материалами, были камыш, саман да ящики из-под консервов.

— Случалось, — говорит Стрыгин, — раздеться некогда было, спали в одежде. Но верили мы: устроится на целите жизнь.

Но зато как окупился их труд! Дома светлые, свободные, обставлены хорошей мебелью. Поработают как следует люди, но в уютном жилище и отдохнут хорошо. И чувствуют они себя на новой земле не временными, а постоянными жителями. Относительно этого Стрыгин говорит: «Наша семья пустила на целине глубокие корни». И, добавим от себя, быстро растет.

Месяца два назад я оказался вместе со Стрыгиным в поезде степной узкоколейки. Он встретил на станции родственников, приехавших в гости, и возвращался в совхоз. С ними были его старший брат — совершенно седой человек и племянник — железнодорожник. Тут же семья: муж, жена и ребенок. Александр Иванович кивнул в их сторону:

— Тоже племянник, механизатор. Я позвал его с семьей в наш совхоз навсегда.

Приехал в «Озерный» из армии зять Стрыгиных и поселился в новом доме, построенном для него родственниками. Подросли дети и внуки. «Незаконный прицепщик» Владимир достиг совершеннолетия и стал законным и притом замечательным трактористом. Как же радовался он, когда доверили ему управлять машиной! Успел он и вечернюю школу закончить да вдобавок еще и курсы шоферов. Не одна уже свадьба сыграна в стрыгинском квартале, появились у Александра Ивановича и Агриппины Степановны целинные внучата.

Мы сидим в гостеприимном доме старших Стрыгиных.

— Помните, — говорит Александр Иванович, — как весной 1955 года вы видели моего внука в шалаше? Смотрите, какой вымахал!

Я хорошо помню мальчика, плачущего в шалаше, помню землянки и палатки без света… Во имя чего же Стрыгины сознательно обрекли себя на лишения? Почему Александр Иванович, человек, как говорят, пенсионных лет, сменил благодатную сторону южную на трудную жизнь новых земель? Романтика захватила? Не по возрасту. Погоня за «длинным рублем»? Нет. Он и до того жил со своей семьей безбедно. Стремление прославиться? Не подходит для скромного Стрыгина. Что же тогда?

И тут подал голос москвич, тоже гость Стрыгиных. Рассказ о шалаше ему напомнил другое. Однажды в Москве в ресторане он оказался невольным свидетелем юношеской пирушки. Угощал парень, получивший звание инженера. Не без гордости он объявил компании, что может пропить три тысячи, которые ему выделил отец, чтобы «обмыть диплом». Подвыпив, он начал хвастаться связями, тем, как счастливо ему удалось отвертеться от провинции. «Работы в столице пока для меня нет, — говорил он, — но ведь мне никто и не наступает на горло».

Сила контраста была потрясающей: плачущий ребенок, оставленный матерью-работницей в шалаше, и тунеядец-кутила в ресторане.

Стрыгин некоторое время молчал, а потом сказал убежденно:

— Не выйдет человека из того шалопая. Жизнь без работы? Нет, то не жизнь. — Он еще помолчал и вдруг спросил: — Знаете, я из-за чего поехал на новые земли?.. Чтобы дети мои не стали такими, как тот с дипломом, что пировал в ресторане.

Помедлив, Стрыгин продолжал:

— Родить человека — дело не хитрое, но пока выведешь его в настоящие люди!.. Я так думаю: в труде, в борьбе с трудностями человек становится Человеком. Поэтому я и решил переселиться на новые земли. Конечно, я знал, что переезжать с такой семейкой, как у меня, нелегко. Сам я в таких годах, когда люди ищут покой, но из-за детей должен был переехать. В совхозе, где мы жили, все давно уже налажено, я бы сказал, создалась изнеженная обстановка для молодежи, да и простора нет — негде развернуться в полную силу человеку. Вот я и решил передвинуть своих детей, для их же пользы, в более суровые условия, на целинные просторы, к большому делу.