Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Как же сильно надо любить землю, чтобы вот так, по-хозяйски беспокоиться обо всем, что связано с ней!

Совхоз для Никифоровой стал родным домом. Тут она испытала радость творчества, тут ее приняли в партию, избрали депутатом Совета, тут у нее родились дети. Когда появился на свет второй малыш, ей посоветовали оставить на время работу агронома.

— Вышла за поселок, — говорит Зоя Александровна, — посмотрела на поля, хотела сказать им «прощайте» и чуть не разревелась. Не могу оставить, нет мне жизни без них…

Она стоит в простом ситцевом платьице, маленькая, у кромки необъятно широкого поля. Вспоминает, как шесть лет назад приехала в совхоз, и смотрит, смотрит вдаль. На душе у нее хорошо, рожь убрана, она дала 17 центнеров с гектара. Пшеница дает не меньше. Земля с благодарностью оплачивает труд людей, старания агронома полновесным зерном щедрого урожая.

Сегодня у Зои Александровны выходной — первый с начала страды — и она может отдохнуть, любуясь живым золотом пшеничных нив, слушая трепетный шепот колосьев, наслаждаясь знойным запахом созревшего хлеба…

По тихой окраинной улице Оренбурга идет маленькая пожилая женщина. Ее почти всегда можно встретить здесь в этот предвечерний час, когда рабочие после трудовой смены возвращаются в поселок. Она неторопливо шагает от дома к дому, и встречные с доброй улыбкой приветствуют ее. С одним остановится на минутку, спросит о жизни, с другим поговорит подробнее, а третьему пообещает заглянуть в дом. Разговаривают с ней непринужденно и открыто, как с хорошим другом. И нетрудно догадаться, что эта женщина желанна здесь в каждой семье.

Впервые Полина Павловна Попова встретилась с жителями этого окраинного уголка много лет назад. В парткоме паровозоремонтного завода сказали ей, тогда еще молодому коммунисту: «Будешь, Полина, агитатором. Иди на Сырейную площадь, познакомься с людьми, завяжи дружбу, веди их как коммунист за собой».

И она пошла.

Площади по существу еще не было. Лежал близ железной дороги большой пустырь, знакомый Поповой с детства мусорными свалками и непролазной грязью. На пустыре стихийно вырастал поселок. В нем жили главным образом недавние крестьяне, пожелавшие устроиться в городе. Неказистые домики и землянки разбежались вразброд и, как бы стесняясь своего вида, робко смотрели маленькими окнами на «свет божий». За окнами — незнакомые люди со своими привычками, нравами и желаниями, люди, которые оставили родные села и оказались в новой для них обстановке. И вот заводской человек Попова шла к ним, чтобы по поручению партийной организации помочь каждому найти место в жизни.

Был теплый осенний вечер. За крайним домиком на штабеле старых шпал сидели женщины, увлеченно беседуя о чем-то. Полина Павловна была уверена, что легко завяжет с ними дружбу, а через них познакомится и с другими. Но все оказалось не так-то просто. Когда Попова сообщила, что отныне будет вести здесь политическую работу, женщины настороженно переглянулись. Вот одна из них поднялась, отошла в сторону. За ней потянулись остальные.

Было больно и обидно. Нет, обижалась Попова не на женщин, что ушли от нее. Она досадовала на себя. Не оказалось у нее подходящего слова, чтобы расположить к себе людей. Придется, видно, искать более верные пути к их сердцам.

На следующий вечер Попова опять пришла в поселок. В редких домах горели огни. Хозяйки глядели через стекла окон на сумеречную улицу, как бы недоумевая: что же нужно от них «чужому» человеку? Полина подошла к дому, постучала в дверь. Щелкнула задвижка, и на крылечко вышла та самая женщина, что вчера увела своих соседок. Опасаясь показаться навязчивой, Попова сказала, что ей хотелось бы познакомиться с женщинами поселка, поговорить о жизни. Балычевская — так назвалась хозяйка — пригласила гостью в дом. Хорошо стало на сердце у Полины, когда она переступила незнакомый порог, и тусклый свет керосиновой лампы показался ей ярким, веселым. Вскоре на пороге появилась соседка, за ней — другая. Завязалась неторопливая беседа. Полина расспрашивала женщин об их семьях, рассказывала заводские новости. Собеседницы слушали с живым интересом. Как видно, так с ними здесь еще никто не разговаривал.

Гостья уже собиралась уходить, как вдруг Балычевская спохватилась. Она достала только что полученное письмо и протянула его Поповой.

— Прочитайте, пожалуйста, — попросила она.

Полина с недоумением посмотрела на хозяйку, но, заметив ее смущение, все поняла. Балычевская была малограмотна. Выяснилось, что по соседству с ней живут и другие женщины, не умеющие сносно читать и писать.

Новые, неожиданные заботы легли на плечи агитатора. Чтобы обучить грамоте подруг с Сырейки, Полина не жалела ни сил, ни времени. Занималась с ними сама, отдавая этому делу каждый свободный час, приглашала учителя из железнодорожной школы. Женщины охотно приходили на занятия. Ведь здесь не только учили грамматику, но и говорили о многих других интересных вещах.

Постепенно в поселке привыкли к Полине Павловне. Обычной становилась картина. Под низким потолком какой-нибудь избы, при свете керосиновой лампы сидят за столом и тихо беседуют заводской коммунист и беспартийная домохозяйка. Порой после беседы Попова шла не домой, а к руководителям заводских организаций, чтобы завтра порадовать хозяйку: «Ты жаловалась, что не можешь определить сына на курсы слесарей, так не беспокойся, его примут»… И раскрывалось перед «чужой» женщиной сердце матери.

Вскоре к приходу Поповой женщины стали собираться все вместе на чисто вымытом крылечке, на скамейке под недавно посаженным деревом. Сидели как-то на том самом месте, где она впервые пережила минуты горького разочарования. Вдруг поднялась Пелагея Балычевская.

— Да, что же, бабоньки, неужто не можем лучше гостью принять! Идемте, Полина Павловна, и вы, соседки, в хату. Не ахти какие хоромы у меня, ну да ничего, найдется место.

Сначала встретятся в одном доме, потом в другом… Соберутся женщины, слушают, что говорит агитатор, сами расспрашивают ее. Иной раз кто-то вздохнет, а то и посмеются. Дочь старого мастера Полина Попова хорошо понимала тревоги и радости трудового квартала, умела вести с людьми откровенный, волнующий разговор. Все чаще после очередной беседы она слышала:

— Спасибо, Павловна. Вы уж не забывайте нас.

Живое, сердечное слово агитатора помогало перековывать характеры и нравы, увлекало людей на хорошие дела. Агитатор-беседчик становился организатором. Как-то паровозоремонтный завод получил не предусмотренный планом заказ. Все бы ладно, но не хватало рабочих. А заказ важный и срочный.

— Не приведешь ли, Павловна, своих женщин? — попросили Попову в парткоме.