Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Это рассказ о рядовом великой партии коммунистов.

Это было два с половиной года назад. Мне нужно было встретиться с комбайнером колхоза имени Кирова Сергеем Степановичем Тертичным. В жаркий полдень уборочной страды мы подъехали к комбайну, одиноко и неподвижно маячившему в широком пшеничном поле. До этого я уже навещал Тертичного и знал всех его помощников. Теперь же среди механизаторов увидел широкоплечего преклонных лет незнакомого мужчину. Когда нас знакомили, он степенно представился, назвав себя Ужиком Иваном Степановичем. Но тут же взвинтился, сказал с горечью: «Загораем, что вам на Крымском побережье, такое время теряем, такое время!». И начал темпераментно бранить по-украински председателя колхоза, видимо, решив, что в нем причина всех бед.

Агрегат стоял из-за того, что некуда было ссыпать зерно из переполненного бункера: грузовик почему-то долго не возвращался из очередного рейса. Когда же автомашина, наконец, подошла, Ужик очень обрадовался, повернулся поспешно, легко вскочил на комбайн и привычно, будто всегда только этим и занимался, принялся разгружать бункер.

Как мы условились, с Сергеем Степановичем Тертичным встретились вечером в его домике на берегу небольшой речки в селе Киндели. Там же застал и Ужика в окружении большой семьи комбайнера. Дети его звали ласкательно дедушкой, взрослые называли уважительно по имени и отчеству, и все относились к нему заботливо, предупредительно. Увидев Ужика днем у комбайна, я принял его за представителя из района, хотя меня несколько удивило то, что вел он себя с механизаторами запросто, словно давно работал вместе с ними. Теперь, усомнившись в своей первоначальной догадке относительно его роли на уборке, спросил у Тертичного, кто он.

— Гость с Украины, — ответил комбайнер.

— Родственник?

— Брат… — Тертичный лукаво усмехнулся. — Это я так объясняю соседям. — Он помолчал. — Не верят, что впервые в жизни встретился с ним у калитки вот этого дома месяц назад.

— Что же свело вас с ним, как он оказался у вас в гостях?

Тертичный достал из сундука пачку писем:

— Если желаете, прочитайте, из них узнаете.

Долго мы сидели в тот вечер в стареньком домике комбайнера. Сначала я читал письма. Затем гость с Украины, щуря усталые, воспаленные от непривычно яркого оренбургского солнца глаза, не спеша и подробно рассказывал, перемешивая украинские и русские слова, о том, как он узнал о комбайнере из далеких Кинделей, как завязалась с ним переписка. Тертичный дополнял рассказ. И передо мной постепенно вырисовывались истоки и раскрывались одно за другим обстоятельства этой удивительной дружбы.

А было это так… В 1956 году, особо радостном для оренбургских хлеборобов щедрыми дарами целины, «Правда» рассказала о герое войны и труда оренбургском комбайнере Тертичном. На фронте механизатору раздробило осколком снаряда ногу. Но коммунист Тертичный, вернувшись домой, не пошел на покой, а снова, как и до войны, стал к штурвалу комбайна. В 1956 году он совершил подлинный трудовой подвиг, убрав без малого полторы тысячи гектаров хлеба. Номер «Правды» с рассказом об оренбургском комбайнере почта доставила и в город Черновцы, на улицу Украинскую, 44, в квартиру пенсионера Ужика.

Судьба комбайнера тронула чувства старого украинца, тоже пережившего тяжелое горе. Война отняла у него сына и дочь. Он вырос в деревне и отлично знал, как трудно инвалиду с костылем вместо ноги управляться в поле в горячую пору жатвы, и он взялся за перо…

«Уважаемые Сергей Степанович и Пелагея Михайловна! Пусть вас не удивляет, что вам пишут совершенно незнакомые люди, люди, о которых вы никогда не слышали и не знали. Верьте, что у вас, как и у всех людей, отдающих свои силы без остатка Родине, в нашей стране найдется много искренних, преданных друзей. Я решил с вами познакомиться ближе, начать переписку и завязать сердечную дружбу».

Старый человек всю ночь сидел, склонившись над бумагой, вверяя ей свои чувства, полные благодарности замечательному сельскому труженику. Он интересовался семьей комбайнера, людьми, работающими вместе с ним на уборочном агрегате, желал здоровья и счастья. Получив письмо, взволнованный дружеским сочувствием незнакомого человека, Тертичный шлет написанный его доброй и отзывчивой рукой ответ в Черновцы.

С тех пор неизменно несколько раз в месяц из Кинделей в Черновцы и обратно — почти из конца в конец страны — идут письма, строчки которых говорят о лучших человеческих побуждениях. Уже исчезло из переписки обращение «незнакомые». Вместо него появилось сначала «ваши хорошие знакомые», а потом «дорогие друзья». Новые друзья уже обменялись фотокарточками, познакомили заочно один другого со своими семьями, и уже начали переписываться их дети и внуки. Однажды Ужик прислал Тертичному посылку с фруктами. «Не ахти какой подарок, — думал он, — а важно внимание, ведь на родине комбайнера нет плодовых садов». Тертичный послал Ужику в Черновцы посылку с салом. Дети Сергея Степановича показывали мне книги и игрушки, полученные из Черновцов.

Немудреные эти гостинцы много доставили радостей малышам Тертичного. Да и сами они, маленькие Тертичные, с великим удовольствием хлопотали, готовя посылки из Кинделей в Черновцы.

«Витя! — писали как-то они внуку Ужика, — мы посылаем тебе пароходик. Желаем, чтобы ты весной приехал на этом пароходике к нам. Наш Шурик посылает тебе цветные карандаши, Люба — лебедя, Витя — носочки, Рая — петушка, Нина — лошадь».

И как же однажды они по-детски непосредственно восхищались своей выдумкой, когда догадались послать внуку Ивана Степановича верблюда, точь-в-точь такого, какие пасутся в оренбургских степях, только не живого, а игрушечного, на котором, однако, они просили приехать их маленького друга в гости, если ему не нравится путешествие на пароходе.

В начале 1957 года в маленький домик комбайнера пришла большая радость: Президиум Верховного Совета СССР присвоил Тертичному звание Героя Социалистического Труда. Узнала об этом и семья Ужиков.

— Как сейчас помню, — рассказывал мне Иван Степанович, — пришел домой, а моя жена Евгения Александровна, счастливая, сияющая, бежит мне навстречу с газетой. Она уже прочитала в «Правде» Указ и фамилию Тертичного подчеркнула красным карандашом. В тот же день мы послали в село Киндели телеграмму, вслед за ней — письмо, а Указ вырезали из газеты и храним его как дорогой семейный документ. Ведь радость оренбургских родных — и наша радость.

Так день ото дня крепли связи этих разделенных большим расстоянием, но близких по взглядам на жизнь людей, неизменно доставляя им радость, и это, наконец, соединило в такую крепкую, бескорыстную дружбу, которой не могли не удивляться ее свидетели. Сергей Степанович писал по этому поводу Ужику.