Арон Эрлих - Молодые люди

Вскоре состоялось у Толи очередное заседание комсомольского бюро. На этом заседании много говорилось о будущем фестивале молодежи и студентов в Москве, выясняли с беспокойством, как идет подготовка к празднику среди биологов-спортсменов, а также в кружках певческих и музыкальных. Повестка была исчерпана лишь к позднему вечернему часу. Заседание закрылось, Толя попросил Веронику задержаться, и, когда они остались наедине, он смущенно признался:

— Сам внес в повестку пунктик «разное», а как дошло до дела, сам же пробубнил ни с того ни с сего: «Товарищи, еще у нас «разное», да ну его… ничего «разного» нет!» Заметила?

— Испугался? — засмеялась Вероника. — Нет, я ничего не заметила. Да и все остальные тоже, наверное, не обратили внимания… А ты что хотел?

Увидев, что дверь комнаты осталась приоткрытой, Толя пошел к порогу, плотно закрыл дверь и только тогда, вернувшись к Веронике, сказал:

— За всякими большими делами не поспеваем с малыми, хотя и совершенно неотложными.

— Догадываюсь. Ты опять о дикарях?

— Поговорили мы весной, и ты правильно сказала: диагноз мы тогда поставили. Ну, а дальше? Когда же мы от диагноза к лечению перейдем?

Вероника пожала плечиками, усмехнулась, вздохнула.

— Пошли! — с внезапной резкостью позвала она. — Если тебе так надо, я «на проклятые вопросы» дам ответ по дороге, на улице… Здесь душно и чертовски накурено…

Вышли вместе на улицу. На этот раз миновали автобусную остановку и пошли пешком вдоль обширных, раскинутых перед университетом газонов с цветами и травами.

— Дела академические, фестивальные, целинные и др. и др… — жаловался Толя. — Нет числа большим вопросам, которыми мы обязаны заниматься. Но ведь и про обоих Голубовых, про Рыжего и про Русого брата, с нас тоже спросят. Вот увидишь: строго спросят! А что с ними делать? В частном порядке с глазу на глаз я уже сколько совестил их, убеждал, стыдил… Как об стенку горох!

— Нашел занятие! — снова усмехнулась Вероника. — И в тысячу разговорных сеансов тебе не добиться от них ни малейшего толка.

— Знаю. Вот поэтому я и хотел сегодня в «разном» предложить бюро вызвать их!.. Понимаешь? То есть, конечно, никакого персонального дела, а так… поговорить с ними начистоту, по-товарищески, но в официальной обстановке… Хотел, да опять раздумал… Русый брат… Рыжий брат… Черт их знает, они уже зачем-то и на рынки бегают…

— Если разговор с ними в частном порядке с глазу на глаз получается как об стенку горох, то из увещаний в официальной обстановке тоже выйдет горох об стенку. Только и разницы, — спокойно заметила Вероника.

В глубине души Толя был того же мнения. Именно поэтому он сегодня в решительный миг и усомнился в полезности «разного». Но все-таки скептицизм Вероники, столь решительно высказанный, ошеломил его.

— Что же делать?.. Ведь они как клещи на смородине. Мелочь, пустяки, а не займешься, не обработаешь вовремя — не жди обильного урожая со всего куста.

— Значит… — тоном подсказки произнесла худенькая девушка в осеннем, наглухо застегнутом пальто, в серенькой круто загнутой шляпке, известной под названием «маленькой мамы».

Толя на ходу с опаской покосился на нее и переспросил:

— Значит?

— Рассуждай последовательно, товарищ секретарь, — с улыбкой, но решительно заявила она. — Значит, довольно консультаций и колебаний — вот что это значит. Берись за секач, срезай на благо кусту зараженные ветки… Какую веточку увидишь со вздутыми от невидимых клещей почками — долой ее!.. Разумней не придумаешь.

Двойные фонари на высоких столбах тянулись перед ними к далекой реке, к массиву новостроек на юго-западе, к еще более глубоким просторам, рыжим от обильного, но скрытого в котловине света над Лужниками.

А братья Голубовы в ближайшее воскресенье опять покатили в сторону Зацепы и дальше, дальше, в грязные просторы рынка, именуемого Птичьим. Они везли с собой чемоданчик с «товаром»: синий трикотажный свитер, две пары женских вязаных перчаток, расшитых цветными узорами, шелковый ошеломительной яркости галстук, кепка в крупную клетку — самая что ни на есть стильная кепка, — круг магнитофонной ленты.

Добравшись к рынку, братья расстались и бродили врозь среди заполнивших площадь покупателей и продавцов, не теряя, впрочем, из виду друг друга: Русый с чемоданом, Рыжий налегке.

Торговали на Птичьем рынке в самом деле неожиданными, на любителя, предметами. Были тут ряды рундуков с холмиками дафнии, сухого рыбьего корма, с червями копошащимися, жирно-красными грудами мотыля, были прилавки с большими стеклянными банками, где в прозрачной воде плавали крошечные диво-рыбки причудливых форм и невиданной окраски, тянулись столы, осененные навесами-шалашиками из теса, где в бесчисленных клетках и в плетеных ивовых корзинках с закрывающимся верхом теснились дрозды, канарейки, скворцы, голуби всех пород и мастей. Тут же бродили, меся и вытаптывая грязь на площади, продавцы рыболовных крючков, свежеостроганных, маслянисто-желтых топорищ, вручную промереженных носовых платочков.

Когда возле Русого задержались на продолжительный срок два человека, Рыжий подобрался к брату с его чемоданчиком и заинтересованно спросил, кивая на синий свитер в руках у покупателей:

— Загранвещь?

— Балтимора, — небрежно ответил Русый, показывая крошечную вшитую под воротом полоску с упоминанием далекого города и знаком «Made in USA».

— Сколько просишь?

Рыжий тянул свитер к себе, а чужие не давали, отпихивались локтями, ревнуя к нахальному сопернику.

— А другого нет? — пищал Рыжий и, узнав, что больше пока не имеется, с возросшей бесцеремонностью тянул свитер к себе, с одобрительным, заинтересованным выражением лица ощупывал его, любовно вглядывался в нашивку с английскими словами, которую накануне сам же и вшивал в ворот поношенной вещи, выпущенной когда-то кустарной артелью в Звенигороде…

Часа два спустя в чемоданчике оставался непроданным только круг магнитофонной ленты с записями Лещенко, Бинг Кросби, Торрес и двух буги-вуги, наиболее популярных среди приверженных к музыкальным «загранпроизведениям» молодых людей.

Найти покупателя на этот товар было трудно, он должен был отвечать сразу многим условиям: а) он из племени обезумевших, б) высокая цена не испугает его, в) у него есть магнитофон, г) он давно и безуспешно ищет и Лещенко, и Кросби, и Торрес…

Во второй половине дня братья выбрались за ворота рынка, озябшие, с приподнятыми воротами осенних пальто, в нахлобученных по самые уши кепках, хлюпая покрасневшими носами и поминутно утирая их ребром ладони.

Реяли в воздухе первые, ещё редкие снежинки новой зимы.

На прилегающих к рынку улицах было много оживленной воскресной публики.