Дробь

«Постой!», я сделал вид, что не расслышал.

«Погоди–ка», я обернулся.

«Ты от Тора?», я промямлил что–то невнятное, понимая к чему идет разговор.

«Так да или нет? Вас видели вчера».

Загнанный эпсилон ответил «Ну да».

Спортсмен ухмыльнулся — «Так ты правый?».

Я осмотрел его с ног до головы — килограмм 85–90, даже в фаерплее я выхвачу пиздюлей, потому я напряг пресс и скулы, в предвкушении сочного удара.

Я сразу понял, что передо мной стоял представитель левого крыла оппозиции, радикально настроенный антифашист, скорее всего быдло–анархист, любитель битдаун–хардкора, возможно неуклюжего белорусского краста, какого–нибудь идейного ой и стрит панка и прочего шаблонного творчества однообразных исполнителей, без конца мусоливших одни и те же темы в своих песнях о «смерть системе», «менты ублюдки», «церковь это бизнес», «у власти диктатор», «выше черный флаг», «семья и юнити», «революция», «свобода равенство братство».

«Нет», он переминался с ноги на ногу.

«А зачем тогда с ним общаешься».

Я подумал было о том, что я ведь тоже по сути окололевый говнарь, читающий Генри Торо и Прудона, Кропоткина и Роккера. Но я уже не успел ничего ответить — плотная струя газа из перцового баллончика едким камшотом оросила мое хмурое опухшее лицо. Я согнулся пополам, а мой собеседник уже удалялся с места происшествия с чувством выполненного долга.

Вероятно Тор, будучи боном в далеком прошлом, да и теперь придерживаясь околофашистских идей, приобрел себе не самую лучшую репутацию среди леворадикалов своего района, но если с ним самим они боялись связываться, то видимо решили отыграться на щуплом дрище вроде меня. Однако в тот момент я об этом не думал вовсе.

В тот момент кожу и глаза мне выедало остервенелым жжением. Довольно неприятное ощущение.

Попытки открыть глаза не увенчались успехом, стереть с лица рукавом пальто также не удавалось. По глупости своей, я, почти вслепую, обливаясь слезами, на ощупь добрался до лужи и начал омывать лицо грязной водой, попутно стряхивая с лица бычки, нечаянно попавшие в лицо вместе с водой. Весь двор наверняка пялился на мои нелепые телодвижения. Откуда же мне было знать, что от воды все только усугубится. Это уже позже я узнал, что смывать это лучше молоком, ну или на крайний случай стирать сухими полотенцами и салфетками, а тогда я чуть не заверещал как побитая шлюха от новой порции едкой маски для лица, раздирающей лицо и выжигающей глаза агонией жара. Я истекал слезами, шмыгал носом, как школьник, выхвативший пиздюлей от старшеклассников, отнявших деньги на обеды, дышал как безумец, постоянно пытаясь рукавом стереть с лица порцию острого скраба. Мне это не удавалось, потому я брел в слепую, пытаясь хоть как–то разлепить глаза и найти место прижать зад и отойти.

Люди шарахались от меня в стороны, я видел это сквозь узкие, залитые слезами, щелочки между веками. Наверняка я выглядел словно бутиратчик, словивший бэд трип, размахивающий хаотично руками, натыкающийся на людей, мычащий и передвигающийся зиг–загами. Никто не спешил помогать. Действительно, зачем?

Хотя напавший на меня антифа–боец по сути прав. Я действительно был его идейным врагом, самым что ни на есть злейшим. Даже во времена моего самого активного позиционирования себя как анархопанка, леворадикала и антифашиста – в глубине души, я всегда понимал, что я самый что ни на есть конченный, ортодоксальный, убежденный и фанатичный фашист. Мало того, что меня с детства привлекала вся атрибутика третьего рейха, весь этот антураж, цвета, помпезность, пафос, подача, весь этот идейно–политический мусор. Так, помимо этого, я всегда делил людей на уберменшей и унтерменшей. Сколько себя помню, всегда проводил четкую грань, между биомусором, которого за людей считать и не стоит вовсе, а только принимать за человеческую единицу, товар на рынке труда и потребления. И также выделял настоящих личностей, интеллектуалов, харизматичных, живых, ну и себя я само собой в эту группу заносил, правда, только время от времени.

У кого–то из Стругацких есть занятное эссе на тему фашизма, где автор доступно разъясняет, что есть фашизм и как определить – фашист ты или нет. Конкретики я не помню, но общая суть такова – как только ты начинаешь делить людей на группы, причем выделять их не просто по какому–то отвлеченному критерию, например рост, вес, цвет глаз, размер ноги, без соотнесения с неким единым стандартом, а начинаешь делить всех по принципу лучше–хуже, выносить какие–то нормы, соотносить всех с ними, грубо говоря, начинаешь делить людей на достойных и недостойных, высшую касту и низшую, плебеев и патрициев ну и прпрпр. – вот тут–то ты и попался на фашизме. Таким образом, выходит, что при любом строе и времени общество в самом своем корню было насквозь фашистским и строилось на дискриминационной иерархии, да и вообще, любая иерархия или система – уже есть не что иное, как фашизм. Даже сейчас, если взглянуть, например, вокруг, есть некий образ успешного человека, некий апофеоз мечтаний всех представителей современного общества – чаще всего это такой Патрик Бэйтман, офисный работник, ползущий к светлому будущему, карьере и успеху, скорее всего менеджер, скорее всего разбирающийся в брендах одежды, имеющий определенный ряд пристрастий и хобби, стиль одежды, набор посещаемых магазинов, предпочитаемых марок, круг общения, ценности, идеи, посещаемые сайты и читаемые журналы, трендовые книги и фильмы, определенная марка телефона, определенная операционная система, марка обуви, форма носка туфлей, подворот джинс, картинка на рабочем столе, жесты, мимика, корпоративный стиль, марка автомобиля, предпочитаемые развлекательные заведения и рестораны/кафе, оформление страниц в социальных сетях, форма и дизайн визитных карточек, любимый сорт кофе, предпочитаемая начинка к блинчикам, темы для разговора – все должно соответствовать. На смену майн кампфу – приходит фурфур.мэг, лукэтми, эскваер и менс хелф, на смену форме СС – корпоративные костюмы, рубашки от Брионии и туфели от Джона Уайта, наушники битс, подключенные к последнему айфону, а в ушах только последние релизы самых трендовых и модных исполнителей в этом сезоне. Это четвертый рейх штурбанфюреров в белых воротничках, со своей идеологией, своим офисно–корпоративным фашизмом, со своей борьбой, своей классификацией, они – арийская раса, мы – скот.

У меня же была своя борьба и свой фашизм. Фашизм на основе интеллекта что ли, элитарности, я всегда смотрел на человека и думал «построй я свое государство, свою утопию, поселил бы я этого персонажа в своем Городе Солнца?». У меня был и есть некий стандарт идеального сверхчеловека, с которым я сравниваю всех и каждого, вынося приговоры, отправляя в страту ниже или выше (Питирим Сорокин – тоже фашист, причем самый что ни на есть откровенный идеолог фашизма).