Петр Петров - Крутые перевалы

Василий спал тревожно. Два раза соскакивал и, оглядевшись, ложился опять. От озера наплывал туман и холод. Кушненко долго и тупо смотрел на тлеющие головни, пока не закрывались глаза. Он обрадовался, когда раньше других поднялся Самоха. Кутенин закурил и вытянул ноги к костру.

— Сон не берет, — догадался он.

— Не берет… Скажи, Самойло Петрович, чо мне будет?

— Хоть я и не законник, а думаю, что — ничего… Может, высидка на месяц-два… так я определяю.

— Это дело маленькое, — Василий задумался и кивнул на спящего Пастикова.

— А он какую политику держит?.. Ведь его отряд раздербанил сабаевцев… Поди, сердится?

— Чудак ты, — чихнул Самоха. — Сабаева стукнули бы, как пить дать. А ты — последняя спица в колесе.

— Понятное дело… Да теперь бы я сам покрошил всех и со старшиной вместе. Ты поглядел бы, как изгаляются над девчонкой. У меня вся душа в крови за нее, силой взяли.

— А что они думают там? — скрипучим голосом спросил Пастиков. — Где кочует алжибаев сын?

Кушненко снял шапку и откинул набок слипшиеся волосы.

— Старшинешка действует хитро, — ответил он. — Обворужает богатеньких ясашных и кое-как подкармливает наших дурачков. Гляди-гляди, нагрянет сюда в гости.

— А много их там?

— Да всего с полсотни ружей наберется. Но не все пойдут воевать.

Пастиков встал и начал обуваться. Вслед за ним зашевелились рыбаки. Над сонным озером летели гуси, направляясь в далекое путешествие.

— Оставайся рыбачить, — сказал Василию Пастиков, отправляясь на лодке к усадьбе зверосовхоза. — Ты мне скоро понадобишься.

— Обязательно, — понял его Кушненко. — Да я теперь две головы отдал бы… Петро Афанасьевич… Надо девку выручать. Не ихняя она.

— Ну, ну.

Лодка бесшумно скользнула по гладкой поверхности успокоившегося озера. Самоха снимал с рогулин невод.

Осень прошла в ненастьях, и за эти хмурые дни строители штурмовали прорыв за прорывом. Где-то запаздывали товары и машины для консервной фабрики, а погода задержала обмолот хлеба в районе и в нескольких местах испортила наскоро проложенную дорогу через Черную падь. Рабочие и администрация в течение месяца питались больше рыбой. Лишь к концу октября пришли первые обозы с хлебом.

Метели обрушились на тайгу стихийно. Расстояние, которые машины летом пробегали в три дня, теперь требовало двухнедельного срока. Автобусы по пути выворачивали из луж вагами и чинили.

Пастиков вернулся из района сердитым и, отряхнув снег с ушанки, сел на скамью против голубоглазого инженера Горлинского.

— Сколько будет стоить, если провести сюда настоящую шоссейную дорогу? — спросил он, упорно гляди на желтый вихор лысеющей головы инженера.

— Да… Простите, я не вычислял… Собственно, и необходимости не было, — смешался Горлинский.

— А теперь вот есть! — выдохнул Пастиков, обрывая с усов ледяшки.

— Не понимаю…

Их окружили работники и приехавшие из района возчики.

— Да будь я проклят, если и на тот год стану маяться по таким дорогам! — не унимался директор. — Ты скажи, товарищ инженер, выгодно или нет будет нам заменить этих кляч машинами?

— Трудно сказать без предварительного подсчета, а это, знаете, требует времени и сосредоточенности. Но, думаю — да.

— Ты скажи просто, хватит или нет подвод в районе, если здесь будет две-три тысячи брюх? А обратные грузы и перевозки экспортного леса! Я прикидывал в уме и выходит, что мы по дурничке будем себе шею молоть.

— Но, Пастиков, этого могут не разрешить, — вмешалась Стефания. — Хорошее шоссе будет стоить сотни тысяч.

— Знаю! — Он снова взмахнул шапкой и брызгами залепил очки Севрунову.

Все рассмеялись.

— Надо толкаться, а если ждать, что где-то за нас почешутся, то ты понимаешь, чем это пахнет? Фабрику разрешили же…

— Да… надо помараковать, — согласился Севрунов.

— А о чем я и говорю! — обрадовался Пастиков.

Горлинский поднялся и выставил обтянутую пестрым жилетом грудь. Он был высок и хорошо сложен, чем заметно гордился.

— Я уже сказал, что идея замечательная, но пока не включена в план нашего пятилетнего строительства, — с ударением, но мягко возразил он. — И хотя проблема Шайтан-поля уже обратила на себя внимание советской общественности, тем не менее шоссе пока мертвая буква.

— А окаменелый план не мертвечина, товарищ инженер? Если сегодня нельзя пахать, то я буду рубить лес, если нельзя рубить, буду снег отбрасывать.

Пастиков тянулся вперед через стол, как будто собирался отбивать всеобщее на него наступление. И это подзадоривало Стефанию.

— Нельзя браться за все дела, — спорила она. — Где у тебя средства, люди, материалы?

— Найдем! — решительно отрубил он, надевая шапку. — Была вон какая глушь — прорубили мужики… Примемся, так и шоссе — не страшная штука.

По опустевшему полю вьюга вздымала серые снежные столбы. Новые постройки зажимали в тесное кольцо еще неотвердевшие сугробы.

Пастикова догнали Горлинский и Севрунов.

— Вы устали? — спросил инженер.

— А что?

— Мы без вас начали небольшую переделку и нужно бы посмотреть. Собственно я, на свой риск, переместил машинное отделение и совсем перестроил сырьевую базу… Это будет, на мой взгляд, удобнее и с точки зрения продуктохранения, и у нас получается принцип конвейерной подачи и отгрузки материалов.

— Ну-ну, посмотрим… Вам виднее, жарьте.

Пастиков смотрел на придавленное льдами озеро, по которому во взвихренном снежном бусе двигались люди, лошади и автобусы.

— Это Кутенин там воюет? — Слова директора подхватил налетевший ветер и с ледяным звоном унес к рыбакам.

— Замечательный парень, — сказал Севрунов.

— Да… голова и руки у него неоценимы, — согласился Горлинский. — Но вот такие герои нашего строительства часто остаются незамеченными.

— Надо его приказом провести в должности заведующего водоемами, — сказал Пастиков.

— Или заведующим маральником, — подтвердил Севрунов. — Ведь если на будущий год мы усилим стадо, то мне не справиться с питомником.

Пастиков промолчал, но заговорил Горлинский:

— Этот товарищ Кутенин знает здесь, по-видимому, богатое золото; где-то есть месторождение слюды и вольфрама.

— А вы как же думали! — оживился Пастиков.

Но он не докончил мысли, взглянув на окладку здания фабрики, поднявшуюся в его отсутствие от земли на метр. В полые пасти намечающихся окон, в серых хлопьях снега мелькали люди, а снаружи группа работников накатывала по слегам обделанные бревна. Крики людей терялись в завываниях ветра.

Внутри сруба к ним подошел Никулин, старший работ, и приподнял черную папаху.

— Ну, как норму вырабатываешь? — спросил Пастиков.

— Помаленьку тянемся, — улыбнулся старший. — Вот это беда мешает, а то бы накрывать стали. Седня двух сшибло сверху.