Петр Петров - Крутые перевалы

— Не пугай, тут интересное дело.

— А какое?

— Любопытное… Сегодня новорожденный лисенок… Чертовски капризный зверь.

Зверовод жарко дохнул в раскрасневшееся лицо Пастикова и приложился ухом к стенке бревенчатого ящика. Они неслышно отошли от вольеры и направились к маральнику. Сторожа выпускали маралов, посветлевших от зимнего покрова. Застоявшиеся и отдохнувшие, звери перепрыгивали через острогорбый сугроб и неслись в крайний угол поскотины, где терялись на фоне белого поля.

— Сколько осталось? — спросил Пастиков, любуясь горделивой осанкой самцов.

— Десять. Из них три молодых, — ответил зверовод.

— На следующий год, думаешь, сотни будут?

— Обязательно… Хотя трудно предполагать.

К воротам подошел молодой марал и остановился, скобля о поперечную перекладину дудками еще не распустившихся рогов.

— Васька! — окликнул Севрунов.

Марал покосил на них желто-карими глазами и задорно ударил ногой в пушистый снег.

— Ишь фокусник! — рассмеялся сивобородый сторож. — Не поверите, ведь к хлебу подходит.

Он подбросил кверху мохнатую шапку и звонко свистнул. Марал взметнул рогами и, поднявшись на задние ноги, сделал крутой поворот. Сзади остался только столб снежной пыли.

— Надо ехать ловить зверей, — сказал Севрунов.

— Обожди, еще снег мелкий, — ответил Пастиков.

К ним незаметно подошли Кушненко и Самоха. Подбритым Василий выглядел совсем молодым мужчиной. Он поправился, отмыл лицо и оделся в красный полушубок.

— Вот парень домой просится, — начал Самоха, отозвав Пастикова в сторону.

— А как ты думаешь… Можно пустить его? — строго глянул Пастиков.

— Чего же… мужик работал исправно — лучше некуда. Опять и семья там в деревне… Пятый годок бабу не видал… Ребятенки, поди, с него выросли.

Пастиков стегнул прутом по голенищу сапога и в упор посмотрел в серые блуждающие глаза Кушненки.

— Я не держу тебя, Василий. Но смотри сам. Тебе надо еще кое-какие грехи поквитать с советской властью… Сам знаешь…

Кушненко поправил шапку-татарку и тряхнул головой.

— Вот я навроде за советом и пришел, Петр Афанасьевич. Вчера ездил за слегами к улусу и видел князька ихнего. Ну это разговор, то да се. И выпытал, — а он мне верит будто. И по намекам выходит, что ясашных совсем напугали. Теперь они таборуют около Кутурчиновой речки и вряд ли вернутся домой. Алжибайка похвастывает, что скоро будет что-то такое… Звал меня с собой.

— Ах, оборотень! — кашлянул Самоха. — Так и знай — заявится с лукавством.

— Ну это посмотрим, — Пастиков нахмурил брови и пошел в контору. Он приостановился и добавил: — Зайди, Кушненко, ко мне вечерком.

Через час Чекулак подвел к квартире директора трех оседланных коней. Жители зверосовхоза с любопытством расспрашивали друг друга.

— К улусным, наверное, едет.

— По видам-то к ним.

— Может быть, на охоту.

— Бедовый человек… Совсем охромеет без отдыха.

Пастиков позвал Стефанию и с Севруновым поехал вперед. За ними пешими направились Чекулак и Джебалдок. Неотвердевший снег разрыхлялся до земли. Лошади и люди тяжело шагали по уброду. Сыгырда опоясалась белыми заберегами, недалеко шумел ее глубокий фарватер.

В улусе осталось только семь семейств. Все они собрались в зимнюю юрту беловолосого Сартыгана. Гостям предложили чаю. Чтобы не обидеть хозяев, Пастиков пил до пота и, окончив, подсел к старикам.

— Где старшина? — спросил он.

— Алжибай уехал на Кутурчинную речку, — ответил Сартыган.

— Значит, ваши не придут сюда?

Старик непонятно покачал головой.

— Не знаем… Старшина знает.

— А когда лучше ловить маралов? — вмешался Севрунов.

— Надо наст жди, когда новой тепло приходи.

Пастиков угостил камасинцев папиросами и начал говорить:

— Ваш старшина хитрый. Он не хочет, чтобы камасинцы ели досыта хлеб, не хочет мирно жить с нами. Надо вам выбрать нового старшину. А если Алжибай кого-нибудь из вас обидит, мы его сумеем прижать. Вам надо организовать свою артель. А мы дадим ей помощь.

Камасинцы много курили, переглядывались. В дверь юрты медленно уплывал табачный дым.

— Мы будем думать, — ответил Сартыган.

— Шибко долго думаем, — возразил Чекулак. — Фанасей и Алжибай нас с Джебалдоком хотели убивать, но мы их не побоялись и духи не тронули нас…

Будто испугавшись своей дерзости, парень не докончил и робко посмотрел на престарелых сородичей. Он знал, что в тайге Алжибай — сила и каждого в одиночку может легко уничтожить. Эти соображения он передал Пастикову на обратном пути.

Вечером в квартире директора заседала партийная группа строителей зверосовхоза. Из беспартийных присутствовали только зверовод и Самоха. По окончании длинных обсуждений был вызван Кушненко.

— Вот, Василий, — начал Пастиков. — Русская шайка и старшина улуса мешают нам работать. Не сегодня-завтра они могут вылезти из тайги…

— Да… Снег там теперь в аршин, — перебил Кушненко.

— Ну да… У них не хватит запасов… А мы надумали послать артель для ловли зверей и банды. Ты тайгу знаешь хорошо?..

— Это мое дело, — Кушненко тряхнул черными волосами. — Найду их так, что и очухаться не успеют.

— Так! — усмехнулся Пастиков. — Во главе артели пойдет Самоха, а ты у него будешь за помощника. Вот смотри сам. А я поговорю о тебе в районе и весной поедешь к хозяйке.

— Спасибо, Петр Афанасьевич… Все сполню, как на военной службе… Обязан я…

Василий шел к общежитию, покачиваясь, будто пьяный. Следовавший за ним Самоха видел, как трясутся сильные плечи мужика.

Большая Медведица поворачивала голову на полночь. По застывшему озеру ветер гнал снежную пыль.

Самоха положил руку на широкую спину Кушненки и ободряюще сказал:

— Не мокни, брат… Мы скоро отстрадуемся с ними.

…Артель звероловов на лыжах, с ружьями и арканами вышла за черту Шайтан-поля на рассвете. Был конец февраля. По утрам крепчали морозы, а днем снежная корка мякла от нагрева солнца, которое не появлялось редкий день. Севрунов подсчитал, что солнечных дней на долю Шайтан-поля выпадает не меньше, чем на долю Кавказа.

Впереди шли, прокладывая лыжню, Самоха и Кушненко. Время для выхода было назначено Василием. Он не хотел, чтобы о нем узнали в улусе. Срезав прямой лыжней угол Ширана, артель потерялась в лесу. Кушненко поравнялся с Самохой и пошел рядом.

— Сначала надо пугнуть тех, а потом за маралов возьмемся, — сказал он, — как ты размышляешь?

— Да так же… Не вытащишь соринку из глазу — мешать будет. — Кутенин оглянулся на отставших артельщиков и спросил: — У тебя с этой девкой сговор был?

— Мы с ней вместе и бежали, да струсила, неладная. Теперь они ее объездили, наверное, я те дам, жалко человека. Тимолай медведя сломает, идол.