Григорий Медведев - Дьявол Цивилизации

Он уже не жалел, что пошел на эту, придуманну Кирюхой, охоту. Не все ли равно, как все это называется, если так хорошо пахнет дымом и теплом…

В сущности, Самин и не охотник вовсе. Ружье, купленное когда-то под настроение, благополучно пылилось на антресолях, пока он не достал его оттуда вчера, чтобы снарядить для сегодняшнего похода. Всю дорогу сюда оно непривычно болталось за спиной и сообщало всему существу его какое-то странное, романтическое, что ли, настроение…

Кирюха уговаривал его долго. С того самого времени, когда главный инженер на одной из оперативок сказал, что от атомных лодок и ему, Кирюхе, достанется и чтоб носа от них не ворочал. Бери, сказал, группу Самина и вкалывай…

Ситуация, конечно, была любопытная. Завод испокон века ремонтировал дизельные подлодки, а тут внезапно, будто снег на голову, приказ: «Принять к производству работ атомную субмарину». Скачок, что ни говори, весьма качественный. Заводское начальство, особенно в лице главного инженера, энергично протестовало по всем инстанциям. Шутка ли?! Два совершенно новых отсека — реакторный и турбинный… Специалистов атомного профиля нет, численность работающих практически не увеличивается…

Докладные в Москву сыпались одна за другой. Но атомную лодку все же поставили…

Адмирал Курагин придал заводу группу технологов во главе с Саминым. В задачу группы входило: обеспечение технологии ремонта и модернизации корабля, переподготовка части заводских технологов на атомную тематику, обучение рабочих…

Главный инженер долго после того ходил хмурый, все о чем-то думал. О превратностях судьбы, вполне может быть. Ведь как он ни сопротивлялся, вышло не по нему… Да и мало ли о чем можно думать, когда все идет наперекор твоей уставшей, не желающей перемен жизни… И, словно стараясь насолить адмиралу, решил круто изменить предложенную им начальную организацию, приказав влить группу Самина в техотдел завода.

Сказано это было как бы мимоходом на последней оперативке. Самин видел тогда, как нервно вздрагивает лицо Главного, понимал, что все это тот делает с плохим чувством на душе, полон упрямства и злости. Но тем не менее Самин возразил ему довольно холодно и резко: что реорганизация неуместна, если не сказать — вредна, что он, Самин, категорически против и считает все это помехой предстоящей работе…

Главный смотрел тогда на него как бы невидящими, но Самин разглядел, полными раздражения выпуклыми черными глазами. Молча проглотил возражение, но все поняли — затаился…

Однако Самин был спокоен за исход схватки. На первое время, по крайней мере. Более того, он был убежден, что нынешняя расстановка технологического обеспечения ремонта атомных лодок организационно наиболее целесообразна. Но в душе он был ущемлен, ибо привык уже видеть себя руководителем самостоятельного подразделения с ясными и четкими задачами… Приказ адмирала Курагина поначалу и аванс, и охранная грамота, конечно… Он успеет закрепиться, развернуть работы, а там видно будет…

После оперативки Александр Иванович Кирюха вертелся вокруг него так, будто дело уже было решенное. Опекал… Проявлял дружескую заботу, заглядывал в глаза… И все на охоту приглашал…

Самину казалось, что проще закрыться в кабинете и обговорить ситуацию. Но Кирюха рисовал всяческие соблазны и все высматривал, беспокойно изучал что-то в Самине. И Самин уступил. Любопытно было узнать, что этот дядя там, в тундре, добавит новенького к тому, что и так уже ясно…

«Дипломат…» — думал Самин, украдкой рассматривая большое, несколько одутловатое и вместе с тем плоское лицо Александра Ивановича. В бликах горящего в печурке огня выражение его глаз не улавливалось. В обычности жидко-голубые глаза Кирюхи несли в себе отпечаток неизменной усталости, а может быть, и болезни или разочарования, жизнью. Поговаривали, что он много, но «умело» пьет и что ему за сорок…

Кирюха же, раскладывая содержимое вещмешка и думая о Самине, надеялся, что здесь, в тишине и вдалеке от людей, легче будет договориться. Прежде чем «бить», надо понять, может, и без мордобоя все уладится…

В этом сильном физически, но не очень умном, как казалось Самину, человеке сквозила спокойная уверенность медведя: «В крайнем случае все одно придавлю…»

«Сдюжаем этого очкарика… Не таких ломали…» — думал в свою очередь Кирюха.

В землянке стало совсем жарко. Кирюха достал из рюкзака литровую флягу спирта, банку говяжьей тушенки, полбуханки ржаного хлеба, сдавленного с боков, и несколько небольших кумжин свежего посола. Темно-синие спинки рыбин сочились жиром.

— В прошлый выходной поймал… На гольцовом озере… Угощайся… Пробуй… — сказал Александр Иванович и глотнул слюну.

Затем достал два граненых стакана. Стаканы потертые, старые, стекло мутное. Выскреб пальцами налипшие внутри на стенках крошки хлеба, чаю и табаку. Со дна крошки убрать не смог. Короткими толстыми пальцами нетерпеливо поскреб воздух у самого донышка, засмеялся и махнул рукой. Постукал стаканом о колено, но крошки прилипли основательно.

— Черт с ними, растворятся… — сказал он и хрипло хохотнул.

Несколько раз, как бы пробуя, прочно ли они стоят, потрогал стаканы, затем налил сначала понемногу, будто во фляге было на дне, потом добавил до полного и даже перелил на стол.

— Ну, твое здоровье! — Он чокнулся с еще стоящим на столе стаканом Самина, понюхал свой, и Самину в полутьме показалось, что Кирюха немного побледнел.

— Твое здоровье! — повторил Александр Иванович.

— Это и медведя свалит… — пробурчал Самин.

— Не боись, ты парень, я вижу, здоровый…

— Я непьющий, Александр Иванович.

— Нет таких на этой грешной земле… Пей, кости прогреть надо…

— Почему нет… Есть, и немало… — сказал Самин, с удивлением, пока тот пил, глядя на Кирюху и думая: «Это в последним… В первый и последний раз… Вот ломовик, медведь эдакий… Как глупо все вышло…»

Его слегка поташнивало. На одном дыхании выпил полстакана и резко выдохнул:

— Воды!

— Я без воды употребляю, — сказал Кирюха и улыбнулся, оценивающе глядя на Самина. — У нас здесь до дна пьют…

— Плевать!

— Не плюй в колодец…

Самин схватил пахучую краюху ржаного хлеба, сунул нос в ноздреватую мякоть и с жадностью стал вдыхать кисловатый сытный запах. Глотая слюну, с аппетитом и старательно обглодал кумжину. Блаженное тепло растеклось по телу, чувство неловкости притупилось.

Александр Иванович осторожно вылил во флягу недопитый Саминым спирт, приговаривая:

— Добро надо беречь…

Вздрагивающий красноватый отблеск огня из румынки освещал их лица. Затем он снял с неровно раскалившегося верха печки банку тушенки и молча стал есть финкой, глазами приглашая Самина.