Григорий Медведев - Дьявол Цивилизации

После этой ночи я ушел на длинный выходной. И вот когда сон мой был в самом разгаре, когда мне снились, как это всегда со мною бывает после ночной работы, какие-то сумбурные, иногда кошмарные сны, меня разбудил звонок телефона. На этот раз я забыл всунуть кусочек ваты в колокольчик звонка, как это обычно делал после ночной вахты, и поплатился.

Звонил Тюлин. Он уже успел проспаться и, видимо смутно вспомнив, что произошло прошлой ночью, решил внести коррективы.

Голос его в трезвости был очень интеллигентны!! и внушал всяческое доверие не только незнакомым людям, но и тем, кто хорошо, от корки до корки, знал его. Слушаешь и не веришь, что человек с таким голосом мог совершить то, что совершил. И уже думаешь, что это другой, хороший человек, и хочешь сделать все, о чем он просит…

— Здравствуй, Василий Афанасьевич… Я не разбудил тебя? — сказал Тюлин, хотя прекрасно знал, негодник, что разбудил. Но интонации его голоса были столь безупречны, что я не нашел в себе сил бросить трубку.

— Разбудил… — ответил я недовольно.

— Ну прости, пожалуйста… У меня к тебе дело… Ты знаешь, мне звонили с работы и интересовались причиной нечеткости моей записи в оперативном журнале… У меня действительно изменился почерк… Ты прекрасно это знаешь… У меня страшно болела и сейчас болит рука… Я ходил на лыжах… Упал…

У меня похолодело в груди от ярости, но я спокойно спросил:

— У тебя что — растяжение?

— Ушиб… Ты знаешь, никогда тебе не пожелаю…

— Ну лечись…

— Так ты подтверди им, Василий Афанасьевич… Я прошу тебя…

— Хорошо.

— Благодарю.

«Каков гусь! — подумал я. — Каков гусь… Но он определенно кое-что соображает в психологии… Впрочем, может, он меня за дурака принимает? Вполне возможно…»

С этим я вовсе потерял бы интерес к этой дурной истории, если бы Тюлин сам не пожелал дать ей неожиданное продолжение…

А случилось так, как это часто бывает у оперативных работников, что Тюлин с кем-то из начальников смен подменился на полмесяца, и теперь не я у него, а он у меня стал принимать смену.

Здесь надо сказать, что в нашей сменной работе, как, впрочем, и во всякой другой, можно найти, если захочешь, целую кучу мелких недочетов. Так. Разной там «мелочовки», которую мы всякий раз прощали друг другу, если ее было в меру и если далеко было до какого-нибудь смотра или проверки. Ну, например, какой-нибудь бокс (технологическое помещение), который всегда заливает дренажными водами, и радиоактивной грязи там предостаточно. В этих случаях мы уже между собой решаем — ладно, убирать не будем до того времени, пока технологическую схему трубопроводов в этом боксе не переделают. Она в проекте заложена такая, что всегда этот, бокс будет «по уши» в грязи…

Администрация раскачивается долго, а пока — убирай, и все. А что толку убирать и переоблучать людей, если это дурная работа. Сизифов труд, так сказать. Ты радиоактивную воду оттуда, а она туда…

Вот мы с общего молчаливого уговора и помалкивали про такие дела. Начальство в боксы нос не сует, а мы аккуратно и методично напоминаем в журнале дефектов: надо бы схему трубопровода переделать и так далее… Иного выхода не было…

И вот Тюлин при первом же приеме смены у меня выкатил на мою вахту этот злополучный бокс. Мол, мой, а то смену не приму…

Ну и материл же я себя тогда, а делать нечего — пошли мыть. Изгваздались, что надо! По уши… Ребята мои получили три дозы по гамма-излучению и потом еще два часа мылись от бетта-активности. Такие дела…

И я не возмущался тогда, нет. Только какая-то задумчивая отупь охватила. И ее чисто внешнее проявление означало огорчение от потери времени — знал бы такое, вымыл во время смены…

Но если уж говорить о моем действительном душевном состоянии, то я просто остолбенел. Иначе не скажешь. Остолбенел, притих и здорово задумался. Как же это все объяснить? А?..

Когда-то, где-то читал я о законе психологической компенсации. Если человек унижен в одном, то попытается компенсировать себя в другом.

«Неужели это компенсация?..» — подумал я.

А Тюлин в это время и впрямь был особый какой-то. Я его раньше таким не видел. Или внимания не обращал. Вы встречали когда-нибудь человека, преисполненного чувства собственного достоинства и изрекающего при этом прописные истины менторским тоном? Вот именно таким и был сейчас Тюлин, принимая у меня смену — неприступен, безукоризненно одет, исключительно трезв…

— Послушай, Руслан Николаевич, — пытался я доказать ему, — ведь завтра этот бокс снова зальет… Ты что — с неба свалился?..

— Ничего не знаю, Василий Афанасьевич… Ничего не знаю… Мне нет никакой охоты из-за тебя минусы хватать (минус — это у нас была такая система оценки. Начальство за просчеты в работе ставило «минусы» на полях оперативного журнала).

Я понял, что здесь говорить не о чем. Мне хотелось только заглянуть в глаза Тюлина. Заглянуть и увидеть — что же в них там светится сейчас. Но они так ловко убегали от меня, его глаза, что я плюнул и не стал заниматься этим пустым делом…

Ребята смеялись надо мной. Чем это ты не угодил Тюлину? За что он на тебя «грязную бочку» выкатил?..

Я отмахивался, а про себя думал, что эти полмесяца пролетят, а там ведь снова я у него смену принимать буду…

Впрочем, здесь надо сказать, что я вовсе не собирался мстить ему. И в конце концов, надо же дать человеку самоутвердиться. Бог с ним! Пусть даже за мой счет…

Если уж отбросить всякие там хитрости и прочее, то формально ведь он прав. Бог с ним… Все одно с этой своей компенсацией он далеко не уедет и в самим же созданном болоте забулькает еще не раз. Буде…

Ну и пришло время. Снова я стал принимать у него смену, и все потопало своим чередом…

Только начал я с какого-то времени замечать, что глаза у Тюлина раз от разу становились все темнее, нагловатое выражение превосходства постепенно сходило и сменялось тем самым извинительно-просительным выражением беспомощности, вызывавшим во мне порою глухой приступ отчаяния.

Не знаю почему, но иногда мне казалось, что так смотрят глаза тонущего в болотной жиже…

От него все чаще стало пахнуть «Огнями Москвы». Этим одеколоном он и раньше ловко глушил исходивший от него запах спиртного. Некоторые начальники смен вызывали фельдшера из здравпункта с индикатором, чтобы уличить его в опьянении и отстранить от работы. Но сколько Тюлин ни дул в трубку, ватка так и не посинела…

Пьян, а не пахнет! Странное дело!.. Кто-то пустил слух, что он делает себе водочные клизмы… И пьян, и не пахнет! Вот штука!

Все долго и с энтузиазмом обсуждали это новшество, поражаясь изобретательности алкашей.

И вот однажды, придя на смену, я не застал Тюлина в помещении блочного щита управления. Дежурный инженер станции (сокращенно ДИС) сказал, что он ушел в обход в середине смены и должен вот-вот быть. Я ждал, знакомясь с документами и осматривая приборы. Наконец, почти все время вышло. Где же Тюлин?