Григорий Медведев - Дьявол Цивилизации

«Может быть, идет зашлаковывание продуктами спонтанного распада…» — думал он, набирая и исследуя критмассы из разных партий делящегося материала.

И хотя работа производилась в «горячей камере» с помощью манипуляторов, вероятность ядерного всплеска или «клевка» имелась. Случись взрыв, биозащита — монолитная железобетонная стена и толстое свинцовое смотровое стекло в ней — не спасут…

Работая с критмассами, Сергей все время помнил о Слотине. Канадский физик, положивший свою жизнь ради атомной мощи Соединенных Штатов Америки, был в душе Сергея как недреманное око, как своеобразный внутренний предохранитель…

Главное, не сблизить куски плутония больше положенного, чтобы не произошел неконтролируемый разгон… Память умирающего Сергея работала быстро, мышление было воспаленным и четким. Он теперь с какой-то особой старательностью прослеживал каждый свой шаг, словно это могло спасти его, отодвинуть неминуемую смерть. Степень засоренности плутония разных партий шлаками Сергей определял при одинаковом расстоянии сближения по нарастанию интенсивности потока нейтронов, контролируемого приборами.

Сблизить куски ядерной взрывчатки ближе допустимого не позволяли стопорные бурты. И все же… Сергей все время помнил о миллиметрах смерти… Так он называл застопорное пространство, которое ничем не отличалось от остального, — тот же воздух и безопасная интенсивность радиации…

В обслуживаемом помещении горячей камеры из динамика интегратора раздавались разной частоты резкие щелчки, которые то замедлялись, то учащались в зависимости от расстояния между кусками взрывчатки.

Но в основном Сергей не думал об опасности. Работа как работа. Надо было всего-навсего промерить все куски делящегося материала и составить номограмму — эталон оценки взрывоспособности. Для физика его класса работа была несложной, даже в какой-то степени рутинной. Но тут важна была его глубокая эрудиция в вопросах нейтронно-физических процессов в критических массах. Именно это…

Автоматизм… В таком деле страшнее всего автоматизм…

Когда он увидел голубую вспышку, было уже поздно…

«Срезало стопорящий бурт!..» — мелькнуло у него буднично.

Мысленно прикинул мощность дозы: не менее десяти тысяч рад… Вполне достаточно на двадцать смертей…

Мысли стали рваться, во рту пересохло. Очень резко, до темноты в глазах, до полуобморока, сжались сосуды. Мышление стало неуправляемым. Он с трудом написал объяснительную. Все время смотрел на часы, будто ожидал взрыва в самом себе…

«Минут через двадцать отключусь…» — подумал он.

Невольно перед глазами распахнулись просторы Земли и взрывы, ядерные взрывы… Один за другим… Много, очень много…

«Что это я? Что это я взрываю?.. — отмахивался он от видений. — Или это месть?.. Почему должен умирать только я?! Почему?! Нет-нет! Я не боюсь… Не боюсь… Здравствуй, смерть!.. Вот ты, оказывается, какая!..»

Он чувствовал, как все тело его сжимает, словно невидимые кольца удава плотно обвили его. И снова услужливо вспыхнуло подсознание, подсунув ему как вариант, как подсказку вывода…

Недавно он видел, как самосвал сбил девушку. Она упала и тут же потеряла сознание. Все тело у нее мгновенно сжалось, и сапоги сами съехали с ног. Когда ее относили с дороги, снялось платье…

«Сжатие смерти…» — услышал он чей-то голос.

«Вот он час!» — все закричало в нем.

— Подкорка работает… — сказал Сергей вслух. — Скоро будет работать только одна подкорка… Вплоть до самой смерти…

Его стало скручивать, будто кто-то гигантский сгибал его в бараний рог. Он упал на пол, сознание отключилось. Но подкорка работала. Лихорадочно, надрывно, словно спешила успеть нахвататься жизни…

В подсознании на него то стремительно наплывало, увеличиваясь до гигантских размеров, то удалялось, превращаясь в точку, лицо физика Фирсова…

«Вселенная расширилась! — кричала подкорка. — Сжалась, сжалась, сжалась!..»

Сергей лежал на полу, все более сжимаясь, скрючиваясь. И вдруг подсознание застопорилось и затем устремилось куда-то…

Надо успеть!.. Рабочие еще стоят у своих станков, чиновники работают в канцеляриях, женщины занимаются уборкой или покупками, дети играют в парках. Голубое небо, утреннее солнце, бескрайнее море, штиль. Портовый город живет своей обычной жизнью…

Через пять минут майор Фирби откроет бомбовый люк…

Сергей спешил в Хиросиму. Он так торопился, что началась одышка. Только бы успеть достичь эпицентра атомного взрыва раньше, чем он произойдет… Сергей знал, что погибнет вместе с Хиросимой. Он ведь крохотная добавка всего к сотням тысяч смертей, но он принадлежит им… И он успел…

Майор Фирби открыл бомбовый люк «Энолы Гэй» ровно в восемь часов пятнадцать минут. Или немножко раньше. На 58 секунд. Потому что через 58 секунд содрогнулась земля и дома начали с грохотом падать…

Бомба взорвалась на высоте пятисот метров над центром города. Сначала появилась маленькая яркая точка, которая мгновенно превратилась в огромный шар диаметром восемьсот метров. Затем шар лопнул, испустив в небо огненный столб пурпурного цвета. Из моря пламени поднимался белый столб дыма, который расширялся вверху, приобретая форму шляпки гигантского гриба. Гриб достиг высоты восемнадцать километров. Внизу, у его подножия, в круге диаметром пять километров бушевала красная кипящая масса. Так выглядел взрыв сверху…

С земли Сергей увидел атомный взрыв иначе. Сначала появилась ослепительная зеленоватая вспышка, грохот, сознание подавленно. Острая режущая волна горячего воздуха, и в следующий момент все вокруг загорелось. Страшная тишина, наступившая вслед за грохотом неслыханной силы, нарушилась треском разгорающегося огня…

Под обломками рухнувших зданий лежали оглушенные люди, в пламени гибли женщины, в огненном кольце умирали очнувшиеся и пытавшиеся спастись люди…

С людей, которых взрыв застал на улице, валилась вспыхнувшая одежда, вздулись отеками руки, лицо, грудь… Лопались багровые волдыри, и лохмотья кожи сползали на землю…

Те, кто еще стояли на ногах, как привидения, с поднятыми руками, двигались толпой, оглашая воздух криками боли… По земле полз грудной ребенок без кожи. Мать мертва… Ни у кого нет сил прийти на помощь, поднять… Оглушенные и обожженные люди, обезумев от мучительных болей, слепо тыкались в разные стороны, ища выхода. Толпа становилась все реже, устилая землю мертвыми и агонизирующими…

Часто меняющийся ветер приносил удушающий смрад. Город горел. На улицах всюду лежали люди — живые и мертвые…

Сергей брел, переступая через трупы, и горестно думал: «Это всего лишь «Малыш», одномегатонная бомба… В теперешних кассетных боеголовках каждая составляющая имеет мощность, равную десяти «Малышам»… Что же будет? Что же будет в той войне?..»