Николай Кузаков - Рябиновая ночь

— Ну, Князь Гантимуров, ты, кажется, влип, — энергично махнул рукой Федор. — Да ладно, я этот кораблик раскачаю.

Федор с мальчишеской удалью сел на трактор и поехал догонять товарищей.

«Учить Князя надо, — думал Алексей. — Из него может толковый агроном выйти. Завтра же поговорю с Ниной Васильевной, а осенью отправлю в институт. Агрономы мне сейчас ой как-нужны. Надо Борису позвонить, может, пришлет двух-трех».

Алексей пересек пустырь и вошел в Парк героев. Под кедрами уже сгущались сумерки. В ветках копошились птицы, голосисто куковала кукушка, глухо пел удод.

На главной аллее Алексей увидел Нину Васильевну. В белом платье с ярко-красными маками и черном платке сидела она у памятника. В руке у нее голубел одинокий подснежник.

Алексей, замедлив шаги, с недоумением посмотрел на Нину Васильевну. «Что она здесь делает? И где видел он это платье, и что-то очень серьезное связано с ним». В памяти Алексея живо всплыли картины тяжелых военных лет. Он свернул с аллеи на боковую дорожку.

…Шел май 1945 года. Отпраздновали долгожданный День Победы. Женщины радовались: матери ждали сыновей, жены — мужей.

Готовилась к встрече мужа и Нина Васильевна. Она сшила новое платье, первое платье за всю войну. Поглядеть на наряд собирались женщины со всего села, сидели подолгу, вспоминали свадьбы, праздники, мужей, ссоры с ними, которые теперь выглядели смешными и нелепыми.

Нина Васильевна вынула из чемодана костюм мужа, рубашку, галстук, все это старательно отутюжила и повесила в комнате на видном месте.

Но вместо Вани в дом пришла похоронка: «Гвардии полковник Герой Советского Союза Иван Михайлович Дорохов пал смертью храбрых 20 мая 1945 года в городе Берлине при выполнения специального задания», и короткое письмо, написанное Иваном в День Победы.

Шила Нина Васильевна белое платье с красными маками для большого праздника, а встретить в нем пришлось горе.

Алексей вышел из парка, достал папиросу и закурил. Воспоминания разбередили душу. Отца он как-то плохо помнил. А вот мать всегда стояла перед глазами, помнил он, как купила она Алексею костюмчик, нарядила его и все повторяла: «Ну, вылитый отец». Вскоре и она погибла.

Вечером Алексей перечитал отцовские письма и долго ходил по кабинету.

На опытном поле еще издали Алексей увидел автомашину и человека. Подъехал поближе. Между делянок ходил Аюша Базаронович.

— Интересно, что это не спится комиссару? — здороваясь, спросил Алексей.

— А ты думал, что весной бессонница только у агрономов? Вот решил заглянуть, что ты тут вытворяешь.

— Ну и как?

— Напрашиваешься на комплименты? — весело улыбнулся Аюша Базаронович.

— С партийной точки зрения это порок?

— Партия всегда ценила в человеке больше всего его достоинства.

— Это я должен принимать как похвалу?

— Хвалиться нам с тобой еще рано. На прошлой неделе я ездил в райком партии. По пути в колхозе имени Революции завернул в одну бригаду, хотелось посмотреть, как у них дела идут. Ищу агронома. А он, оказывается, на кухне у плиты стоит. Повариха уехала куда-то на поминки. Вот какие еще чудеса бывают. А через год-два скажут, что он никудышный специалист.

— Так немало молодежи загубили.

Аюша Базаронович, протирая очки, близоруко посмотрел на Алексея.

— А что, если мы проведем открытое партийное собрание с повесткой дня: «Хозяин ли ты на земле?»

— Разговор такой нужен.

— Подготовишь доклад.

— Хорошо. Арсалан мне говорил, что на следующей неделе намечается совместное заседание парткома и правления колхоза. Если не секрет, может, скажешь о чем разговор будет.

Жугдуров с усмешкой посмотрел на Алексея.

— Думаем обсудить, как сервировать стол, по какую сторону от тарелки должны лежать вилки, ложки и ножи.

Алексей с удивлением посмотрел на Жугдурова.

— А ты не заболел, Аюша Базаронович?

Жугдуров рассмеялся.

— К нам тут приехала сакманить девушка с пошивочной фабрики, Марта Вишнякова. Нина Васильевна уговорила ее поступить, к нам в колхоз. Так вот она у нас теперь работает заведующей бытовым комбинатом.

— Это вся в веснушках? Я с ней в автобусе ехал.

— Вот-вот. Так эта Вишнякова разработала летнюю одежду для чабанов, элегантную, современную и в то же время очень удобную в работе. Вот и собираемся посмотреть и обсудить эту одежду.

— Ну и дела… — покачал головой Алексей. — Может, заодно и решим, какой помадой девчонкам губы красить?

— Ты напрасно насмешничаешь. Оказывается, Алексей Петрович, думать надо не только о хлебе.

Алексей развел руками.

— Я, видимо, не дорос до этого.

— А расти придется. Баирме от тебя ничего не передать?

— А ты что, спозаранку к ней?

— Вчера секретарь обкома партии звонил. За спасение овец во время пурги ее наградили орденом Трудовой Славы третьей степени. Борис прислал телеграмму. Поеду порадую. Заодно и с чабанами у нее на стоянке потолкую.

— Поздравь ее и от меня. Выберу время, заеду.

День Алексей провел в звеньях. Возвращаясь домой, он остановился у Онона, пониже Белого камня. На берегу цвела черемуха. Алексей достал из машины спальный мешок и прилег на него под развесистым кустом. Ему ни о чем не хотелось думать, он смотрел в небо и слушал, как плещутся волны в Ононе и перекликаются птицы.

Издали донесся тихий грудной голос:

Алексей насторожился. А песня приближалась.

— Анна. — Алексей сел. А песня совсем рядом, за кустами.

Из-за кустов вышла Анна, увидела Алексея, смутилась. Алексей встал ей навстречу.

— Ты что это здесь делаешь? — спросил он.

— Закончили сеять, — присела на траву Анна, — ребята угнали технику в Барсучий лог, а мне что-то уходить не хочется. Теплынь-то сегодня какая! Лето пришло. Да и тебя поджидала.

— Меня? — садясь рядом с Анной, удивился Алексей. — Разве я обещал приехать?

— Чудной ты, Алеша. Я сердцем знала, что приедешь.

Невдалеке над волнами, часто махая крыльями, зависла на одном месте чайка, упала в воду и с плачущим криком полетела прочь. Анна проводила ее взглядом.

— Скучаю я по тебе, Алеша. Ты как-то у нас на полевом стане шарф забыл, серый. Так я его ночью прижму к щеке, и ты будто рядом. И пахнет он тобой: полем, ветром. Смешно, верно? А ты-то хоть когда-нибудь думаешь обо мне?