Нинель Громыко - Комсомольский комитет

— Да… да… конечно, — стараясь, чтобы Игорь не заметил растерянности, соглашалась Лена. А сама смотрела в лицо Игоря и думала: «Почему эти черты прежде казались мне грубоватыми? Какой лоб у Игоря красивый и какой сияющий цвет лица… И эти глаза, они сейчас серы и тверды…»

Но Игорь вдруг улыбнулся, и глаза его залучились голубым чистым теплом.

— Ну, хочешь, Лена, вместе наведем у тебя порядок? — предложил он, энергично и быстро просматривая бумаги, иногда читая кое-что. Лена была поражена: как быстро Игорь разбирается в непривычных для него делах, она не в первый раз замечала это.

В горкоме становилось жарко. Игорь расстегнул пиджак, один раз даже вытер платком лицо.

Да, конечно. Сидеть вместе час, другой, третий… Думать вместе. Лена не могла удержать счастливой улыбки. Но тут же встряхнулась и решительно сказала:

— Нет, что ты! Я сама. Я завтра же. Днем уточню все, а вечером останусь и все сделаю.

— Ну ладно! — сказал Игорь, глядя на Лену.

— Не надо так смотреть, Игорь, — попросила Лена, чувствуя радость, и тоску, и неловкость под этим взглядом. И заторопилась, чтобы Игорь не понял, в чем дело. — Я все сделаю, Игорь, все сделаю.

Лена все-таки заставила себя сосредоточиться на работе. Заговорили о подготовке к встрече Нового года в организациях.

— Леночка, может быть, пойдем потихоньку домой? Жарко в горкоме. Как тетя Катя натопила! — сказал Игорь. — Дорогой и поговорим.

— Пойдем, — с нарочитой бодростью согласилась Лена. — Только я не домой еще. Мне надо в двадцать третью школу. На пионерской математической олимпиаде я обещала быть.

— А что же Зоя Грач? — быстро спросил Игорь.

— У нее сегодня день рождения сынишки. И мы условились, что я схожу.

Мороз был уже не такой крепкий, как днем. В свете фонарей раннего зимнего вечера кружился мягкий липкий снег. И воздух был влажный, свежий и ласковый.

Игорь шел молча.

— Ты что угрюмый вдруг стал?

— Да нет, ничего… Погода хорошая!

— Вот про погоду! — обидчиво сказала Лена.

— Лена, неправда! — живо возразил Игорь. — Ты же знаешь, я к тебе отношусь, как… к другу.

Лена чуть недоверчиво посмотрела на Игоря.

— А погода, правда, до чего же хороша! — воскликнул Игорь. — Сейчас бы в поход пойти.

— А где народ, кто песню споет, шумная компания? — засмеялась Лена.

— А мы с тобой пойдем. Вот свернем сейчас в пригород. Только ты прежде откуда-нибудь в школу позвони, чтобы не ждали. Пойдем?

Игорю хорошо было с Леной — его волновал ее живой, звенящий голос, притягивала открытая душа, а главное было в том, что она понимала его, с нею можно было говорить обо всем. Игорь в эту минуту не думал о Тамаре. Любовь к Тамаре жила в его сердце твердо и постоянно, как его собственная жизнь. Но с Тамарой не поговоришь о близких сердцу делах и планах, Тамару не вытащишь прогуляться по снежной, ветреной, привольной полевой дороге. И что плохого в том, если по ней пройдут два молодых человека, которым хорошо вместе, которым после работы хочется отдохнуть на воздухе, подумать, помечтать о взаимно близком и родном, помочь друг другу.

— Пойдем? — повторил Игорь.

— Пойдем! — согласилась Лена, еще не зная, как ей отнестись к неожиданному предложению Соболева.

Игорь, конечно, и не подозревал, что этот полушутливый, полусерьезный разговор поднял в Лене целую бурю. И она не видела, в которой же стороне берег, куда ей кинуться, где под ее ногой будет твердая опора.

Они шли по улице, не замечая прохожих, и снежинки, освещенные неровным светом фонарей, тонущих в вихре влажных снежных хлопьев, казались им золотыми и серебряными. На лицах у обоих улыбки, молодое, веселое озорство, тревога, желание идти, идти вместе.

— Да ведь не пойдешь, — с ожиданием сказал Игорь.

Перекресток.

Отчего, отчего так складывается жизнь, что вдруг встретишь человека, идти с которым рядом — счастье, и… и не чувствуешь права идти? Подавив всколыхнувшуюся в сердце острую грусть, Лена вздохнула и твердо сказала:

— Мне направо, тебе налево. Я уж в школу.

— Тебе налево, мне направо, — поправил Игорь, потому что Лена перепутала.

— Проводи хоть до автобуса, — попросила Лена и поспешно сказала, заметив замешательство в лице Игоря: — Ну, не надо.

Прощаясь, они крепко пожали друг другу руки.

Лена побежала через улицу. Обернулась. Должно быть, Игорь подумал, что он обидел Лену, он стоял под фонарем и, нагнув голову, как бывало с ним в минуты досады и сожаления, смотрел ей вслед. Лена приветливо кивнула и побежала к остановке.

Лена в общей комнате, которая теперь стала комсомольским штабом города, занималась с инструкторами, когда к ней вошел разрумянившийся с мороза Толя Чирков. Молодой преподаватель приветливо, непринужденно и быстро поздоровался.

На какое-то мгновение Лена увидела перед собой Бориса Исмаиловича Чиркова, и брезгливо-больно всколыхнулось в ней пережитое, хотя в братьях было очень мало общего. Разве молодость — Борис был всего на шесть лет старше Толи, да еще роднила их широкая открытая улыбка: южная, жаркая у Бориса и, может быть, северная, сдержанная, но такая же притягивающая у Анатолия. Конечно, Толя не виноват, что у него такой брат. Но почему-то Лене всегда казалось, что и Толя из тех людей, которым пальцы в рот не клади — откусят.

Лена, невольно повторяя Игоря, положила ладони на стол, посмотрела на них и потом уже обратилась к Чиркову:

— Я просила тебя зайти.

Лена сказала Анатолию, что ему предстоит поехать на птицекомбинат с заданием горкома комсомола.

Толя молчал, разглядывая Лену. Лена была сегодня в новом платье, темно-зеленом в коричневую полоску; новое платье очень шло к пепельным волосам и зеленоватым глазам девушки.

— Когда поедешь, Толя?

— Хоть завтра.

— Ох, Толя! «Что нам стоит дом построить, нарисуем — будем жить». Птицекомбинат ведь в пригороде, туда добираться машиной надо. А завтра у тебя уроков много. В пятницу у тебя в школе только утренние часы, вот в пятницу и поезжай.

— Ты уже насчет часов узнала? — быстро взглянув на Лену, заметил Чирков.

— Конечно.

— Не знаю, как в пятницу… В пятницу надо детей в театр вести, мне завуч сегодня сказала.

— Толя, ведь я договорюсь с завучем — поручат другому учителю. А ты комбинат посмотришь. Это же интересно! Ребятишкам в классе потом расскажешь…

— Догадливая ты, Лена, — блеснув такими же, как у Лены, зеленоватыми глазами, сказал Толя.

— Комплименты ни к чему. Поедешь?

— Ладно. В пятницу, с дневным.

В последующие дни, работая, Лена все время отвлекалась. Набирала ли она телефонный номер, принимала ли людей, Лена мысленно разговаривала с Игорем, она слышала его голос в ответ, его замечания. Она чувствовала его рядом с собой. «Боже мой, — думала она, — неужели совсем недавно я могла радоваться и огорчаться только из-за работы, неужели, идя домой, могла спокойно думать обо всем и ни о чем. Спокойно смотрела на эту ледяную роспись на окнах — на пышные, белые, словно гофрированные, листья каких-то закрученных ледяных растений на окнах, причудливых, как сама жизнь, разговаривала с комсомольцами, думая только о них. И не вздрагивала от шагов по коридору, думая, что это идет он, что он сейчас сюда зайдет и посмотрит на меня, даже тогда, когда знала, что Игорь только что звонил из организации и скоро не вернется».