Нинель Громыко - Комсомольский комитет

Лена стояла перед Игорем — тоненькая, легкая. Белая бабочка воротника ее стремительно падала на коричневое, красиво облегавшее ее грудь платье.

— Может быть, я не прав, — смутившись, сказал Игорь. — Оказывается, я не всегда бываю прав. Ты далеко направилась сейчас?

— В горком партии. К нам молодые специалисты едут. Надо будет их встретить, устроить, город показать. Мамонтов обещал помочь достать машины.

Когда Игорь вышел на улицу, он остановился, увидев Тамару с ребенком на руках.

Она медленно проходила мимо горкома, заглядывая в окна, и, кажется, тоже собиралась остановиться.

— Здравствуй! — испуганно сказала Тамара, увидев Игоря.

— Здравствуй, — проговорил Соболев. — Гуляешь?

Игорь давно не видел, даже не встречал на улицах Тамару. Она похудела. Странно было видеть Игорю Тамару в незнакомом ему дорогом пальто с большим пушистым воротником — ведь было время, когда Игорь знал каждую мелочь Тамариного туалета, все покупалось вместе, а если шилось, то разве Тамара могла утерпеть, чтобы не рассказать Игорю про все портнихины удачи и недостатки.

— Сынишка у тебя, я слышал, — сказал Игорь наконец. — Большой какой.

— Большой, — в голосе Тамары сквозь грусть дрогнула радость.

Игорь думал: «А почему у нас не было детей? Сначала надо было учиться, потом Тамара хотела прежде обжиться на новом месте, а потом начались разлады».

«Милая», — нежно, с болью подумал Игорь. Он смотрел на пухлые красивые губы Тамары, столько раз целованные им, на каштановую кудрявую гривку волос, выбившуюся из-под шляпки.

— Игорь… Я много раз хотела к тебе зайти… Тяжело мне… Маленький человек Юрий.

Они свернули в садик возле горкома, к скамейке.

— И ты пришла сюда для того, чтобы сказать мне об этом?

— Игорь, не надо так! Если бы я не верила в твою большую душу, если бы я не поняла, как виновата я была… я не пришла бы к тебе.

Тамара рассказывала, что Юрий Алексеевич ей все покупает, мягок с ней. Но он каждый день ей выговаривает, что она ходит на завод работать на «чужого дядю». По его мнению, жене директора нужно образование лишь для того, чтобы «культурно» заботиться о муже, о доме, о ребенке; к ней приставлена домработница, у нее все подано-принято, она обязана лишь «командовать» домом. Но ни о чем Крутилин серьезно не разговаривает с Тамарой, хотя она такой же специалист, как и он. Юрий Алексеевич считает, что он осчастливил свою жену. Он кругленький, гладкий в обращении и мелочный.

— Сейчас уйдешь от него? — глухо спросил Игорь.

— Что ты… — как-то испуганно, почти шепотом, сказала Тамара. — Сколько раз можно расходиться? Да и ребенок, отец ведь. Ты прости меня… — И тотчас спросила. — А ты взял бы меня, если бы ушла?

— Нет, — подумав, быстро, но словно виновато сказал Игорь.

— Если бы я не знала тебя, может быть, я считала бы себя счастливой, — тихо возразила Тамара.

— Да… — тоже тихо сказал Игорь, впрочем, вовсе не потому, что с ним обязательно должен быть человек счастлив. — Знаешь, у Щипачева есть: «Любовь с хорошей песней схожа, а песню нелегко сложить».

— Игорь, я тебя об одном прошу: останься мне другом, прости меня, Игорь!

— Ты же не веришь в дружбу мужчины и женщины. В дружбу без любви?

— Не знаю. — Тамара отвернулась, потому что она не могла смотреть в глаза Игорю.

Заставляя себя быть искренним, Игорь вместе с Тамарой думал, как ей построить жизнь в своей маленькой семье.

На свадьбу к Лене Игорю идти почему-то не хотелось.

Обком комсомола недавно прислал Павловскому горкому «Москвича», и вечером Игорь решил съездить на кабельный. Это уже не была лучшая в городе организация. И не потому, что кабельщики не шли вперед. Но другие организации, позаимствовав их опыт, пошли вперед быстрее их, кабельщики стали отставать.

Вечером Игорь мчался на «Москвиче» по асфальтированному шоссе, которое уходило из Павловска в Озерную. Небо было голубое. Лента дороги бросалась под колеса машины, расступались луга, и телеграфные столбы казались гигантскими, торопящимися в город путешественниками.

Завиднелась речка. Заливные луга вдоль реки не потеряли своей красоты, лишь стали пестрей и даже нарядней. Местами на луга были точно брошены пригоршни разноцветной гальки: это вдали паслись стада, коровы казались отсюда маленькими бело-карими пятнышками. Игорь думал: какая же девушка подаст ему руку?.

Игорь верил, что она будет хороший, цельный человек — таких много.

Уже в поселке Игорь увидел встречную машину, которая вдруг резко остановилась. Соболев понял, что хотят видеть его, и тоже нажал тормоза.

Соня Цылева с Павликом Куренковым, отправлявшем жену с детьми погостить к теще, ехала в город. Она вышла и удивленно спросила Соболева:

— Ты к нам?

— Да, — ответил Соболев.

— А я вот на свадьбу… к Лене Лучниковой, — растерянно сказала Соня. — А ты разве не будешь?

— Нет, — махнув рукой, сказал Игорь.

— Она тебя не пригласила?

— Пригласила, — улыбнувшись, заметил Игорь. — Сейчас, наверно, вспоминает и сердится.

Соня сказала Павлу, чтобы ехал, не ждал ее. И вдруг повелительно взялась рукой за дверцу горкомовской машины.

— Такой день! — негодуя, сказала она. — Игорь, ты на заводе сейчас не нужен. А там нужен. Поехали.

И Соболев послушно повернул машину. Вдруг Игорь спохватился:

— Ведь на свадьбу нужно приходить с подарком. А магазины уже закрылись…

— Я купила сервиз. Хороший! — сказала Соня. — Давай подарим вместе?

В Павловске «Москвич» пронесся по центру: мелькнули новые дома, освещенные голубоватым электрическим светом, краны над новостройками.

Улицы возникали перед ними все новые и новые. Переливались фонари, прохладный, звонкий осенний воздух сквозь открытое оконце забирался в машину, он отбрасывал назад шелковистые белые волосы Сони. Вся жизнь перед ними была, как этот растущий город — огромный, светлый и с каждым часом по-своему новый.