Нинель Громыко - Комсомольский комитет

А Игорь вспомнил про Риту Зубкову, родители которой виноваты были в том, что не приучили дочь к труду, и думал: борьба за цельные души подростков, которые очень скоро придут в комсомол, за настоящую семью, с правильными отношениями между старшими и младшими, должна быть на первом плане и в теперешней боевой программе горкома комсомола.

Игорь заметил, как вытянулась, непрестанно записывая что-то в беспорядочные листки бумаги, лежащие у нее на коленях, Зоя Грач, как нечаянно взялись за руки Лена Лучникова и Толя Чирков. Посмеивался в усы Ушаков.

Вдруг Толя сказал:

— А что, членам горкома комсомола выступать можно?

— Что ж ты до сих пор молчал? — посмотрел на него Пурга.

А Чирков-старший покачал головой, снисходительно улыбаясь младшему брату.

Напрягся Игорь, поймав обеспокоенный взгляд Лучниковой.

От взбалмошного Толи всего можно ждать.

Толя начал задушевным голосом, очень напоминавшим брата:

— Замечаний много дельных. Спасибо… Только я — о выступлении Бориса Исмаиловича. Мне кажется, что Чирков не имеет прав судить о Соболеве так грубо и так безапелляционно! Рассуждать о чужих семьях легко! Особенно легко, если не задумываешься, имеешь ли ты на это право! А Чирков сам подает плохой пример нам, комсомольцам, в личной жизни.

Борис Чирков с откровенным, небывалым на его лице испугом смотрел на Пургу: почему Пурга разрешает компрометировать его, Чиркова? Самому Чиркову оборвать брата казалось неудобным, а Пурга по-прежнему молчал.

— Нас обвиняют в том, что мы, — на одном запале, как будто совсем не забирая в грудь воздуха, продолжал Толя, — занимаемся мелочами, лезем не в свои дела, устраиваем шумиху. Правда, главным образом обвинял нас в этом товарищ Чирков. Но что Борис Исмаилович называет шумихой? Наши рейды? То, что мы зовем в свои ряды товарищей? То, что мы добиваемся наказания для болтунов и взяточников, вот как это было на кабельном заводе? Очень жаль, конечно, что мы приносим беспокойство, но ведь это же для пользы дела.

Громко, не стесняясь, захлопала в ладоши Ира Яблокова. Комсомольцы поддержали ее короткими, но сильными аплодисментами.

Пурга удивленно посмотрел на Яблокову и вдруг по-ребячьи подмигнул ей.

Удовлетворенно кивал головой Русаков. Сам он сказал коротко:

— Признаться, когда вот этот самый молодой человек, я говорю о Соболеве, товарищи, потому что из горкома комсомола его больше всего знаю, приехал к нам, я в душе отнесся к нему снисходительно. Думал, он похож на Петрунина. И очень рад, что ошибся. Борьбу за жизнь, за культуру, за счастье наши комсомольцы развертывают настоящую. И молодцы, что не ищут в нас нянек. Боевой комсомол нам нужен.

Пурга, изменив своему обыкновению дожидаться, пока выступят все, вдруг обратился к членам бюро:

— Разрешите мне сказать!

В каждом движении Пурги угадывалась сдержанность.

— Слушал, слушал я, товарищи… — Пурга словно делился с товарищами своими сомнениями. — Может быть, и я не прав. Посылали мы тебя, Чирков, в горком комсомола, чтобы ты разобрался… Мне ваша с Ушаковым докладная записка понравилась, потому что там о фактах написано… Мы долго готовили этот вопрос, над каждым случаем думали. Шумливый наш комсомол стал беспокойным штабом… Это ведь очень хорошо! Это замечательно! Я так скажу: большое спасибо комсомольскому горкому за то, что они на месте не стоят. Молодцы! Но хвалит только плохая матка, которая думает, что ее дитя пуп земли. И правильно сегодня мы комсомол не только хвалим, но и критикуем. Много говорили о шумихе. Но шума, лишнего, вредного, я от наших комсомольцев не слышал. Считаю, что дело не в шуме… Плохо, вот когда после него дела нет. А комсомол наш этим еще болеет: дела на полдороге оставляет. Придумали вы рейдовые бригады. Это хорошо. Но бракоделы у нас еще есть? Есть! Значит, рейдовых бригад мало одних. И сатирическими плакатами тоже не каждого человека возьмешь. Тут, мне кажется, вот что можно будет придумать. Встречи комсомольцев, которые работать еще не научились, но особенно встречи с персональными приглашениями — с коммунистами, с передовиками. Может быть, у кого-нибудь дома. А можно и не дома, прямо у станка. Но чтобы понемногу в каждой группе людей было, чтобы можно было с каждым поговорить. Если позволите, мы и в решении это сегодняшнем запишем. Парткомы обяжем комсомольцам помочь.

Хорошо и точно, без красивых слов говорил Артем Семенович о том, как надо возиться с каждым не умеющим трудиться человеком.

Игорь слушал Пургу, невольно видя все время Русакова. Тот ерзал на стуле, торжествующе поглядывая на Чиркова, видно было, что он во всем согласен с Пургой.

Чирков-старший молчал, сосредоточенно вычерчивая что-то на листе бумаги, делая вид, что ему очень нравится обсуждение.

После бюро Артем Семенович отвел в сторону Мамонтова.

— Ты знаком с Тамарой Крутилиной?

— Нет, — ответил Мамонтов. Брови его спустились и сошлись на переносице. Он закурил. Испытующе смотрел на Пургу.

— А я познакомился… Скажу тебе: не хотел я этого касаться при молодежи. Но если в том, что случилось, обвинять, то и нас с тобой тоже надо, потому что и мы просмотрели… В одно ухо впускали сплетни, а в другое выпускали. Но Чирков-то каков! Видел, как он выкручивался на бюро? Надо с ним внимательно разобраться. Что-то нечистые у него намерения. Мне уже кое-кто говорил, что он не столько о деле заботится, сколько о том, как он в этом деле выглядеть будет.

Мамонтов удовлетворенно заметил:

— Вот-вот! А ты все слушать меня не хотел, когда я тебе говорил, что рановато мы его выдвигаем.

А Борис Чирков в это время в коридоре подошел к брату, который стоял с Соболевым и Лучниковой.

— Мне с тобой поговорить нужно, зайдем ко мне в кабинет, — сказал Борис Анатолию.

— Не видишь, я занят? — сказал Толя и взял Лену под руку.

Но Лена спокойно высвободила руку и пошла по коридору. Анатолий бросился догонять ее.

— Что ты хорошего в нем нашла, Лена, — спросил однажды Игорь Лену, встретив ее в коридоре горкома комсомола.

Игорь от всей души желал Лене счастья. Но почему-то Игорю казалось, что не с Толей Лена должна пройти жизнь вместе. Не всегда симпатичен был ему Толя.

— Ты его не знаешь, Игорь, — говорила Лена, и светились ее зеленоватые глаза. — Ведь человек во многом зависит от того, как к нему отнесутся. А Толя, может быть, даже лучше меня, он может понимать такие вещи, которые я без него не понимаю. И потом, ты знаешь, Игорь, я счастливая. Правда! Я раньше не представляла, что может быть такое чувство, словно весь мир для тебя, а ты для него, как это быть счастливой. А сейчас… мне все время кажется, будто я лечу над землей… Да, да, Игорь! У тебя не было такого ощущения?