Нинель Громыко - Комсомольский комитет

Лена молча слушала и думала о том, что если бы сейчас была жизнь, которая была сорок лет назад, и каждый член партии рисковал своей жизнью, вряд ли Борис был бы тогда партийным руководителем, вряд ли у него хватило бы духу. Но, может быть, Лена слишком строга к Борису Исмаиловичу?

Спустя две недели однажды утром Соболев проснулся очень рано. Он поворочался на кровати, ставшей теперь удивительно просторной, и вскочил. Но умывался опять медленно, с удовольствием чувствуя, как холодная вода возвращает ясность мысли и собирает мускулы тела, сжимая их, стискивая, словно пружину. Игорь почти не волновался, но неясное чувство, вызванное холодностью и осторожностью, которые проскальзывали в любознательности Бориса Исмаиловича, создавали на душе неприятный осадок. Не радовала его простая, с широкими жестами манера держаться, обижали частые, осторожные и двусмысленные замечания, которые Борис словно нехотя и небрежно бросал чуть не по каждому поводу.

Предубежденное отношение Бориса Чиркова ко всей работе горкома комсомола Игорь видел отлично. Конечно, дело не в Лучниковой. Лучникова — прошлое Бориса. Вряд ли он сам об этом часто думает!

Игорю не терпелось понять, в чем тут дело?

Нечаянно оглянувшись, Игорь заметил, что мать в другой комнате, приподнявшись на постели и откинув одеяло, пристально смотрит на него.

— Тебя свет потревожил, мама? Прости, — нерешительно сказал Игорь, входя в комнату Натальи Петровны.

— Что с тобой, сынок?

Игорь отдернул подшторник в маленькой комнате матери, улыбнулся.

Осенний рассвет поднял над городом свое низкое, зеленовато-малиновое перо. Выныривая из молочного, взлохмаченного рассвета, ранние пешеходы спешили куда-то.

— Сегодня нас слушают на бюро… горкома партии, мама.

— Вот как, — Наталья Петровна пожалела, что вчера, когда Игорь поздно вернулся домой, она не спросила его ни о чем, просто подала ему ужин и, усталая, легла спать. Она, вероятно, так нужна была Игорю!

— Тревожишься? — быстро, взволнованно спросила Наталья Петровна. — Да, сынок?

— Ну что ты… нет, — сказал Игорь, но сам почувствовал, что голос его дрогнул.

Игорь сердцем чувствовал общее взбудораженное, настороженное настроение товарищей. Видел сияющую физиономию Жени Картавых, видел, как передразнила кого-то Ира Яблокова, шутливо ударяя себя в грудь. Тут же сделал вид, будто не заметил Чиркова, легкой, осторожной поступью прошедшего мимо него. Но Игорь стал противен сам себе из-за этого, быстро повернулся и, поймав взгляд возвращающегося за чем-то Чиркова, поздоровался с ним.

И все-таки ожидать бюро было очень трудно.

— Борис Исмаилович, — предложил Картавых, — пойдемте покурим!

— Пойдемте! — Борис заинтересованно посмотрел на Евгения и вышел с ним в коридор — высокий, большой, импозантный.

Напряжение у Игоря было такое, что он не мог себе позволить сесть.

Маша Ольбина, волнуясь, размахивала свежим номером «Правды», развернутым на обе полосы:

— Товарищи, сегодня письмо команды танкера «Туапсе» опубликовано!

Гриша Силин отвел Машину руку с протянутой ему газетой.

— Отстань! Сегодня нам не до письма.

— А ты всегда живешь одной минутой, — упрекнула его Маша.

— Глупости! — вспылил Силин.

Вернулся Борис Чирков. Он как будто вел, слегка поддерживая под локоть маленького Ушакова, а тот сердился на что-то, усы у него топорщились. Сзади шел Картавых, сложив губы трубочкой, он делал вид, что собирается беззаботно насвистывать, но по тому, как неровно лег румянец у него на щеках, Игорь догадался, что тот очень встревожен.

В это время появился Пурга. В быстрой, молодцеватой походке Артема Семеновича, в зорком взгляде было спокойствие, как ни странно, увязывавшееся с напряжением, которое всегда овладевало Пургой на бюро.

— Ого! А разве была команда приходить сюда всем колхозом? — спросил Пурга у Чиркова.

— Да нет, это я дал такую команду, — смущенно ответил Соболев.

Борис Исмаилович поспешно поднялся, чтобы выпроводить всю молодежь, кроме Лучниковой и Соболева, но Пурга остановил его:

— Начинаем бюро.

Игорь только теперь понял всю важность того, что происходило, и то, что он стоял рядом с Пургой, словно должен был говорить не только от своего имени, но и от его имени, и то, что старшие товарищи слишком внимательно, слишком придирчиво приготовились слушать его. Перед Игорем лежали отпечатанные на машинке материалы, но в них Игорь решил не заглядывать. У него была крошечная бумажка-памятка.

Игорь сказал коммунистам, что постарается не повторяться. Каждый из них может прочитать докладную. И стал рассказывать о том, какие новые формы работы комсомольцы города искали и нашли в этом году.

Цифры, которые называл Игорь, рассказывали старшим товарищам и о достижениях молодых производственников, и о множестве рассеянных по всему городу пропагандистских кружков, и о людях, пришедших на заводы и в школы.

В заключение Игорь сказал:

— Борис Исмаилович, проверяя работу горкома, упрекнул нас — многие организации на отчетно-выборных собраниях нашли свою работу неудовлетворительной. Что ж, это значит, что требования комсомольцев еще больше выросли. Мы этого не боимся. Просто этим комсомольским организациям будем больше помогать.

Когда пришла очередь выступить с содокладом Чиркову, тот замешкался, листая блокнот и что-то разыскивая в нем.

Чирков тоже не стал повторять того, что вместе с Ушаковым они написали в справке горкому партии.

Он заметил, что горком комсомола в этом году, безусловно, далеко ушел вперед, особенно в работе с молодыми производственниками. Но обращал внимание коммунистов на то, что комсомольцы иногда проявляют недисциплинированность, неорганизованность, много шумят.

— Что такое вмешательство в жизнь? — косясь на Соболева и трогая кончиками больших белых пальцев краешек зеленого сукна, четко произнося каждый звук, спрашивал Чирков. — Это прежде всего дисциплина, это прежде всего строгое следование заветам нашей партии и уменье отказываться от минутных прихотей и это внимательная, осторожная работа с каждым человеком в отдельности, с каждым членом большого комсомольского коллектива, если говорить применительно к комсомолу. Нужны ли тысячам и тысячам наших комсомольцев вот эти бесконечные комсомольские рейды, при которых комсомольцы берутся не за свои дела и о которых сейчас в городе говорят чуть ли не на каждом перекрестке? Нет, такие нам не нужны. Комсомолу хватит чем заниматься. Когда в результате рейдов комсомольцы, еще недавно и в комсомол-то вступившие, бегут к нам и начинают докладывать о… сугубо некомсомольских сторонах производства, это только дезорганизует работу. Соболев очень увлекся рейдами. Он очень многим увлекается, только не деловой стороной в комсомольской работе.