Нинель Громыко - Комсомольский комитет

Чирков отдал материалы неохотно, но и без особого желания задерживать их у себя. Соболев вышел, хлопнув дверью.

Пурга сам сделал все, что должен был сделать Чирков, но вскоре после этого заметил Борису Исмаиловичу:

— Надо больше поддерживать Соболева в отделах. По заводу разве не мог ты, Борис Исмаилович, решить вопрос? Разобрался и предложил бы внести на бюро. Что ж это: со всяким вопросом он идет ко мне.

— Нахальный парень, — согласился Борис Исмаилович, и спокойствие не изменило ему. — Я приму меры, чтобы это прекратилось.

— Дело не в нахальстве, — начал было Пурга, но в это время подошел начальник треста «Павловскстрой» и отвлек внимание Пурги.

Долгожданный фестиваль начался несколько недель спустя, в один из сентябрьских погожих дней.

Начальник штаба по фестивалю отдавал секретарю горкома рапорт. Его нежное лицо, которого, наверно, никогда не касалась бритва, покраснело. Игорь, принимая рапорт, догадывался, что молодой человек волнуется: вдруг что-нибудь окажется не так.

— Рапорт принят! — громко произнес Соболев. — Фестиваль открыт!

Бурно, как молодость, заиграли горны, быстро побежал на верхушку мачты красный флаг. Комсомольцы стройными шеренгами стали расходиться на свои поляны. Соболев, подождав немножко и отдав последние распоряжения Коле Извекову, пошел мимо за шеренгами. Ветки иногда задевали падающие на лоб волосы Игоря, заставляли его сдерживать тяжеловатый, нетерпеливый шаг. Тогда Игорь отбрасывал ветки руками.

Поляны были размечены колышками, бумажными лентами. Коллективы разместились по разным лесным кварталам. Тут были и студенты, и школьники, и ремесленники, над которыми шефствовали школы и помогали им готовиться к фестивалю, и рабочие, и люди, довольно давно перешагнувшие комсомольский возраст.

Очень помогли в подготовке фестиваля еженедельные субботние вечера, которые теперь проводились во всех организациях и были самые разные: спортивные — «Кто кого в этот раз победит», промкомбинаты проводили вечер «мечты», который молодежь начинала стихотворением молодого костромского поэта Соколова из сборника «Просторная земля»:

Были вечера любимых книг и любимой музыки. Вечером должна была начаться художественная часть фестиваля.

Соболев невольно чувствовал себя виновником сегодняшнего молодежного торжества и втайне гордился собой. Он подошел к членам оргкомитета фестиваля. Это были секретарь горкома партии по агитации и пропаганде Мамонтов, руководители добровольных спортивных обществ и директор института Зюзин, которого горком партии включил в оргкомитет, хотя Соболев и не хотел этого. Правда, Зюзин был довольно исполнителен в части общественных поручений, но Игорь не любил его за то, что тот мог в мужской компании, даже при студентах, смачно рассказать неприличный анекдот. Члены оргкомитета столпились, конечно, возле футболистов, но Иван Иванович Зюзин, обернувшись и вытирая платком лысину, все-таки посетовал:

— Не люблю футбола, Игорь Александрович, знаете, — он указал на площадку на другой стороне поляны. — Вот волейболисты — другое дело. Обратите внимание, Игорь Александрович: девушка играет. Чудесные ножки!

— Знаете что, товарищи, — сказал Соболев, не обращая внимания на болтовню Зюзина, — надо каждому из нас быть в своих коллективах. Давайте разойдемся! В случае чего ведь связные есть, всегда послать можно.

— Правильно, — поддержал Мамонтов. — Что же так кучкой стоять? Видите, что строгий комсомол нам сегодня приказывает. Он сегодня в лесу хозяин.

Возле футболистов остались только Соболев, потому что он не отвечал ни за один коллектив в отдельности, и Зюзин — играли его студенты.

— Вы знаете, Игорь Александрович, что вас на бюро горкома собираются слушать? — сказал Соболеву Зюзин и сочувственно посмотрел на него.

— Ну да? — с тревогой сказал Соболев.

— Я вчера в горкоме партии был. Борис Исмаилович Чирков настаивал. Так настаивал. Между прочим, не любит он вас, Игорь Александрович.

— На здоровье, — рассеянно сказал Соболев. — А на бюро будем отчитываться. Недостатков у нас еще много.

— Нет, вы посмотрите на эту девушку.

Игоря вовсе не привлекала к себе девушка, которая нравилась Ивану Ивановичу, но, случайно взглянув в том направлении, он увидел, что недалеко от волейболистов стоит Рита Зубкова с подругой.

— Извините, я вас оставлю, — сказал он Зюзину и отошел.

С Ритой Зубковой Соболев познакомился в институте. Однажды он, проходя по широкому институтскому коридору, заметил у окна с короткой, словно подстриженной, шторкой девушку лет девятнадцати в зеленом платье, стройную, с тугой вязкой тяжелых кос. Девушка выстукивала на подоконнике белыми пальцами и напевала одну из тех сердцещипательных ритмических песенок про бар и ресторан, которые еще звучат иногда у нас на танцевальных площадках. Напротив был вход в студенческую столовую.

— Пообедать пришли? — дружелюбно поинтересовался Соболев.

— Нет! Я дома обедаю, — ответила девушка, с любопытством оглядывая остановившегося возле нее молодого человека с симпатичным курносым лицом и кожаную тужурку, которая была на нем.

— Вы с кем живете?

— С отцом. Он у меня офицер, дома мало бывает: то в командировках, то в лагерях. А обедаю я дома из-за братишки — он маленький, и, когда меня дома нет, он возьмет кусок хлеба и удерет на целый день на улицу.

— А где же ваша мама?

— Она сейчас на курорте. А что?

— Да нет, ничего. Вы с филологического отделения?

— Нет, с физмата. Приходите к нам в институт на танцы.

— И я могу надеяться с вами танцевать? — любезно улыбнулся Игорь.

— Ну, уж это!.. — Игорь не успел мигнуть, как маленькая ручка изящно и плутовски сделала ему нос и тотчас снова спряталась на подоконнике.

— У вас, наверное, много кавалеров? — сдержав улыбку, спросил Соболев.

— Хватает. Вас как зовут?

— Игорь.

— А меня Ритой, Все равно приходите! — И доверительно девушка сообщила: — У нас на танцевальных вечерах лещенковские пластинки иногда крутят.

Игорь спросил Риту, что она думает делать после того, как институт кончит.

— А зачем загадывать вперед? Главное, сейчас пожить хорошо! — убежденно ответила Рита.

Секретарь комсомольской организации института, Олег Калатуха, парнишка, недавно приехавший в город из села, добросовестный и на многое еще в городе смотревший большими глазами, Риту сразу узнал по описанию.

— Это Зубкова. Со второго курса. Чем она интересуется? Не знаю…

— Вот поинтересуйся, — заметил ему Соболев. — И поинтересуйся, много ли таких девочек пришло в институт и откуда они пришли.