Нинель Громыко - Комсомольский комитет

А рядом с соснами стояли ели, высокие, ярко-зеленые и стройные. И хотя все было прекрасно молодостью, ели были прекрасны именно своей старостью.

Время шло очень быстро. Вот за лесом, где-то между деревьями, малиновым краем сверкнуло солнце. Лене почудилось, что за деревьями послышались голоса. Нет, свои все в палатках. Лена и Толя сдали дежурство.

Под прохладным брезентом палатки Лена тотчас заснула таким крепким сном, который бывает только на свежем воздухе да после бессонной ночи.

Утром всех, кто дежурил, долго не будили. Лена не знала, что другие группы туристов тоже пришли на Тайнинку. Они остановились за излучиной реки, и комсомольцы сначала не заметили друг друга. А утром они, проснувшись с первыми птицами, отправились бродить по лесу, встречать первые солнечные лучи и, конечно, встретились друг с другом.

Лену разбудило странное ощущение; она пыталась встать, но натыкалась на чьи-то руки, ноги, словно была в мешке, ей даже стало страшно. Наконец девушка, Ленина соседка, выскользнула из-под брезента. Выбравшись тем же путем, Лена увидела, что колышки, на которых были укреплены шнурки их палатки, выдернуты и неизвестно откуда взявшийся Игорь Соболев все еще пытался скатать упавший брезент вместе с его барахтавшимися жильцами. Девушки под брезентом смеялись и визжали.

— Погоди, мы до тебя доберемся! Тоже мне, безобразничает тут! — шутливо сказала Лена.

— Нельзя спать так долго, — с напускной назидательностью сказал Соболев.

— Какие отряды пришли, Игорь?

— Все уже здесь. Я уже всех начальников видел. Все в порядке. А у вас?

— Тоже в порядке! Игорь, а знаешь… мне здесь очень нравится! Мы с Толей Чирковым вместо двух часов всю ночь у костра провели. Хороший он парень, как тебе кажется?

И Лена не без боязни ждала ответа.

— Неплохой. А можно будет сделать из него очень хорошего!.. Какое чудесное утро! — сказал Игорь. — Ну, я пойду к своим, — и он исчез, раздвигая руками ветки.

Лена вынула из рюкзака полотенце и, сказав девушкам, что нужно готовить завтрак, пошла к речке. Занятно и легко было прыгать через валежник, обегать толстые сосны, весело пугаться старых мохнатых муравейников.

Вернувшись, Лена узнала, что Толя Чирков вызвался быть поваром.

Но вот комсомольцы сели на траве вокруг расстеленного брезента, дошла очередь до чая, и тогда оказалось, что Толя по незнанию высыпал в чайник целую пачку заварки, которой хватило бы на двадцать таких чайников. Все растерялись.

— Девочки, что делать — пить-то будем? — спрашивала одна из девушек, приподняв крышку и боязливо заглядывая в чайник.

— Толя первый должен пить, говорят, от этого чаю поправляются, а он у нас ху-дющий, — предложила девушка, стриженная под мальчишку и в мальчишечьих брюках.

— Подумаешь, немножко гуще только получился, ничего особенного! — упрямо сказала, наливая себе чаю в кружку, Марьяна Рудакова, та самая Рудакова, из-за которой когда-то так хлопотал ее брат Федор.

Чай показался даже вкусным. Кружилась высоко в небе птица, наверно с удивлением заглядываясь на костер.

Надя Веснянкина говорила Даше Хохловой:

— Нет, ты подумай: Изольда моего Шурку остановила и «под секретом» говорит ему: «Я несколько раз видела, что ваша Надя в общежитие за рекой ходила. Надя, верно, кавалера там себе нашла, бедный вы, бедный», — говорит.

— Вот дрянь эта Изольда: всюду лезет, — с негодованием сказала Даша. — А что же Шурка?

— Слава богу, отбрил ее как следует.

— А сама-то вокруг Рудакова крутится. Постыдилась бы.

Рудаков часто стал бывать на кабельном заводе. Надя рассказывала, что Рудакову очень понравилась комсомольская организация кабельщиков. И правильно, что понравилась — никогда еще молодежи кабельного завода не жилось так интересно. Например, вдруг в цехе объявляют шепотом, на ухо: «Сегодня после работы — в Глухариную балку. Пароль — «Звезда».

— Пароль? Зачем? Зачем в балку?

— Ничего не известно!

Сколько интереснейших, захватывающих разговоров происходило где-нибудь в лесной глухомани, у костра! И обязательно баян. Прошло время, когда на собрание приходили без баяна, расходились без песни.

Говорили, что даже в горкоме комсомола стали проводить семинары для актива так, как на кабельном, и семинары перестали срываться.

В разговорах в узком кругу Изольда очень резко отзывалась о мужчинах, она считала, что все мужчины… дрянь и что она каждого из них «видит насквозь». Молодые работницы на заводе не однажды заслушивались Изольду, хотя в цехе не было секретом, что Лукошкиной нравился чуть ли не каждый «интересный» появившийся на заводе мужчина. С одним из них, новым служащим тарного цеха, у Изольды недавно завязался роман, который заключался в том, что «интересный» служащий в определенное время проходил мимо первого цеха и, улыбаясь, смотрел в окно конторы, а Изольда, которая вдруг стала носить платья декольтированные и почти без рукавов, появлялась в это время у окна и принимала самые жеманные позы. Но в цех служащий почему-то не заходил. Конторские девчата узнали: «жених» женат. И однажды, за несколько минут перед тем, как Изольда должна была появиться у окна, девчата вызвали ее зачем-то в коридор, а сами закрылись в конторе. Когда появился «жених», одна из девушек встала во весь рост на подоконник и показала ему длинный нос, а другая стала демонстративно разглядывать его в очки. Больше тот не ходил мимо первого цеха.

Еще на вечере Изольда всячески пыталась заговаривать с Рудаковым, расхваливала ему Павловск, городские кинотеатры, театр. Рудаков вежливо сказал ей: «А вы заглядывайте почаще к нам в театр. Тут ведь недалеко». И в понедельник, когда Рудаков давно уже был в городе, Изольда рассказывала в цеховой конторе о новом покоренном ею сердце. Изольда была искренне убеждена, что Рудаков приглашал ее пойти в театр вместе с ним и только ее скромность помешала «милому юноше» точно назначить время. С тех пор Изольду часто можно было видеть возле комитета комсомола. Она заглядывала туда под разными предлогами.

— Нет, пора честь знать, — сердилась Надя. — Я б ее…

— А давай проучим Изольду! — нашлась Даша.

— Да как?

Даше уже пришел в голову веселый план. У Нади был обеденный перерыв, и Даша увлекла ее за собой из конторы. Вернулись девушки минут через тридцать. Через некоторое время в конторе зазвонил телефон. Новый мастер цеха Василий Никодимович Дмитрович, который работал вместо Дынникова, взял трубку. Спрашивали Лукошкину. Дмитрович кивнул ей, подавая трубку: