Нинель Громыко - Комсомольский комитет

Прошло несколько дней. Однажды Лукошкина, нарядно одетая, пришла в комитет комсомола. В этот раз она не закрыла дверь, оглядев комнату бесцеремонно ищущим взглядом, как делала это прежде.

— Можно видеть Соню Цылеву?

Соня хорошо знала Лукошкину. «Что нужно вам в комитете комсомола?» — говорил Лукошкиной ее изумленный взгляд.

— Извините меня, пожалуйста, я не знаю вашего отчества, — Лукошкина задрожавшей рукой поправила на груди большую брошку, тут же рука ее скользнула по седеющим завитым волосам.

— Меня зовут Соня, — девушка лукаво улыбнулась.

— Товарищ Соня… Вам не нужен для самодеятельности аккомпаниатор на пианино?

— Очень нужен, — растерянно сказала Соня, еще с большим изумлением оглядывая нарядную даму. — У нас ставки нет… Поэтому у нас ребята сами играют, кто как может.

— Что вы, Сонечка, зачем мне деньги? Я не из-за денег к вам пришла. Жизнь как-то бесцельно проходит, знаете. Если позволите, я бы аккомпанировала. Я когда-то хорошо играла, поверьте.

— Да вы садитесь, — весело сказала Соня. — Садитесь, пожалуйста, Изольда Павловна. Сейчас мы с вами договоримся.

Легкий, быстрый звонок заставил Соню взять трубку.

— Комитет комсомола слушает.

Звонил из города Рудаков, из комитета комсомола транспортного узла.

— Как жизнь, Соня?

— Спасибо, понемногу!

— Новости есть?

— У нас каждый день новости. Чудак ты, Федор, как я тебе так, вдруг скажу.

— А у нас тоже новости, Соня батьковна, ого, какие!

— Во-первых, я не батьковна.

— Не обижайся, Соня. Я тебе что-то хочу сказать, а ты обижаешься. Только это еще секрет. Мы эпидиаскоп купили, Соня.

— Ты думаешь, мне что-нибудь говорит это мудреное слово?

— А это аппарат такой. Я его видел еще, когда в железнодорожном училище учился. В него любую картинку заложи — и посредством линз изображение на экране. У нас теперь свои кинофильмы будут: один день журнал «Комсомольские новости», а на другой день — «Горячая промывка». Парокотельному цеху нашему в первую очередь достанется. Пара они мало дают паровозам для безогневой заправки… И столовой… Еще у нас музыкальное сопровождение на баянах будет, мы и баяны и магнитофон сразу купили, теперь что хочешь из самодеятельности записать можем. Знаешь, разудалые песни какие наши ребята придумали!

— Интересно… — задумчиво сказала Соня. — Мы приедем посмотреть. Можно?

— Можно, только осторожно, — засмеялся в телефон Рудаков. — Чур, пока у нас «Промывка» на экран не выйдет, ничего у нас не перенимать. Чтобы первенство осталось за нами. Договорились?

— Договорились!

— Я тебе верю, что не разболтаешь, Соня.

Когда Соня положила трубку, Изольда Павловна вздрогнула и снова поправила рукой прическу. Тоненькие морщинки легли вокруг ее когда-то красивого рта. Они старили ее лицо, но не портили его.

— Борис Исмаилович, — говорил в горкоме партии Соболев Чиркову, почему-то трогая тяжелый письменный прибор, стоявший перед ним. — Я к тебе насчет чугунолитейного завода. Там такие безобразия творятся, я даже не знал… По-моему, надо срочно меры принимать.

— Расскажи-ка, — попросил Чирков.

Началось все с Ани Зюзиной. Однажды она пришла в горком комсомола взволнованная, хотя в пышном летнем платье выглядела юной и невесомой, как девочка.

— У вас тут совещание? — с сожалением сказала она, увидев у Соболева Гришу. — А я насчет чугунолитейного завода. Меня Гриша туда инструктором перевел с кабельного, а то далеко ездить. Я могу и потом зайти… Только потом мне трудно.

— Заходи сейчас, конечно, Аня! — пригласил Соболев. И шутливо добавил: — Инструкторы у нас ведь идут без всякой очереди. А как же!

— Тем более, у нас сейчас о производственной молодежи разговор, — солидно заметил Силин.

— Дело вот в чем, товарищи, — сказала Аня. — В горкоме нам говорили, что инструктор должен не только регистрировать события, но и помогать на местах. А как тут поможешь? На чугунолитейном заводе секретарь такой очковтиратель, такой очковтиратель… Прежний инструктор верил ему на слово!

Горком комсомола усиленно добивался, чтобы на всех заводах без промедления разбирались поступающие к ним рационализаторские предложения, и вдруг теперь, когда в Москве прошел июльский Пленум ЦК партии и столько говорилось о техническом прогрессе в стране, так много оказалось непорядков на чугунолитейном заводе, если верить тому.

Прежде чем посылать на чугунолитейный завод рейдовую бригаду, Соболев провел несколько часов в цехах завода. Там пахло гарью и воздух был напитан искрящимся графитным порошком, которым формовщицы присыпают готовые земляные формы. Игорь зачарованно смотрел, как из плавильных печей льется в ковши чугун, волшебным огнем освещая цех. Частицы металла вырывались из ковшей каскадом крупных стрельчатых звезд и летели под самый потолок, рассыпаясь в воздухе. Оказалось, что на заводе очень часто в начале месяца не бывает работы. Рабочие не всегда знают, как оплачивается их труд: нарядов не выдают, и всем командует мастер с помощью какой-то своей, как рабочие называют, «хитрой» тетради: он начисляет в ней заработки кому сколько хочет. Игорь спросил молодых рабочих, почему они молчат об этом, на собрании не говорят. Ему напрямик ответили:

— А если скажем, завтра от мастера влетит.

Два дня после Соболева в заводе работала комсомольская рейдовая бригада.

— Борис Исмаилович, я сообщаю тебе то, в чем комсомольцы заводу не смогут помочь — «пороху» не хватит, — говорил Игорь, приводя новые и новые факты.

Но Чиркову не понравилось, что комсомол устраивает, как он выразился, «ревизии».

— Если б вы подняли один или два вопроса, а то все! Будто бы, кроме горкома комсомола, никто в городе ничем не занимается. И вообще, Игорь Александрович, — раздраженно сказал Чирков. — Тебе нужно пересмотреть свою работу. Что это за шумные мероприятия: то рейды, то какие-то особенные вечера на кабельном заводе и паломничество туда из других организаций. Людей от дела отрываешь. Ты пойми простую вещь: комсомол — не шумные мероприятия. Надо душу людей понять, дойти до каждого. Подумай об этом, товарищ Соболев.

И Чирков, крякнув, спрятал материалы, которые принес Соболев, к себе в стол.

— Думаю, парторганизацию чугунолитейного завода надо послушать у вас на бюро, — сухо сказал Соболев.

— Это мы сами решим, — уклончиво ответил Чирков. — Позвони через недельку.

— Неделя — это слишком долго, Борис Исмаилович!

— Ничего, Соболев, подождешь.

«Хорошо и правильно говорит Чирков, — стиснув зубы, думал Соболев. — «Душа людей, авторитет партии». Да кто же сомневается в нашей партии?»

— Ты говоришь, Борис Исмаилович, надо душу людей понять, дойти до каждого! Вот они сами идут нам навстречу, они просят помощи. А как мы их встречаем? Знаешь что, Борис Исмаилович, дай ты мне эти материалы.