Владимир Ухли - Шургельцы

— Ну, а ты что? — спросила Плаги-ака.

— А я, — Кэргури погладил бороду, — а я говорю, для своих людей, для себя и постараться можно.

Изо дня в день становилось теплее, лишь по ночам еще было прохладно. Выйдешь в поле — не хочется возвращаться. Поднимаются озимые, и овес и пшеница уже зазеленели.

Это произошло в те дни, когда все жители деревни собрались на посадку картофеля. Салмин с Еруслановым вернулись с поля, остановились у конюшен. Оба изрядно устали, к тому же день был жаркий. Их загорелые лица блестели от пота. Салмин сбил армейскую фуражку набок, шрам на лбу был как бесцветная полоска. У Ванюша лицо совсем заострилось, шея тонкая, заметно выступили скулы. Кирзовые сапоги ссохлись, потрескались, носки загнулись кверху. Что говорить — щеголь хоть куда.

— Твоя жена школу окончила, куда дальше думает идти? — спросил Салмин.

Ванюш не ответил. Слово «жена» и обрадовало его и опечалило. Раз жена, то должна дома жить, они должны быть вместе. Ерусланов посмотрел на спокойно, крепко шагавшего рядом Салмина, сказал неопределенно:

— Видно, хочет в консерваторию поступить.

— Значит, артисткой станет? Я тоже так думал. Голос у нее редкостный, на сцену выйдет, всякий будет смотреть на нее с радостью. Только почему ты о своей супруге так говоришь… неопределенно?

— Ефрем Васильевич, трудно мне объяснить. Да от вас нечего скрывать: она у матери пока живет.

Ерусланов потупился.

Салмин, стороной слышавший, что у Сухви и Ванюша нет согласия, хотел узнать толком.

— Односельчане тебя не обвиняют, это я знаю. Однако здесь, наверное, есть и твоя вина…

— Наверное, — согласился Ванюш. — А в чем — я и сам не знаю. Кабы у меня опыт какой-нибудь был.

Салмин засмеялся:

— Разве тут опыт поможет? Никаких законов об этом не написано… Ну что ж, если хочет учиться, надо ей помочь. Я поговорю с директором консерватории Жигановым, он как раз должен приехать в наш район. Он наш депутат.

— А я и не знал.

— Ты в армии был, когда мы выбирали.

Ванюш заглянул Салмину в лицо.

— Скрывать не буду. Мне не хочется ее в город отпускать. Поговорили бы вы с ней, Ефрем Васильевич, она вам поверит, наверное… — Ванюш побледнел, замолчал.

Салмин обнял Ванюша за плечи, как отец.

— Скамья жизни широка, так ведь говорится. Вы пока сели на краешек. Если не осмотреться, на середину не передвинуться, с края можно и упасть и расшибиться.

— Я, видать, упал уже и расшибся, — усмехнулся Ванюш.

— Совсем ушла?

— Ушла, ушла уже. — Ванюш безнадежно махнул рукой.

Салмину и самому стало тяжело.

— А где она сейчас? Не видел я ее в поле.

— Да как обо всем этом сказать? — опустил Ванюш голову. — Тут вот самое трудное и начинается, непонятное. Ребенка она ждет, и вот подумайте, стыдно ей отчего-то, и потому от меня ушла.

— Не пойму, ей бы гордиться надо, — сурово сказал Салмин.

— Да и понимать не хочется, — тихо отозвался Ванюш. — Одному только вам скажу: страшные она мне слова на память оставила. «От тебя, говорит, жука навозного, рожать не стану». Как вспомню, так во мне все переворачивается. Вы уж, пожалуйста, никому не говорите, — серьезно попросил Ванюш.

— Вон что! — Салмин даже покраснел от обиды. — Мы, значит, жуки навозные?! Скажите, какая королева нашлась… Тогда успокойся, Ванюш, она еще погорюет.

— Горя я ей не желаю, пусть счастлива будет. А пока она горюет, что ребенок ее связал. В артистки, мол, помешает выйти. Напели ей в городе новые знакомые. Боюсь я, Ефрем Васильевич, как бы беды не наделала. — Ванюш с тревогой и болью посмотрел на Салмина, глаза его просили помощи.

— Неужели пойдет на такое мерзкое дело? — возмутился Салмин.

Он тут же решил отыскать Сухви и поговорить с ней. Он сейчас же пошел бы в большой дом на конце Сюльдикассов к ее матери Лизук, но тут навстречу им выехали подводы, груженные длинными-предлинными бревнами.

— Что это вы, начальники, нас не приветствуете? Видите, мы шапками машем, — улыбаясь, спросил Кирка Элексей. Он вместе с колхозными парнями ездил в лес за бревнами. — Показывайте, куда сгружать.

— Выгружайте перед фермой, — распорядился Салмин. — Мы тут разговорились, не заметили вас. — И он пошел помогать грузчикам.

…В конюшню вбежали, запыхавшись, два мальчика, один из них Педер, большеголовый, глазастый, другой — высокий, худощавый — Тимер Журавлев.

— Нам нужен председатель, где он? — спросил Педер. — Мы же телят пасем, колхозных телят, понимаете?

— Не знаю, куда они пошли, в правление, что ли, — ответил конюх. — Не лошади они, чай, в конюшне их искать.

Ребята, подталкивая друг друга, помчались к правлению, только пятки засверкали.

— Надо было у конюха дегтю засохшего спросить, — сказал Тимер, — кнуты обсмолить.

— Это потом. Сам знаешь, времени нет, телята небось в сухой речке мычат — нет ни корма, ни воды, — ответил серьезно Педер. — Олег, пожалуй, не удержит их. Там такие неугомонные, особенно этот долгошеий бычок и коричневая телка. Айда, бежим!

На перекрестке встретили Мгди, спросили о председателе.

— Вместе с гостями на голубой машине поехали на ферму, — сказал он.

Услышав о голубой машине, ребята поняли, что приехали гости из Бурундуков.

Около фермы они увидели голубую машину.

— Я им скажу: если не разрешаете пасти на люцерне, то за телятами следить не будем. Вот увидишь, скажу! — сказал Тимер.

Они подошли к воротам фермы, стали разглядывать машину. В это время со двора вышел гость — Камышов, председатель соседнего колхоза, вместе с Салминым и Ванюшем. Ванюш узнал ребятишек:

— Вы же должны телят пасти, чего вернулись?

Педер ткнул товарища в бок, но Тимер оробел. Пришлось Педеру самому объяснить, почему они прибежали с поля.

— Полевой сторож нам не велел в люцерне телят пасти, говорит, увидит председатель, оштрафует, — сказал Педер с досадой. — Жалко, что ли, ему эту люцерну несчастную? Дядя Ванюш, Ефрем Васильевич, где нам телят пасти? Они же от голода худеют. Сами вы, что ли, так велели сторожу?

— Мы сказали ему, ребята, точно. Пасти скот на люцерне нельзя.

— Она же реденькая-реденькая, плохонькая. Приходите сами посмотрите. Прошлым летом там ничего не уродилось, только сурепка желтая, — заговорил наконец и Тимер. — Прошлым летом мы даже цветы собирать туда ходили. Ведь правда, Педер?

— Верно. Еще и в прятки играли.

Салмин обещал посоветоваться с Ванюшем и гостями. Ребята, пользуясь случаем, досыта налюбовались «Победой», все перещупали, выпросив у шофера тряпку, натерли все до блеска. Щеки надували пузырями, сдувая с машины свежую пыль.

— Леонтий Иванович, у вас много площади занято под травами? — спросил Салмин Камышова. — Вон, слышите, что ребята говорят. Наш заведующий фермой не хочет сеять эту траву, а из района нам план увеличили. Уменья растить ее нет…