Николай Волокитин - Демидов кедр
- Название:Демидов кедр
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1981
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Волокитин - Демидов кедр краткое содержание
Демидов кедр - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Ты и так думаешь! — вспыхнула Фатима. — Дома крыльцо не чинено, шею свернуть можно, а ты два дня у Бибинур крышу ладил.
— Бибинур — вдова. Кто поможет, если не я? Я мужик, она слабая женщина. Беречь ее надо. Всех женщин беречь надо. Они всю войну деревню на своих плечах держали. И еще придется держать.
Евсею Кузьмичу был неприятен вспыхнувший между супругами спор, но вмешиваться он не хотел: Шайхула был прав.
После ужина друзья вышли на крыльцо покурить.
— Не сердись на нее, — тихо сказал Шайхула, присаживаясь на ступеньку. — Намучилась за четыре года. Думала, вернулся муж — все переменится, не будет нужды. А тут…
— Ничего. Выдюжим как-нибудь.
Постепенно Евсей Кузьмич навел прежний порядок в кузнице — в войну она была закрыта, и председатель колхоза из-за каждой железки ездил в Каменку. По воскресеньям ходил в тайгу на промысел. Помогал рыболовецкой бригаде, сколоченной из фронтовиков.
Каждую осень колхоз стал заготовлять ягоды, орехи, грибы, что приносило хоть небольшие, но прибыли.
На народе, на «миру» Евсей Кузьмич был весел, говорлив, подбадривал себя и людей шутками-прибаутками, а вечерами, запершись в пустой избе, тосковал и мучился в одиночестве. Часто уходил на кладбище и подолгу просиживал у Дашиной могилы.
На женщин и не смотрел, хотя по тем послевоенным временам через дом можно было «утеху» найти. И накормят из последнего, и ночевать оставят, да еще и припасенную заранее бутылку самогона поставят для смелости.
Никто их не винил и не корил тогда, этих женщин. Да и за что корить было, если оставались они вдовами в двадцать да и в тридцать лет, и на всю округу десяток-другой здоровых мужиков набиралось?
А были среди этих мужиков прохиндеи, ой, были! Пировали на чужой беде. Председатель кайенского колхоза Игнатий Данилов, здоровый такой, задастый верзила, оставленный в тылу по брони, даже счет вел, со сколькими бабами переспал.
Всякое было…
К пятидесятому году Евсей Кузьмич совсем поседел. И все чаще и чаще подумывать стал: а как дальше-то жить? Старость подходит, годы уклонные плечи давят, а он одинок. Прошлое, конечно, многое значит. Но как говорится в пословице: прошлого все равно не догонишь, а от завтра никуда не уйдешь. Да и верно ли так-то? Он бобыль, голову приклонить некуда, и вон, к примеру, соседка Степанида Фролова тоже одна. Он мучится, она мучится. А ведь от этих мучений избавиться можно.
Думал, думал он так да и зашел однажды вечером к Степаниде.
— Вот что, Степанида Васильевна, — сказал без всяких обиняков. — Я давно не парень, да и тебе не семнадцать лет. Потому не уразумей худого в словах и пойми, как надо. Одни мы, как сыроежки на голой поляне, остались под старость. Тебе без мужика с хозяйством, огородом и домом — ни туда ни сюда, и мне без бабьего догляду — плоше некуда. Ни сварить путем, ни рубаху состирнуть после бани. Переходи ко мне. А не хошь бросать хоромы мужнины, я к тебе перейду.
Степанида не поджала презрительно губы, не зарделась смущенно. Ответила просто:
— А я и сама подумывала об этом, Евсей Кузьмич. Чего уж тут. И воробей не живет один без людей, а мы при нонешном положении и вовсе куда? Одна голова не бедна, да одна. Так что нечего меня уговаривать. А что касаемо мужниных хором, так не дом хозяина держит, а хозяин дом…
В этот же вечер Евсей Кузьмич перенес Степанидины вещи к себе.
Была осень пятьдесят четвертого года. Дни стояли солнечные, ясные.
Дул легкий ветер, шелестя пожухлыми листьями, и покрытая мелкой рябью Шилка искрилась, как рыбья чешуя. Воздух был чист, запашист, сладок, и сладость его бодрила, как молодая, настоянная на меду брага.
Но не только от устоявшегося вёдра, от веселого солнца и свежего таежного воздуха так радостно поблескивали глаза у колхозников. В эту осень они впервые получили за работу сполна. Да не только сполна, по неслыханной ставке — полтора килограмма на трудодень.
Таня Тарабрина — теперь не Тарабрина, Зуева — прибежала в обед к Кондратьевым, запыхавшаяся, удивленно-растерянная, в глазах слезинки и смех.
— Ой, Евсей Кузьмич, помогайте! Петя на заимке, зябь пашет. А я… не знаю, что делать. Две подводы… Целых две подводы с зерном подвезли. Куда его высыпать?
— Высыпем! Найдем место, — весело обнял ее за плечи Евсей Кузьмич, хотя у самого все сени были завалены тугими мешками, и он не знал, что с ними делать, где размещать хлеб…
К шестьдесят третьему году в Вагино снова, как до войны, была своя промысловая охотничья бригада, два звена по добыче рыбы, строили цех для сушки ягод, засолки грибов.
Но началось укрупнение колхозов, закрытие всех «подсобных» отраслей. А несколько лет спустя и вовсе — подсоединение к совхозу Сполошного, ликвидация Вагино, переезд земляков.
За год до того, как деревни не стало, Евсей Кузьмич второй раз овдовел, и потому горе его при расставании с друзьями, с соседями было горше вдвойне.
Евсей Кузьмич вздохнул и встал.
Дрова прогорели. В печке попыхивали синим огнем раскаленные угли.
Старик прошелся по избе взад-вперед, посмотрел в окно.
На дворе по-прежнему валил густыми хлопьями снег. Падал и таял. Таял и снова падал.
Евсей Кузьмич удивленно вскинул брови, будто впервые увидев возле забора малинник, рассаженный им в позапрошлом году.
Малинник был совершенно зеленый. Только кое-где на нем, как сенная труха на дохе, светлели желтые пятна.
«Ишь ты, стойкий какой! — подумал старик. — Вокруг снег и метель, и все дерева давно голые, а ему хоть бы чо. Зеленеет как ране. А к чему? К чему зеленеть-то теперь?»
Густой пышнолистный малинник на фоне снежно-серого месива радовал яркой зеленью, от которой отвыкли глаза.
На душе как-то само собой стало легче.
— Скоро Петра Феофаныч приедет, — решил почему-то старик.
Глава пятая
С вечера Евсей Кузьмич вроде бы задремал, примостившись под полушубком на голбчике, потом неожиданно сон прошел, в голове стало четко и явственно, и он понял, что, как бы ни старался, забытье не придет.
Он поднялся с лежанки, оделся, побродил по пустой избе и вышел на улицу.
На темном небе, как капли росы на густой траве, искрились звезды. Над лесом плыла большая луна. Она озаряла пустую деревню мертвым матовым светом, и от ветхих домов, от деревьев и прясел тянулись по земле длинные черные тени. Казалось, что мир застыл, замороженный колючей предзимней стужей.
Чуткий слух старика за версту улавливал каждый звук. Вот где-то треснул подгнивший сучок. Вот прошуршала под лапами зайца сухая трава. Вот спросонья ворохнулась в гнезде сорока. А вот на реке ударилось тупо о корягу бревнышко-плавник, и вода в Шилке всплеснула, прожурчала звенящей струей.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: