Евгений Гущин - Правая сторона

— И пять километров крюку дали?

— А чего нам, — сказал Тихон, ковыряя прутиком в золе.

— Не видали, как марала бьют?

— Видали, да уж забыли, — произнес Тихон каким-то серым, без интонации голосом.

Иван доел картошку, вытер рот и прилег у костра. Прикрыл лицо фуражкой. Одну бледную щеку видать.

— Марал внизу есть? — глухо спросил он.

— Есть, — отозвался Анисим. — Следов много.

Артем отошел от костра, осмотрелся. Далеко, в кристальном, по-осеннему чистом, без дымки, воздухе синели гряды гор и напоминали застывшие волны северянки. А внизу под ногами раскинулась долина: редкие кедры, болотца, замшелые камни с бегущими между ними частыми ручьями. Маралы сейчас там. На гольцы упал снег, и они спустились. Забыли о выстрелах. Заповедник. Подумал, что завтра карабинный выстрел расколет тишину, и не по себе стало.

Вернулся к костру, где Анисим строгал веточку самодельным ножом, а Иван сидел напротив.

— Так-то оно так… — строгал Анисим веточку. Уже всю исстрогал, отбросил. Не глядя, нашарил рукой камешек, стал точить лезвие: чирк-чирк. — Сегодня мы лишний катер хотим, завтра нам вертолет подай.

— А че, — хохотнул Тихон. — Тайга вона какая, зверя много. Кто его тут пересчитает. На одного больше-меньше, нет разницы.

Анисим все вострил лезвие, пробовал ногтем и снова: чирк-чирк, но уже упорнее, сердясь.

— Верно, это не колхоз. Там приехали, пересчитали коров, подняли бумаги: ага, одной недостает. Где она? Отвечай. А тут… — отбросил камешек, сунул нож в ножны, даже остроту проверять не стал. — Ежели кто и поинтересуется, ему: иди в тайгу, считай.

Иван хмуро молчал. Не глядел ни на мужиков, ни на Артема. Щурился в сторону, на соседний хребет, где барахталось солнце, — никак не могло закатиться.

— А ему че, охотничку-то этому, — продолжал Тихон. — Ты, Иван Прокопьич, подманишь дудкой быка, а на курок надавить дело нехитрое. Забава, одним словом. Ему, вишь, позабавиться надо. Может, и мне взять ружьишко да в тайгу, а?

— Возьми-возьми, — мрачно пробасил Анисим. — Сразу акт в зубы.

— Я вот о чем думаю, — привстал на колени Тихон, — и никак не могу уразуметь. Ответь, Прокопьич, ты пограмотнее нашего.

— Ну? — отозвался Иван, все еще глядя на хребет.

— Вот какой интерес меня берет. Природа — она, значит, наша, общая, — загреб руками в кучу. — Всем нам принадлежит.

Иван, соглашаясь, качнул головой.

— Тогда почему одному можно, другому запрет? Почему одному закон не дозволяет охотиться, а другому — пожалуйста? Ответь, Прокопьич, а то я че? Мужик неграмотный.

— Я знаю, какой ты неграмотный, — усмехнулся Иван. — Но все равно я тебе отвечу. Да, в заповеднике охота запрещена. Всем запрещена. И начальству, и рабочим. Ты ведь на это намекаешь? Ну так скажи, охотится у нас тут кто-нибудь? Нет, не охотится, так что на закон не греши. А сегодня особый случай. Директор выписал разрешение на отстрел одного марала. Из шкуры изготовим чучело, поставим в конторе или в клубе. Может, постепенно музей сделаем. Заповедник.

— Раньше про музей не думали, — хмыкнул Тихон.

— Раньше не думали, а теперь думаем, — перебил Иван. — А в том, кто убьет марала, я ли, Матвей ли, или кто другой, разницы не вижу. Вот решили уважить человека. Нам охота не в диковину, а ему интересно. Пусть надавит на курок, что особенного. Он же с собой марала не повезет в город, мясом торговать не будет.

— Так-то оно так… — покачал бородатой головой Анисим.

— Ну, а что не так? — спросил Иван. — Что тебе не нравится?

— Черт его знает… Я и сам не пойму. Все вроде верно. Есть лицензия… И тебе, Иван, верю. Знаю, на худое ты не пойдешь. Сам себя уговариваю, что все правильно, а душа, она противится и не соглашается никак.

— Дак ведь мяса дадут, — ввернул Тихон неизвестно к чему и не то засмеялся, не то закашлялся от дыма. Не поймешь его. Артем это серое, неприметное лицо видел каждый день, а то и по нескольку раз на день, а запомнить его не мог. Неуловимое какое-то, незапоминающееся, а язык колючий.

— Мясо — для брюха, — ответил задумчиво Анисим. — Мясом душу не накормишь. Ей что-то другое требуется.

Иван молча поднялся, отряхнул штаны от сухих стебельков и хвоинок. Солнце уже перевалило за гребень, напоролось на каменное зазубренное острие, прорвалось желтком, из него ударили прямые лучи по низким облакам.

— Пошли, Артем, вниз, посмотрим, как там.

Артем поднялся, но Иван тут же передумал, сказал, что он сходит один. Вдвоем они могут испугать зверей, и те уйдут из долины…

Разожгли пожарче костер. Анисим приволок кедровую колодину, закатил в огонь. Эта колодина долго греть будет, всю ночь.

Артем долго не спал, ждал Ивана. Прислушиваясь к ночным звукам тайги, думал, почему Иван не захотел взять его с собой, может, лесничему захотелось побыть одному? Скорее всего, так и есть. Задумчив сегодня Иван.

Некоторое время Артем дремал, ворочаясь с боку на бок. Грел то спину, то грудь, то ноги, удивляясь мужикам, которые преспокойно спали на кедровом лапнике и, кажется, не чувствовали ни жары, ни холода — привычные ко всему.

На какое-то время он забылся и проснулся от явственного цоканья подков. Рядом с ним лежал, закутавшись в штормовку, Иван, а в стороне, на фоне звездного неба, маячили угольные силуэты всадников. У переднего за плечами торчал ствол карабина.

Звеня удилами, кони подошли ближе. Всадники посмотрели на спящих и неторопливо спешились.

— Подъем! — ласково пропел Гаврила Афанасьевич. — Давайте, мужики, пора. А то все проспим, — он нисколько не удивился, увидев тут Анисима с Тихоном. Рассудил, что прислал Глухов — для какой-нибудь помощи.

Иван поднялся. Гаврила Афанасьевич говорил ему:

— Ты, Прокопьич, с Павлом Васильевичем едешь вниз, а мы тут останемся, на перевале. В случае чего, дудкой дашь знак, и мы придем свежевать тушу. — Кугушев гордился своим положением. Ни к кому другому, а к нему приехал поохотиться такой уважаемый человек.

— Ясно, ясно, — сонно отвечал Иван. Он достал из рюкзака нож, прицепил к поясу под штормовку. Вынул завернутую в тряпицу кедровую дудку. Легонько продул, сунул в боковой карман штормовки.

Небо едва посветлело. На востоке, над тенями хребтов, проклюнулась робкая алая полоска. На лиственнице уже ссорились кедровки, вскрикивали визгливо — с утра пораньше.

— Вы готовы? — спросил Иван спутника.

— Да, да, разумеется, — ответил тот торопливо и поправил на голове капюшон. — Свежо как. — Заметил Анисима. Кивнул ему и тут же, ссутулившись, отвернулся.

Иван посмотрел на Артема, сидевшего у костра. Артем не видел глаз Ивана — скрывала темнота, но чувствовал их, ощущал на себе. Снизу лесничий казался огромным, тьма увеличила его силуэт, раздвинула в ширину и высоту.