Григорий Ершов - Холодные зори

Теперь Фирсан Баков, хлебнув из другой бутылочки, грустил по раненой дочке и убитому дружку, сколачивая ему последнюю в этой мирской юдоли домовину.

Лишь по воле случая стал Корзанов главным врачом рабочего баррикадного госпиталя. Но он решительно не разделял идеи баррикад, по его мнению, утопической и неосуществимой. Но не до дискуссий было ему. Викентий Викентьевич смолоду усвоил клятву Гиппократа, как главную, кровную идею своей жизни — самоотреченно служить человеку, если он нуждается в опыте, знаниях и милосердии врача.

Рана Петра Ермова была сквозной, но пуля счастливо прошла, почти не задев ни мышц, ни единого нерва, а крепкий морозец не дал крови бурно выйти наружу. Повязкой с тампонами врач защитил рану от загноения и уже этим способствовал ее быстрому заживлению. Вопреки всем законам врачебной практики Викентий Викентьевич опять-таки обстоятельствами вынужден был разрешить Петру Ермову, не покидая госпитального дома, продолжать руководство санитарными подразделениями.

Петр тут же вызвал на главную баррикаду старшую из медсестер Веру Федоровну Корзанову, а с ней и Наташу Вавилину-Черняеву для работы в центральном госпитале, а на оперативный дежурный пункт непосредственно на главной баррикаде в помощь Марине Борисовой откомандировал Дарью Степанову, которая свободно владела оружием, имела браунинг и могла выполнить, если придется, и боевую задачу в дружине. Вместо Веры Федоровны в «тыловом» госпитале остались Фруза и Катя Садникова.

Раненого и плененного казака поместили в том домишке, где временно расположился Викентий Викентьевич. С подраненным казаком осталась опытная дружинница и медсестра Наташа Вавилина-Черняева. Член штаба Ицек Козер немедленно приступил к допросу, благо что казак ранен был не тяжело, а пострадал больше от ушиба при падении с резвого коня.

Казак показал, что сам видел на окской переправе два орудия с полным боезапасом на многих подводах, но лед еще тонкий, а потому там наводят временную переправу по льду. К утру эти орудия будут в поселке.

— Отпустите, бога ради, меня отсель, — молил казачишка. — Ранитый я, бить никого николи боле не буду, разрази мя громы небесные, а тут место что ни на есть самое пристрелянное. И вы отсель поскорей тикайте, не то взлетите на воздух.

Численность казаков и войсковых пехотных подразделений штаба давно была хорошо известна. Цифры, сообщенные казаком, в общем-то совпадали с этими данными. Но теперь в штабе скоро узнают и о том, что не два, но три орудийных расчета следуют в слободу, и с ними не одно, а два полевых орудия.

Пришел Викентий Викентьевич, осмотрел казака. Затем его подняли, помогли одеться и без сабли, плети и карабина отпустили, выведя к Волге. Ицек Козер ушел с докладом в штаб.

Совсем рассвело, когда со стороны Соборной появился всадник с белым флагом парламентера. Степан Кочурин бежал проходными дворами и появился с ним рядом нежданно-негаданно.

Осипшим голосом на всю улицу вопил казацкий есаул.

Увидев Кочурина и его белый флаг, есаул осклабился и миролюбиво заворковал:

— Ну, дай-то бог! Опомнились. Кончай шабаш, начинай мировую.

— О чем ты тут надрывался? — с усмешкой глядя на улыбчивого живодера, забасил Степан Митрофанович.

— У нас одно условие, — вновь засипел казачина, — немедленная выдача властям главарей бунта. Остальным разрешено мирно разойтись по домам.

— Ну а коли не выдадим? — полюбопытствовал Кочурин.

— Я уже кричал, — негромко и не сипя, ответил есаул, — установлена батарея мощных орудий. Отдан приказ: снарядов не жалеть. Не явятся главари, через два часа артиллерия разметает все ваши баррикады. — Жирная лоснящаяся морда есаула расплылась в победной, гордой улыбке. — Сыпь, докладай своим сицилистам и большевикам: дело, мол, труба, богатая супротив нас сила поставлена.

— Лучше быть честным бедняком, чем богатым подлецом! — ответил на это Кочурин. Он в сердцах выматерился и швырнул белый флаг под ноги коню. Повернув спиной к казачьему парламентеру, размеренно зашагал к проходному двору, чтобы уйти на баррикады.

Казак поначалу опешил от такого дерзкого поступка красного парламентера. Но быстро пришел в себя и тронул поводья, направив коня вслед Кочурину. Голосисто заржав, игривой иноходью сильный конь загарцевал под есаулом. Они быстро нагнали крупного мужчину в черном нагольном полушубке. Тут и есаул бросил наземь свой белый флаг и выхватил нагайку, но… Кочурин вдруг вертко не по комплекции прыгнул в сторону, а нагайка просвистала в воздухе, задев концом ляжку коня. Тот вздыбился, а Степан мощным рывком за ногу стащил есаула наземь, навалился на него, выхватил нагайку, полоснул ею казака по морде, по голове, по телу, а затем, отцепив у него, подавленного неожиданностью происшедшего, и карабин и саблю, быстро побежал. По нему теперь стреляли из казачьей засады. К счастью, пули просвистели над головой и под ногами, не попав в Кочурина. С богатыми трофеями он скрылся в проходном дворе. Казаки было кинулись на выручку есаулу, но дружинники отогнали их плотным огнем из револьверов и бердан, а в центр скопления всадников метнули бомбу. Захрипели подраненные кони, остальные всадники поскакали назад, оставляя на снегу израненного есаула.

Василий Адеркин сидел у индуктора и еще ничего не знал о пушках.

Когда высоко над его домом пролетел первый снаряд, Васек только отметил, что где-то глухо ахнуло близ берега Волги, словно вздохнула вдруг глубоко, со стоном, сама земля. И тогда он не удержался, быстро взобрался на чердак, а через чердачное окошко выбрался на крышу. И ужаснулся. Показалось парню, будто прямо в него своими черными, опаленными отверстиями нацелены жерла двух пушек, готовых изрыгнуть огонь и дым, грозя смертью и разрушением всем им, бойцам рабочих баррикад.

Второй снаряд грозно прошелестел, казалось, прямо у него над головой, и снова где-то далеко, но много все-таки ближе, нежели в первый раз, натужно вздохнула земля.

Теперь особенно трудно стало неподвижно сидеть у индуктора и ждать, зная, что каждую следующую секунду снаряд может разорваться вблизи или ухнуть прямо в этот дом, который особо выделялся своей высотой и местоположением, далеко вдаваясь в Шоссейку.

Поднялся Володин. Бледное и худое лицо его словно бы почернело от испуга и напряжения.

— Слыхал, из орудиев по нас вдарили, — голос его дрожал, парня бил внутренний нервный озноб.

— Перелет, — изобразив полное равнодушие, словно речь шла о чем-то мало их касающемся, как бы нехотя ответил Василий.

— Что это означает — перелет? — не унимался Володин.

— А то и означает — садит в белый свет как в копеечку, пусть себе снаряды тратит да силушку солдатскую расходует. Последнее слово все одно за нами, — раздумчиво и неторопко, словно бы с ленцой отвечал другу Васятка.