Иван Коробейников - Голубая Елань

«Наше письмо?!» — Так вот кто, значит, писал…

— Садись, Стеша, — пригласила Орина, орудуя с самоваром, — сейчас чай пить будем.

— Нет, я домой пойду. Меня ждут, — тихо ответила Стянька и вышла из избы.

— Она что, не работает разве в леспроме-то? — после неловкого молчания спросил Ваня, преодолевая волнение.

— Нет! — радостно ответила Орина.

Она сбивчиво, с пятого на десятое, стала рассказывать о последних застоинских событиях. Ваня слушал плохо. Он думал о Стяньке. И чувство, которое, как хотелось ему верить, было вырвано раз и навсегда, поднималось в нем с новой силой.

Ваня опасался, что Стянька после его приезда перестанет ходить к Орине. Но она пришла на другой же день. В обращении с Ваней была ровна, непринужденна, но больше разговаривала с Ориной, помогала по хозяйству. Ване было тяжело. Избегая встреч, он стал уходить из дома. Однажды утром, когда Ваня собирался на работу, а Орина доила корову, в избу вбежала Стянька, сильно чем-то взволнованная.

— Где тетка Орина? — не выпуская скобку, спросила она.

— Корову доит.

Стянька повернулась.

— Чего тебе ее? — спросил Ваня.

— Отец руку посек.

— И сильно?

— Да не очень. — Стянька улыбнулась. — Ты не беспокойся. Совсем немного. Чтоб не разболелась, хотела мочки [11] Мочка — настой березовых почек на вине. Народное противоинфекционное средство. спросить.

— К фельдшеру надо везти, — сказал он, — в леспром. Тебе там знакомо!

Они встретились взглядами. Выражение растерянности появилось на лице Стяньки… Ваня понял, что все осталось по-прежнему.

— И то. Поеду, — тихо сказала Стянька. — Верно. Поеду в леспром.

После этого разговора Стянька перестала ходить к Орине.

Вспоминая все это, Ваня стоял на дворе и не замечал, как волны снежной пыли обдают его разгоряченное лицо.

А в избе за столом шел все тот же разговор. Орина рисовала картины счастливой старости, когда в доме любящий сын, любящая сноха и чумазые озорные внучата.

Уже остыл самовар, уже и пламя умолкло в печи, а все льется и льется мерная и ласковая речь старушки.

Андрея охватила приятная теплота.

Очнулся он, когда в избу вошел Ваня.

— Метет на дворе, — сказал юноша, впуская в избу ветер и снег.

— Ах, черт! Опять забьет все, — откликнулся Андрей. — Задержится учет хлеба!

Действительно, еще с вечера на озере, над синими гривками сугробов, стали вспыхивать белые дымки. Скоро сплошной пеленой побежала колючая поземка. А ночью разыгралась настоящая метель. Снежные вихри бились о стены, о заплоты, вырывались из тесных переулков на простор и летели невесть куда через озеро Кочердыш.

Телефонограмма вызывала Батова в соседнее село Чумеево на кустовое совещание коммун, но о поездке нельзя было и подумать. И Батов решил утром пораньше, несмотря на непогоду, начать переучет общественного семенного и продовольственного хлеба.

Только положили на весы первый мешок, прибежал посыльный из сельсовета:

— К телефону, товарищ Батов, срочно!

Вызывали из райкома. Говорил сам Храмцов.

Знакомый голос загудел в трубке:

— Это что за самодурство? Почему не отвечаешь на телефонограмму?

Батов сказал, что выехать невозможно.

— Ерунда, — оборвал Храмцов. — Разговорчики в пользу бедных. Приказываю выезжать.

В телефоне щелкнуло. Это секретарь повесил трубку.

— Приказы-то как мы любим! — Андрей чертыхнулся…

Позвонил в Чумеево и, выяснив, что на повестке дня дополнительно стоит вопрос об организации районной машинно-тракторной станции, решил ехать.

Распорядившись заложить Беркута, Андрей побежал на квартиру.

— Опять ехать куда-то? — всплеснула руками Орина. — Не сидится тебе!

— Надо.

— Надо. Смотри-ка ты: вон и с лица спал! Что я Лизавете Николаевне скажу?

Тронутый заботой, Андрей пошутил:

— Надо. Меня уж и так журят, что мало езжу, что занимаюсь разговорчиками в пользу бедных.

— А что же, в пользу богатых разве надо? — удивилась Орина.

— Видимо…

Андрей усмехнулся.

— Кто такое говорит?

Андрей сделал вид, что не расслышал вопроса.

— Такого ругальщика самого надо потрясти. Ишь ты какой!

Холодной синевой блеснули добрые глаза старушки. Такими он их еще не видал.

В Чумеево Батов приехал в сумерки. Он с трудом нашел контору правления центральной коммуны, где заседало оргбюро кустового объединения.

По комнате расхаживал коренастый парень в валенках, в широчайших синих брюках галифе и черной сатиновой косоворотке, расшитой крестиком. Это был председатель куста Медведев. За столом и на лавках сидели члены бюро и председатели кустовых коммун. Было накурено.

Медведев докладывал.

— Целые районы в колхозы идут. Понятно? Идут сразу на два шага к социализму. И мы не должны отставать!

Он заглянул в блокнот.

— Мы с корнем должны выкорчевывать капитализм! Мэтээс, которая организуется в нашем районе, нам диктует покончить с недооценкой некоторыми товарищами значения коммун. Это не наша политика. Это правый уклон, товарищи. Трактор — это такая… — Медведев помедлил и, наконец, нашел нужное слово: — Это такая богатырь-машина, что и просторы ей надо богатырские. Объявляя месячник сплошной коллективизации, районное руководство предлагает нам колхозы куста объединить в одну коммуну-гигант. Те небольшие объединения — коллективные хозяйства, которые вы представляете, будут отныне экономиями коммуны, управляемой единым центром — советом коммуны. А для этого необходимо немедленно, сейчас же объединить все жилые постройки, весь скот, всю домашнюю птицу.

— А дикую объединять не будем? — раздался насмешливый голос.

Медведев опешил.

— Это кто с кулацкой агитацией?! — крикнул он, потрясая блокнотом.

Все переглянулись. Андрей вспомнил кур в хлевушке и горестные слова птичницы… Медведев повел глазами.

— Я спрашиваю: кто мне такую реплику кидает?

— Я спросил, — выступил из угла плечистый мужчина с серыми умными глазами и задорным хохолком над чистым выпуклым лбом. Андрей сразу узнал его.

— Ты, товарищ Карев? — удивился Медведев.

— Я, — ответил Карев.

— ??

— Не удивляйся, — сказал Карев. — Во-первых, твоя информация не совсем точная. Решение бюро о коммунах еще не утверждено пленумом и, надо полагать, не будет утверждено… Я говорю, исходя из постановления ЦК от 5 января. Техника — техникой. Это хорошо. МТС — замечательное явление нашего времени. Но, товарищ Медведев, надо исходить из жизненных интересов народа, а не из того, что называется «пыль в глаза пустить».

В углу, за спиной Карева заметно было движение. Кто-то порывался встать, его не пускали.

— Товарищ Медведев! Товарищ Медведев, дозволь мне сказать…