Иван Коробейников - Голубая Елань

— Посторонитесь, гражданочка…

Лошадь вынесла за ворота, и мимо замелькали темные копны домов. Ветер холодил лицо, свистело в ушах. Короткая мысль: «Почему гражданочка? Это же Лиза», — не затрагивая никаких чувств, мелькнула и погасла. Он еще раз машинально сказал:

— Гони!

— В сей миг домчу, Андрей Петрович. Нам тут все места как на ладони, — подпрыгивая на беседке, отвечал конюх.

От самого Застойного было видно зарево большого пожара. И хотя горело далеко, на расстоянии, может быть, десяти-двенадцати километров, все равно, едва въехали в лес, все в нем говорило о том, что его обычная жизнь нарушена. Низом тянуло знойной гарью, вверху раздавались тревожные шорохи — это уходила птица. Дергая вожжи, поворачивая то вправо, то влево, конюх все приговаривал, словно подбадривая себя:

— Один момент, один момент. Тут вот сейчас провальчик проскочим.

Но ехали они уже довольно долго, а провальчика все не было… Скоро стало трудно дышать. Дым стлался теперь сплошной пеленой на уровне человеческой груди. Лошадь, вскидывая головой и фыркая, давно шла без дороги, приминая мелкую сосновую поросль. Вдруг на одном из поворотов Андрей увидел, как совсем недалеко вершины сосен озарились, словно их прорезал луч солнца, и вдоль стволов, феерически вздрагивая, стали падать причудливые хлопья огня. Огонь растекался по земле, ширился, рос, и скоро, точно в гигантскую трубу, с шипением и треском потянуло дымные космы, раздувая пламя и унося куда-то в темное небо золотую мошкару.

Лошадь шарахнулась и, всхрапывая, забилась в оглоблях.

— Неладно, Андрей Петрович. На самую матку, видать, выехали, — упавшим голосом произнес конюх, поворачивая к Батову свое медное, красное лицо.

Батов не знал, что такое матка, и, не представляя степень опасности, коротко приказал:

— Гони! Гони!..

Но конюх стал заворачивать назад. Лошадь храпела, косилась на огонь, который, опустившись на землю, растекался золотыми ручьями. В его трепетном свете двигались, качались деревья и кустарники, как фантастические призраки.

— Куда вы? — вдруг раздался пронзительный женский крик.

К ним бежали люди.

— Э-эй! Берегись!

— Обходит!

— Смотри, смотри! Ух ты, как хватило!

Андрею стало жарко. Лошадь, окруженная толпой, танцевала на месте. Кто-то решительно взял ее под уздцы и стал круто заворачивать. Она валилась на оглоблю, пятилась. Что-то трещало. Конюх сидел на козлах, как бронзовый истукан. Ходок стало кренить. Андрей скорее вывалился, чем выпрыгнул из него, и увидел, что лошадь сдерживает женщина, в которой он тотчас узнал Дуню Сыроварову. Она почти висела на поводе. Лошадь била ее коленями, но она не обращала на это внимания и, устремив на конюха полные решимости глаза, командовала:

— Налево правь! Налево! На провал!

Это же кричали остальные. Конюх поднялся во весь свой богатырский рост и натянул вожжи. Лошадь взмыла на дыбы, легко отбросила Дуню и скачками понесла влево. Андрей бросился к девушке, но та уже встала и, в смущении оправляя платье, голосом, вдруг осипшим и растерянным, спросила:

— Чего вас сюда понесла нелегкая?

Батов молчал. Это еще больше смутило Дуню. Прихрамывая, она побежала к оживленно спорившим мужикам. Андрей не понял, что она им сказала, но мужики моментально замолчали и стали строиться в цепь. Это напомнило Андрею его фронтовые дни. Вот так же в девятнадцатом они шли на окружение засевшей в лесу казачьей сотни. Сердце его горячо забилось. Желание действовать немедленно и смело сорвало Андрея с места. Но что они делают?! Безумцы!..

Люди, двигаясь цепью, поджигали траву и в робкое, неохотно разгорающееся пламя кидали сухие сосновые ветки. Огонь, пожирая их, разгорался. Отдельные разрозненные костерки смыкались в сплошную линию, и вот уже огромные языки пламени, приплясывая, потянулись навстречу большому пожару. Люди шли следом за огнем, прихлопывали сосновыми лапами дотлевающие мшистые кочки и, заступами доставая из-под черного искристого пепла серый горячий песок, закидывали им у подножий деревьев непокорные всплески пламени. Скоро линия огня сомкнулась с бушующим костром большого пожара. Пламя вздыбилось, как разъяренный зверь, лишенный добычи, и сникло, покорилось. Несмотря на сильную жару, Андрея трясло, как в лихорадке. Возбужденные не менее его люди стали снова сходиться. Как ни всматривался Андрей, он не видел среди них Дуни.

«Где же она? — с тревогой думал он. — Уж не попала ли в огонь?» От одной этой мысли Андрей содрогнулся. Не разбирая ничего, бросился на поиски.

Дуню он нашел у соснового сломка. Отвернувшись от людей, придерживаясь одной рукой за сломок, другой она терла голое колено. Увидев Андрея, быстр опустила подол платья и выпрямилась.

— Чего тебе?

— Ты ушиблась?

— Ну и что?

— Это лошадь тебя?

— Хотя бы и лошадь. Не все ли равно? Пройдет. Да и теперь уже почти не больно.

— А смелая ты все-таки.

— Ну-у… — Дуня оттолкнулась от сосны, но при первой же попытке двинуться неловко присела. Их тотчас окружила толпа.

Ушиб оказался серьезнее, чем пыталась доказать Дуня: она не могла ступить на ногу. Кто-то побежал и вернул конюха, так и не выехавшего на провал, который был почти рядом. Дуне помогли сесть в ходок. Андрей прыгнул на козлы. На все возражения Дуни и мужиков он ответил так:

— Поеду сам. Мне к Чугунову надо. Заодно проверю, как там подоспели наши.

Возникшее несколько минут тому назад впечатление военных лет нахлынуло с новой силой, как только они отъехали от людей. Казалось, кто-то прячется за деревьями, следит за каждым твоим шагом. Чтоб рассеять это неприятное чувство, Андрей попытался заговорить с Дуней, но она упорно отмалчивалась. Она сидела вполоборота, почти спиной к Андрею, приподняв плечи и охватив колени руками. Вдруг ему показалось, что она плачет.

— Дуня! Что с тобой? Больно? — он придержал лошадь.

Дуня молчала. Но именно по тому, как она молчала, как она напряженно замерла, Андрей уже не сомневался, что она действительно плачет.

— Ну вот, видишь. А еще храбрилась. Безусловно, больно…

Устав сдерживаться, Дуня откровенно всхлипнула и сквозь слезы решительно бросила.

— Остановись!

Не дожидаясь, когда станет лошадь, она выпрыгнула из ходка.

Андрей последовал за ней.

— Ты с ума сошла!

— Поезжай! Я не поеду, — решительно заявила Дуня.

— Куда ты! Тебе и шагу не ступить. Не дури! — Он сделал движение, чтобы взять ее за руки.

— Не подходи!..

В голосе Дуни была мольба и угроза. Андрей невольно попятился. Она круто повернулась, сделала два шага и покачнулась. Андрей одним прыжком оказался около нее.

— Дуня! Дуня! Да что с тобой? — Он обнял ее за плечи и повернул к себе, пытаясь заглянуть ей в глаза.