Иван Коробейников - Голубая Елань

Девушки ответили. Дуня заметно зарделась. Ниже склонилась к бумагам. Некоторая скованность была и в движениях Батова. Обменявшись несколькими вопросами, преимущественно с Манефой, он ушел.

Манефа продолжала мыть фляги, потом подняла свое потное лицо, диковато уставилась на Дуню и сказала:

— Авдотья! Ты чего это?

— А что?

— Да будто медом намазана — блестишь вся. — Манефа подмигнула. — Смотри, мужикам такая-то девка — первая сласть. Я и то примечаю: чегой-то председатель зачастил к нам на ферму. Будто удоями интересуется. Хи-хи!..

Дуня не нашлась, что ответить.

— Баская ты! — вздохнула Манефа и, как ни в чем не бывало, стала мыть фляги.

Дуня успокоилась. Так себе болтает Манефа…

Но вскоре ей снова пришлось пережить минуты горького волнения. Поздним вечером искала она отбившегося от стада теленка. Шла между огородами узким переулком и вдруг за зарослями крапивы услышала голоса.

— Заступайся за него! Да мужики — они все однаки. — Дуня узнала голос Шимки, хотела уже было пройти, но вдруг до нее долетели слова: — Лизавета-то как? Поди-ка рвет и мечет… — Дуне было стыдно подслушивать, но она притаилась.

Кто второй с Шимкой и что он ответит?

— Лизавету Миколаевну ты не трожь, — раздался возмущенный голос Екатерины Сусловой. — Ты и пальчика ее не стоишь…

— А Дунька стоит!.. Заступница. Кто бы говорил, да не ты. Трепалась с Гонцовым, теперь может… — Шимка начала кричать, браниться.

Дуня бросилась прочь…

…Теперь Дуня бежала на стук колес, не чувствуя ничего. Ветер рвал с головы косынку, трепал волосы. Часто и гулко билось сердце.

«Андрей! Андрей Петрович! И Антипа тоже, тоже… Зачем? Ох, Андрей Петрович! Андрюша…».

Встретились они за горой у мостика. Лошадь шарахнулась, Андрей натянул вожжи, крикнул:

— Кто такой? — Узнал. — Дуня! Ты что?..

Дуня не могла говорить. Андрей выпрыгнул из ходка, обнял за плечи, притянул к себе.

— Ну что случилось? Что? Дуня!..

Она уронила голову ему на плечо, горячо зашептала в нахолодавшую щеку.

— Андрей Петрович, я… я на все согласная…

Андрей разомкнул руки, тяжело положил их на крутые девичьи плечи, не грубо, но твердо отодвинул Дуню и долго смотрел, стараясь разглядеть в темноте ее глаза. Сказал медленно: сводило судорогой губы.

— Дуня… садись, Дуня… Поедем…

Она вся сразу как-то опустилась, притихла. Послушно села в ходок. Лошадь, которой не терпелось домой, мотнула головой и коротко заржала. Ей ответили сзади долгим, задорным, заливистым ржанием. Вскоре послышался мягкий топот. В темноте замаячил всадник, ведущий в поводу вторую, светлую, как призрак, лошадь. Это ехал с выпаса Базанов Максим.

— Припозднились откуда-то? — спросил он, слегка приостанавливая крупно шагающую лошадь, стараясь рассмотреть попутчицу Андрея.

Ясно сознавая, что все кончено, полный смутной обиды и горечи, Андрей ничего не ответил. Впервые за всю дорогу огрел лошадь кнутом, и та с места рванула галопом.

Максим выругался.

— Тоже хозяин! Чужого добра не жалко… — Он ласково потрепал свою Карюху по теплой шее. — Не катать тебе любушек-сударушек.

У церкви, оставив далеко позади Максима, Андрей перевел лошадь с галопа на рысь, затем недалеко от правления остановился.

— Правленцы собрались?

— Собрались.

— Все?

— Все.

Андрей чувствовал, что вопросы его пустяшные, что говорит он не о том, чего ждет от него Дуня, и замолчал. Их снова нагонял Максим. Надо было что-то делать. Андрей позвал:

— Дуня! — но сказал не то, что хотел: — Ты иди сейчас в правление. А я отведу лошадь на конный и тоже приду.

Дуня молча повиновалась. Она бесшумно соскользнула с ходка и тут же растворилась во тьме. Мимо проехал Максим.

— Горяча у тебя, товарищ председатель, лошадка, — сказал он. — Горяча! — Отъехав, он еще раз повторил: — Горяча!

Батов молчал.

С конного двора он шел медленно-медленно. Хотелось побыть одному, разобраться в своих чувствах и мыслях. У двери в правление задержался.

«Эх, как все неладно получается!» — Тревожила мысль: сможет ли девушка после всего случившегося при посторонних скрывать свои чувства. Но опасения его были напрасны. Едва переступив порог, он увидел, что Дуня его не послушалась и в правление не вернулась. По сердцу полоснуло недоброе. Где она? Что с ней?.. Позднее Андрей не помнил, ответил ли он на приветствия собравшихся. С трудом овладев собой, он прошел вперед, сбросил с головы кепку на лавку и, не заметив этого, сел на нее рядом с Калюжонком.

— Один что-то, Андрей Петрович? — спросил Калюжонок, слегка отодвигаясь. — А мы ведь тебя с землемером ждали.

Не переставая думать: «Где же Дуня?» — Батов коротко рассказал о поездке, о своем разговоре с Дерябиным в кабинете Карева. Послышались возгласы возмущения.

— Вот работничек!

— Сам секретарь райкома ему не указ!

— Надо было на́ дом сходить. Он поди за бабью юбку спрятался.

Все присутствующие подавленное состояние Андрея объясняли неудачей поездки. Только один Антипа, догадываясь об истинной причине, хотя и возмущался вместе со всеми поведением Дерябина, про себя думал: «И ты хорош, добрый молодец. Затеял мороку!» И, чувствуя, как теснит его гарусный пояс, он в который уже раз за вечер пытался ослабить по-мудреному затянутый Любавой узел. «Угораздило же окаянную. Нет уж, видно, не идет храмовая упряжка для докладчика».

Когда разговор приутих, Антипа с плохо скрываемым огорчением спросил:

— Че же делать будем, Андрей Петрович? А я тут, как ты мне наказывал, все покосные места обошел. С председателем сельского Совета, с Васильем Афанасьевичем, для верности. Да-а… — Антипа остановился, думая: сказать или не сказать о самовольном Цапулином закосе. Решил умолчать. — Так вот, обошли мы, значит, все Истошное. Косить, скажу я тебе, самое время. Особливо по низким местам. Взять ту же Засеку, у Васильевой избушки, — по течению осочка-широкоперка токо сизнет. Вот стоит! — Увлекшись, Антипа вышел к столу именно так, как это не раз мысленно рисовал он себе, готовясь к докладу, и ребром ладони полоснул по стегнам, забыв данное Любаве обещание — держать их за столом.

У Калюжонка смешинкой заиграли глаза.

— Вехти добрые будут.

Кто-то не утерпел, прыснул. Антипа свирепо повел глазами.

— Чего смеетесь? Затыкали. Так и я умею. Гы-гы-гы! — Передразнивая, он смешно скосоротился. Все засмеялись. Улыбнулся и Батов. Видя это, Антипа обратился к нему.

— Не слушай их, Андрей Петрович. Осочка, если она молодая, корм не бракованный. А там ведь, окромя осочки, по рукавчику трехграночка да подсолонок растет. Повыше поляк с визилем. Осочка коровам, а за визилек лошадки спасибо скажут. Такое сено, как чай. Сам бы ел, да зубы износились.