Юрий Селенский - Срочно меняется квартира

— Это «Усекновение главы Иоанна Предтечи в Саровской пустыни». Подлинник. Школа…

— А как это Иоанн Предтеча попал в Саровскую пустынь? Саров на границе между Тамбовом и Нижним Новгородом.

— А говоришь — не понимаешь? Все ты понимаешь. Мою жену помнишь? Она о чем тебя просила?

— Простите. Я был у вас очень недолго. Встреча была мимолетной.

— Во! Уж и у тебя была с ней мимолетная встреча?

— Вы не поняли меня. Я приходил с предложением застраховать имущество. Вы тогда так поспешно ушли из дома… Припоминаете?

— Припоминаю. Я ушел, а ты остался — она такая. — Побойтесь бога, там была бабушка…

— Про эту ведьму — ни слова. Это она все мутит-крутит. У тебя крупорушка есть?

— Что есть?

— Крупорушка, говорю, есть? Мы через нее бабулю ф-ф-р-р-р… Порядок. Все равно она доведет дело до развода. А может, и пора? Может, я зря и тормозил?

— Совершенно верно, — равнодушно подтвердил Сева, протягивая стакан минеральной воды, — чем раньше, тем лучше. Ближе к истине. Любовь до гроба, это — гроб для любви. Вы верите в любовь с первой ночи?

— Но ты, полегче… Мимолетная встреча — это одно, а систематически — другое…

— Послушайте, — Сева закидывал удочку осторожно. — Вы же образованный человек. Вас пугает сам процесс развода? Формально это даже проще, чем регистрация… Никто не произносит карамельных речей, не надо ни колец, ни кандалов, главное — не расходоваться на гостей, на фату и другие глупости.

— Ну, все-таки… Жена! Подруга жизни!

— В наш век проблема — ордер на квартиру, а жены — россыпью, штучно и навалом вместе с квартирами.

— Но ты, очень… Я, собственно, зачем зашел? Адресок твой я у жены в сумке отыскал. А сегодня был рядом, купил эту — «Отсекновение главы Ивана от Предтечи» тысяча девятьсот второй век. Она в раме. Стекло. Не дай бог разобью. А мне еще предстоит, люди ждут. Куда я с ней? Будь другом, приюти иконку. Прошу. Я через денек зайду. Обмоем. Вот здесь положу. На тумбочку. О, простите, на сейф. Прямо так, в наволочке…

— Оставьте. Оставьте. Никуда не денется. Зайдите позже за своей усекновенной главой…

— Так что с женой? Две слезинки — конец нашей сказке? Она просила искать квартиру, собирается переезжать к бабусе.

— Это ты брось! Я теперь пьян. Зайду — обсудим…

…Лене казалось, что он блестяще сыграл свою роль. За порогом, утирая пот, он так и подумал: «Ловко я его… Познакомились мило. И непонятно, что к чему». А Сева вовсе не пришел в восторг. Он тоже думал — что к чему? «Чего это он ко мне завернул? Уж и пьян не так сильно — больше ломался. Понятно одно: давить надо на нее. Этот, похоже, мямля, а в той гейзер ревности и фонтан глупости».

Рассуждая о якобы удаче, Леня спешил по делам службы. Сева рассеянно разглядывал икону, не вынимая ее из наволочки, а нам самое время рассмотреть его жилье.

Местопребывание человека, когда он находится не на улице и не на работе, не в цирке и не на кладбище, называется жильем. Жилье бывает разным. Королевские покои и матросский бординг-хауз, келья монаха и будуар кокотки, студенческая общага и однокомнатная секция — все это так или иначе можно назвать местожительством.

Когда Сева Булочка переехал из общаги, где он околачивался полгода, изгнанный теткой, в однокомнатную квартиру, он радовался, как верующий в день благовещенья. Сева пробовал исправность кранов, шпингалетов и выключателей, трогал рукой батареи, хотя дело было летом, и то и дело выглядывал в окно, мечтая о том, что в квартиру рядом, вполне возможно, вселится достойная и одинокая соседка. Сева радовался и с благодарностью повторял имя Риты, заодно испрашивая у нее прощения, если рядом поселится достойная и одинокая. Поселили одинокую участницу Великой Отечественной войны, и Сева потерял интерес к соседям.

Вскоре жилье его приняло далеко не ординарный вид. Это был странный интерьер. Два стола, поставленные буквой «Т», придавали комнате вид официальный. Его дополняла тумбочка, обитая белой жестью с висячим замком, с огромной ручкой от сейфа. От потолка до пола ниспадало пестрое дешевое покрывало, обтекающее тахту. Настенный светильник в виде бронзовой плошки, старинный кумган и трубка-кальян напоминали о восточной экзотике гарема. Книжные полки с энциклопедиями взывали к сравнению комнаты с приемной Облсправки. На серванте не было пошлых безделушек, потому что не было серванта. Зато был магнитофон, а роль холодильника была поручена посудомойной раковине на кухне.

Нужно отдать должное новоселу, что в комнате было чисто. Три разностильных стула довершали уют, как и портрет неизвестного на стене. Именно портрет больше всего и смутил Дарью, когда она спустя час после визита Лени вошла в комнату Севы.

— Ито кто? Вроде не Хемингуэй?

— А кто сказал — Хемингуэй? Его портрет украшает только комнаты студентов-неудачников.

— А кто?

— Протопоп Аввакум!

— Щютишь? А я пришла по делу. Стол, сейф, телефон — в нашальника играешь? — Это замечание несколько уязвило Севу.

— Я скромный человек, живу на зарплату и в лапу не беру.

— Не берешь?

— Не беру!

— Не дают, вот и не берешь. А за нос водишь…

— Есть люди доверчивые, порядочные, наивные, их и водят за нос. Вас, Дарья Дмитриевна, не только за нос, за шиворот без прокурора не возьмешь!

— Тощно! Как знаешь?

— Мыслитель я. Чувствую и воспринимаю, что к чему.

— Изначит, так, мыслитель, хочешь греть руки, не вынимая из кармана? Не выйдет. Вся твоя комбинация мине известная. Ты получаешь хоромы вместо этой будки с сейфом, а я что?

— А ты получаешь квартиру циркачей плюс придачу. Сама мечтала жить в центре…

— Придачу сколько?

Сева быстро понял, что Дарья, имеющая подобно всякой уважающей себя державе свою разведку, очевидно, проникла в суть схемы обмена. Он также пришел к выводу, что теперь волшебные слова вроде «Бога ради…» больше не нужны. Теперь надо держать шпагу, как на дуэли. И он пошел на собеседницу тараном:

— Газеты читаешь? На днях нашли тапочки от снежного человека. Знаешь, во сколько оценили?

— Не темни. Сколько даешь?

— Одну!

— Две!

— А дачный участок на Луне в придачу не надо?

Дарья прошлась фертом. Броши, кулоны, колье и бусы сверкали на ней кольчугой.

— Хочешь, давай полторы и придачу?

— А что? Джинсы, дубленку, соболя, икону?

— Золотые монеты!

— С валютой дела не имею, не фарцовщик!

— Тогда устрой пожилую вдову в дом для престарелых!

— Акула вы, Дарья Дмитриевна! Но это можно подумать.

— Сам акула. А дело верное?

— Железно. Старый хахаль на одной ноге, фокусник с его старушкой, молодые — все у меня в пробирке, как жуки. Дело на мази, на склизи, на ходу — только толкнуть, и покатятся, кто куда.