Аркадий Чернышевич - Затор на двадцатом

— Дитятко горькое! А может, я не хочу отдыхать! Может, у меня недалеко кавалер есть!..

— Дело твое, — понуро ответил Андрей, пораженный неожиданной переменой.

Катя коснулась его локтя и ласково заглянула в глаза:

— Дитятко горькое! Не злись… И никакого кавалера у меня нет.

— А это дело твое, мне все равно.

— Это ты серьезно? — в ее голосе почувствовалось разочарование.

— Вот ваша квартира, — словно не слыша Катю, сказал Андрей. — Здесь будете жить ты и Стефа. Зайдем.

Весь день Андрей думал об этом разговоре, Он почувствовал, что непонятная сила притягивает его к Кате, и он, наверно, не сможет справиться с этим чувством.

Андрей еще в школе стал интересоваться девушками. Вдруг какая-нибудь начинала казаться лучше всех. Все нравилось в ней: и фигура, и лицо, и взгляд, и голос. Хотелось говорить с нею, ходить вместе, сделать для нее что-нибудь приятное. Какое было счастье, когда она обращалась с просьбой или вопросом! Хотелось не только смотреть на нее, но и на себе чувствовать ее взгляд. Она всегда была в мыслях, и все мечты обязательно связывались с нею. Он даже представлял, как помогает ей в беде, спасает от смерти. Это было красивое и радостное чувство. Андрей не раз замечал, что чувство это сдерживало его от плохих поступков, заставляло быть лучшим. Какое было счастье, когда девушка смотрела на него с восторгом или благодарностью.

Много удивительного и непонятного было в этом чувстве. Оно быстро возникало и так же быстро проходило. Это была не любовь, а нечто меньшее, очень застенчивое, но чистое и непосредственное…

И вот Андрей почувствовал, что полюбил. Полюбил так, что был уверен: его жизнь без Кати будет не только невыносимой, но и невозможной.

В воскресенье Андрей и Катя встретились в клубе.

Стройная, в белом платье, которое так красиво облегало ее тонкий девичий стан, с голубой лентой в волосах, она кружилась в танце, неуловимая и быстрая как мотылек. Андрей, увидев ее, чуть не остолбенел. Он был уверен, что такой красивой девушки больше нет, и когда она подошла к нему, раскрасневшаяся и веселая, с приветливой улыбкой на губах, и сказала свое любимое: «Дитятко горькое! И ты тут наконец!» — Андрей чуть не задохнулся от счастья. И эти неприятные слова «дитятко горькое» теперь не резанули его слуха, как раньше. Он был рад, что услышал их сегодня, и был бы счастлив слышать всю жизнь…

Они шли из клуба вдвоем. Где-то далеко звучал баян, слышался смех и говор молодежи. Андрей и Катя медленно шагали, взявшись за руки как дети.

Приближался рассвет. Первая, едва заметная полоска зари уже появилась на востоке. Побелел Млечный Путь, побледнели звезды, только луна, не успевшая пройти за ночь весь свой путь, высоко стояла в небе и таинственным светом обливала поля и придорожные аллеи, которые отбрасывали от себя странные тени. Проснулся ветерок и тихо зашелестел листьями на деревьях, и был этот шелест чистым и певучим, как далекий звук серебряного колокольчика.

Они пришли в свою деревню и остановились возле Катиной квартиры. Вокруг стояла тишина. Из колхозного сада доносилось легкое щебетание, а потом полились песни соловьев.

— Соловьи! — прошептал Андрей. — Слышишь, Катя, соловьи поют!

Он был поражен. «Неужели так бывает всегда? — Андрей замер от неожиданности. — Значит, ни одна любовь не может быть без этого! — думал он. — И моя тоже!.. Любовь! Вот ты какая!» Он был готов поднять эту милую девушку на руки и нести ее хоть на край света… Он забыл, что держит Катю за руку, что за всю дорогу не сказал ей ни слова.

— Катя! Ты слышишь?

— Дитятко горькое! Ты бы хоть поцеловал меня на прощанье!

Андрей обнял Катю. Поцелуй был долгим.

— Милая… любимая моя… — шептал Андрей.

Они расстались, когда первые лучи солнца брызнули на землю.

И Андрею казалось, что само солнце приветствует начало их счастливой любви.

Вот так и пришло счастье. Оно вспыхнуло в жизни Андрея, как солнце в то незабываемое утро. Теперь Андрей засыпал и просыпался с мыслями о Кате.

Он каждый день видел Катю: часто приходил к ней на поле.

— Дитятко горькое! Не забыл меня?.. — говорила она вместо приветствия.

И было в ее словах столько радости, столько тепла, что у Андрея замирало сердце.

— Может, покатать тебя на тракторе? — обращалась она к нему, как к ребенку.

И в свободное время Андрей садился рядом с ней и сам вел трактор.

Когда Катя работала в дневную смену, они встречались вечерами. Незабываемыми и неповторимыми были те чудесные летние вечера. Андрей не мог себе представить, что они когда-нибудь кончатся. Как только смеркалось, он ждал Катю у речки, под вербами. Андрей садился на берегу, у высокого кургана, и прислушивался к последним вечерним звукам, что доносились из деревни. Свистела перепелка в жите, с болота, что лежало за рекой, откликался драч. Шелестели на вербах листья.

Приходила Катя. Андрей еще издалека узнавал ее легкую фигуру. Катя не шла, а словно летела, едва касаясь ногами травы.

Андрей нетерпеливо сжимал ее в объятиях. А она, прижавшись к его широкой груди своим маленьким упругим телом, застывала, как завороженная.

— Дитятко горькое… — шептала Катя, и в голосе ее, милом и ласковом, было слышно и нетерпеливое волнение, и непонятная жалость, и даже упрек и обида.

Андрей пьянел. В такие минуты он забывал обо всем на свете. Оба, охваченные великим счастьем любви, ходили по лугу, обрызганному росою, прижавшись друг к другу.

— Дитятко горькое! — шептала Катя, заглядывая Андрею в глаза, и было в ее взгляде что-то такое, чего Андрей не мог забыть. Его тянуло к Кате все больше.

— Девушка моя любимая… счастье мое.

Он будто не находил других слов.

Иной раз Катя задумывалась, не принимала его ласки и гневно говорила:

— Не трогай меня, Андрюша… Все вы…

— Катя, что с тобой?..

Она отворачивалась и молчала. Андрей не мог догадаться, чем он ее обидел. Он ее берег, как самое дорогое, что было в его жизни. В такие минуты Андрей не знал, что делать, как себя вести. Но он сразу успокаивался, забывал обо всем, когда она снова бросалась к нему, обнимала, горячо целовала и шептала:

— Дитятко горькое…

И хотя плохое настроение у Кати бывало редко, оно всегда, хоть и ненадолго, оставляло в душе Андрея горький осадок. Зато как радостно проходило время, когда Катя была ласковой и веселой!

Млела ночь в густой тишине, высоко мигали холодные звезды, и Андрею казалось, что вся природа приветствует его счастье.

— Дитятко горькое! — вдруг вскрикивала Катя. — А мне же завтра на смену.

Она отталкивала Андрея и поправляла волосы. Они расходились, и Андрею каждый раз казалось, что Катя покидает его навсегда.