Яков Ильичёв - Турецкий караван

— Все может быть. Во что бы то ни стало утром вырваться отсюда, хоть пешком.

Извозчикам вернули хомуты. Об этом доложил Кемик. Можно было думать, что мутесариф получил новую инструкцию — выпустить миссию из Чорума.

— Может, уловка, — сказал Фрунзе. — Я сказал ему, что выезжаем утром, в десять. А выедем, как наметили, затемно, пока тот спит.

…Но мутесариф будто и не ложился, пришел в гостиницу ни свет ни заря, любезно справился, как отдыхал Фрунзе, не надо ли чего. Наблюдал: вот подкатили фургоны, бойцы стремительно погрузились с вещами. Уже и попрощался, и первая повозка тронулась…

И тут вдруг из еще темной улицы выскочил всадник. Наклонившись с коня, что-то сказал мутесарифу, а тот подбежал к Фрунзе, уже поднявшемуся в седло:

— Беда! Вот сообщение: от города Токата идет крупная банда…

Всадник с сообщением — то была явная инсценировка, начало неплохо разыгрываемого спектакля. Тут же последовало его продолжение. Откуда ни возьмись налетели еще всадники с плетками, поднятыми на арабаджи — стой, поворачивай, сгружай! Заставили, и вот арабаджи покорно начали разгрузку.

Фрунзе, теперь соскочив с коня, переглянулся с советниками. Андерс постучал мундштуком папиросы о крышку портсигара, закурил:

— По существу, это арест…

— Так сказать, домашний, — заметил Дежнов. — Не протелеграфировать ли азербайджанскому полпреду в Ангоре?

— Минуту! — Фрунзе подошел к мутесарифу, сказал на турецком языке: — Благодарность тебе за заботу. Сейчас я дам телеграмму векилю Юсуфу Кемаль-бею: ввиду небезопасной дороги задержались в Чоруме, не жди. Иду в телеграфную контору, извиниться за опоздание. В Ангоре потом детально расскажу о твоей заботе и Гази Мустафе Кемалю.

В глазах мутесарифа — немой вопрос. А Фрунзе:

— Пойдем со мной в контору, прогуляемся. Приятно… Пусть под телеграммой будет и твоя подтверждающая подпись. Гази, друг Советской России, отблагодарит тебя.

Как видно, такого поворота мутесариф не ожидал. Больше, чем аллаха, боялся он Гази. Только сумасшедший или дурак разделил бы ответственность за такую телеграмму. Нет, такую нельзя выпускать из своего города! Уж лучше выпустить путешественников. Кто-то шлет из Ангоры неясные указания, а он, чорумский мутесариф, должен отвечать своей головой! Мутесариф с гневом закричал на всадников:

— Прекратить! Сейчас же все положить на место! Кто разрешил хватать?! — и повернулся к Фрунзе. — Ехать так ехать. Главное, не спеша, но вовремя. Если покажутся бандиты, переждете под охраной придорожной заставы.

Фрунзе не дослушал, снова взметнулся в седло и пришпорил коня. Караван двинулся.

К полудню шестого декабря караван большой набрал ход, Чорум остался далеко позади. А до Ангоры еще двести верст.

Прошли долиной, затем по вади — сухому руслу. На склонах стлались по-зимнему омертвевшие ковыль, эфедра и верблюжья колючка.

Когда фургоны со скрипеньем объезжали длинный холм, верхоконные тропой быстро выбросились на его гребень. Меж взгорьями воздух был сизый и будто тек. Из таких вот мест обычно и выскакивает на дорогу банда.

Дошли до развилки. Булыжное шоссе поворачивало на Аладжу, а мягкая дорога — в сторону Сунгурлу. Арабаджибаши остановил караван. У подошвы холма все собрались на совет. Фрунзе сказал:

— Я не приказываю. Вы лучше знаете, как ехать.

— Скажи ты, — попросил арабаджибаши майора.

Майор, то ли потому, что не хотел разоблачать чорумского мутесарифа, то ли поверив ему, что из Токата движется крупная банда, показал на мягкую дорогу, ведущую в Сунгурлу, буркнул:

— Меньше бандитов.

Ваня недобро покосился на майора — ведь знает, что нет пока на Сунгурлу хорошей дороги, — резко повернулся к нему, когда тот бормотал (переводил Кемик): «Бросаются бандиты туда-сюда».

— Одни кругом бандиты? А грабить тогда кого? — язвительно проговорил Ваня. — Заладил усатый кукуй! Та дорога лучше, которая коню легче.

— Согласен, — сказал Фрунзе. — Поехали на Аладжу.

Арабаджи обрадовались, стали высмеивать майора. Караван повернул на Аладжу.

Среди холмов стояла тишина. На дороге слышался стук колес по камням, печальное позваниванье колокольцев и скрип седел. Темная среди рыжих продолов, узкая дорога размашисто изгибалась, увлекала. Ваня привычно упирался ногами в стремена. Раздумывал: здесь мужчины, как горцы на Кавказе, все имеют оружие — разрешается. Пашет землю, а на другой день по какой-либо причине он разбойник, выходит на дорогу в крайней нужде, в силу обстоятельств. Грабит, а у самого руки дрожат — так рассказывали в кофейне. В другой бы обстановке этот разбойник с наслаждением сеял, снимал урожай. Ваня твердо верил в возможность справедливой жизни повсюду. Если такой возможности нет, то и жизнь не нужна. Ваня в дороге искал, старался увидеть настоящую турецкую армию, дисциплинированную, не просто вооруженных людей.

— Организованные силы — армия — на фронте, — сказал Фрунзе. — Мы встречаем лишь крохотные гарнизоны, заставы… Создается ложное впечатление, по разговорам, что разбойничьи анархистские шайки вообще преобладают.

— Ложное? Точно!

Винтовочный выстрел ударил внезапно, гулкий, раскатистый на просторе, и сразу же, перебивая друг друга, затрещали выстрелы, то ли ответные, то ли в поддержку.

Вот тебе и на!

— Наверно, этот проклятый мутесариф выслал людей окольными тропами — заставить нас остановиться! — предположил Андерс.

Прежде чем подскакали аскеры охраны, Ваня с карабином в руках был уже впереди Фрунзе. Стреляли с близкого расстояния, кажется из-за холма. Над его гребнем появлялись слабые дымки, будто кто залег и попыхивал трубкой.

— Михаил Васильевич, спешивайтесь, — приказал Ваня.

Аскеры охраны помчались за холм на фланг. Стрельба продолжалась. Караван, находясь на открытом месте, заспешил к ближайшей деревне. В конце извилистого проселка показались тополя, красные черепичные крыши, принесло запах горящего кизяка — деревня живая.

Стрельба вдруг оборвалась. Из рощи выскочило полтора десятка всадников. Они пошли по-за гребнем — видны были только папахи — казалось, в тыл каравану. Часть аскеров охраны с винтовками поперек седла поскакала в хвост каравана, другая вместе с Фрунзе продолжала двигаться вперед.

— Наверно, дезертиры стреляли, — сказал майор. — Румов тут нет.

От середины каравана прискакал Кемик, неожиданно лихой, смеялся даже. Ваня сказал:

— Чего хохочешь? Может, тут засада.

— Не будет засады. Мы видели их, они видели нас. Ушли.

Фрунзе не вмешивался, ни о чем не спрашивал майора. Майор сам приблизился к Фрунзе, через Кемика сообщил:

— Теперь можно ехать спокойно. Можно отдохнуть в селе Карабекир. Это имение выдающегося командующего и профессора Кязыма Карабекир-паши.