Яков Ильичёв - Сиваш

Пока еще по крепкому у берега грунту взяли быстрый шаг, двигались без слов. Матвей только слышал позади себя сиплое от изморози дыхание людей: «Ах-ха… ах-ха». Бойцы шли, и им некогда было удивляться: сколько ни воевали — в степях, в лесах, в городах, — никогда еще не двигались в наступление по морскому дну. Спешили, словно хотели за три минуты добежать до того невидимого берега. Когда стояли на берегу, в небе горели звезды, сейчас они будто задернулись мутной занавеской. На Сиваш садился туман. Скоро он навалился, густой, непроглядный. Под ногами не видно стало дна.

«Хорошо, не заметят, — подумал Матвей. — Худо лишь проводнику, не видно ничего. Угадываю путь, как летучая мышь».

Облако тумана окутало и командира, и знамя, они словно растворились. Минутами Матвею казалось, что барахтается в тумане, как в воде. Прошиб холод… Добро бы продирался один, куда ни прибился бы, что ни случись, то и ладно. Но за ним тянутся сотни живых, стремятся на великое дело. И все надеются на него, что выведет правильно, доверились. Туман не туман, что бы ни было на пути, а проводник должен знать…

«Дай же мне, господи, глаза, чтобы видели в темноте! — неистово думал Матвей. — Не сбиться бы на середине Сиваша в чеклаки. Самому не захочется жить, если людей, что веду, утоплю…»

В той стороне, куда шли, вспыхивали, бегали по туману белесые шары. Это прожектор с крымского берега рвался сквозь мглу. Но густую массу тумана ему было не пробить; поведет, поведет — и погаснет. Сейчас прожектор не страшен, а версты через три достанет. «Пока что сам для себя тревожится», — подумал Матвей. В той стороне потрескивали пулеметы — белые боялись. Наверно, колыхался туман, им чудился враг, и они стреляли в видение.

«Это хорошо, — думал Матвей. — За треском пулеметов мне легче будет подойти к удобному месту на крымской стороне».

На ходу обернулся. Позади сквозь туман виднелись рыжие жидкие пятна. Это горели костры-маяки в Строгановке.

«Не собьюсь, — старался думать Матвей. — Первый чеклак обойду справа, а не слева — обход короче. Но не стану слишком забирать вправо. Если испугаться и слишком круто взять вправо, то попадешь в другой чеклак. Нельзя бояться».

Командир шел рядом, иногда останавливался, пропускал колонну, потом догонял Матвея. Вдруг под ногами запружинило, шумно зачавкало.

— Что такое? — встревоженно спросил командир. — Правильно ли идем, проводник?

— Ничего, ничего! Не бойтесь, — ответил Матвей. — Тут было мокро, забивали соломой, гоняли лошадей, утаптывали.

Колонна теперь двигалась с большим трудом — оттого, что ноги бойцов погружались в пружинистую подстилку, потом в зыбкий ил, двигались медленно: за время, что вытаскиваешь ногу из ила, на твердом грунте сделал бы три шага. Конники шли позади стрелков, шпоры давали коням, но животные пятились, метались, как в реке перед омутом. Потом ступали осторожно, будто на крутом спуске.

Послышались приглушенные крики и позади конников — в батарее. Артиллеристы старались с ходу, с разгона брать топкие места, настегивая кнутами справа и слева, гнали упряжки через зыбкие поля, подхватывали орудия за колеса сами.

Матвей шел как незрячий, палкой щупал дно. Вот-вот уже должен начаться чеклак — огромный котел, заполненный грязью.

«Если я мало взял вправо, то упрусь в левый чеклак, — рассчитывал Матвей. — Обходить его дальше влево — это лишние две версты, и места здесь низкие, нехорошие, как бы не пришлось поворачивать… Но кажется, верно идем».

В колонне горячее слышалось «ах-ха… ах-ха…», хотя и продвигались медленнее. Люди не знали, где и какие чеклаки, как обходить их. Рвались за ним, все на его душе… Пахну́ло в ноздри каким-то слабым, неуловимо новым запахом, понял: большой чеклак в десяти шагах.

— Товарищи, — сказал Матвей, хотя обращался только к командиру. — Тут у меня будет распоряжение. Справа у нас чеклак, пусть никто не отлучается в сторону, а то увязнет. И лучше продвигаться дальше цепочкой, по двое протянуться. В случае чего товарищ удержит товарища.

Командир тотчас распорядился. Колонна растянулась. Из тумана доносилось хлюпанье, чавканье — медленные шаги многих людей.

Строгановские зарева вдруг оказались не сзади, а сбоку. Тихо, чтобы слышал один Матвей, командир вновь спросил:

— Папаша, правильно ли взяли направление?

Матвей так же тихо ответил:

— Ничего, не беспокойтесь, проходим меж чеклаками. Взяли вправо, поэтому зарева теперь сбоку. Не бойтесь.

В это время позади в тумане что-то взвыло, послышались торопливые голоса. Командир побежал на шум, вернулся не скоро. Оказалось, целое отделение на повороте ввалилось в трясину. Людей вытащили на ремнях, сапоги остались, красноармейцы идут в портянках. Утонуло несколько лошадей с седлами, всадники, говорят, успели соскочить.

Пошли дальше, оскальзываясь и падая в глубокую грязь. Но самые глубокие жидкие поля Матвей обошел в глухой, туманной ночи. Не затмится голова — доведет до крымского берега.

Люди шли, пробираясь за ним ради новой жизни, не щадя своей, чтобы вступить в смертельный бой на том берегу. Там пули, осколки… А здесь, на дне Сиваша, кидались под ноги глубокие чеклаки. «Я тут хозяин, — думал Матвей. — Даже с завязанными глазами должен видеть свое хозяйство. И не оступиться. Знай край и не падай…»

Сзади в затылок по-прежнему слышалось запаленное, но неукротимое «ах-ха, ах-ха…» Дыхание людей словно подталкивало, бодрило. «Вот оно в чем дело, вот почему я молодец! — подумал Матвей. — Нет, это не я веду — бойцы меня подпирают. И я, конечно, постараюсь дойти до места, и дойду!»

Надо думать, прошли уже больше половины пути, верст пять. Уже не было видно света строгановских костров. Прожекторы впереди почему-то погасли. Вдруг под ногами заплескалась глубокая вода. По колонне прокатились тревожные приглушенные возгласы:

— Куда зашли?

— Папаша, глубоко! — проговорил командир.

— Знаю, что глубоко, — ответил Матвей. — Тут и должно быть глубоко. И дальше будет топкий участок. Но, думаю, пройдем…

Командир остановился, пропустил Матвея, пропустил знамя. Из тумана послышался его голос:

— Товарищи, не волнуйтесь. Под водой крепкий грунт. Здесь не утянет!

По колонне пронесся стон — сжимающая ледяная вода хватила выше колена. Бойцы, наперекор, рванулись вперед, вода закипела, к ногам Матвея накатились волны.

— Ничего, скоро кончится, — сказал он.

Конники шли хорошо. Стремились выехать наперед пехоты, но командир осадил. Разбрызгивая воду, прискакал связной — орудия вязнут, — и командир отрядил бойцов на помощь.

Матвей предсказал правильно. Хоть и не очень скоро, но под ногами снова зашуршал ломкий сырой ил. И вдруг ярко, бело засветился туман. Белый с расплывчатыми краями луч прожектора воткнулся вверх в небо, секунду постоял на месте и начал опускаться в Сиваш.