Вильгельм Мах - Агнешка, дочь «Колумба»

— Нет, — резко осаживает ее Балч. — Вы будете со мной танцевать.

Юр колеблется, не зная, что делать.

— Макс, Герард, — приказывает Балч, — помогите Юру.

Кузнец стискивает зубы. Ему бы хотелось уклониться от неприятного поручения, потому что Лопень и Юр его родственники.

— Быстрее! — торопит Балч.

И все четверо весьма проворно выкатываются на крыльцо.

— Порядок, — бормочет Балч, провожая их глазами. — К черту всех!

Подождав возвращения кузнеца и Макса, он знаком разрешает застывшим в шеренге мужчинам подойти к буфету. А сам берет у Пшивлоцкой поднос с полными рюмками и несет его к Агнешке и ее гостям.

— Пан Балч! — Агнешкин голос дрожит от возмущения. — Это же водка.

— Не совсем. Самогон.

— Я просила…

Он перебивает ее и говорит так, будто отчитывает непонятливого ребенка:

— Воля масс — это раз. А два — цель оправдывает средства.

Первым сдается Толек. За ним Иза. Стах подымает стопку и тут же ее отставляет. Но Балч не ждет. Поманив пальцем Семена, он сунул ему поднос, а сам, высоко подняв рюмку, обращается к собравшимся:

— Первый тост — за культуру и просвещение.

И немедленно среди его верных приспешников возле буфета раздаются возгласы; им вторит звон стаканов и пивных кружек:

— За школу!

— За нашу учительницу!

— Пусть будут у наших детей крепкие руки!

— Крепкие головы!

— Чтоб хорошо водку пили!

— Чтоб все хорошо умели делать!

— Эй! Эге-гей! Виват!

Сквозь эти громогласные выкрики еле пробивается голос Коздроневой:

— Не пей, старый!

А за ней — погромче — Пащуковой.

— Знайте меру, мужики! — увещевает она. — Беда с этой водкой.

Агнешка уловила в хоре приветствий обрывки фраз, которые она с такой наивной чистой верой провозглашала вчера в кузнице, но сейчас они звучат насмешкой. Ее терзает обида и стыд. Поэтому она с благодарностью смотрит на двух взбунтовавшихся женщин, невольно наклоняется и гладит по голове прижавшуюся к Коздроневой перепуганную, готовую вот-вот расплакаться девочку. И тут на нее будто ушат холодной воды выливают. Коздронева жестким, решительным движением отстраняет дочку от непрошеной ласки, окинув Агнешку неприязненным взглядом, встает и вместе с девочкой идет в противоположный угол. Вслед за ней срывается с места Пащукова, тоже с дочкой, видимо той самой Геней, которая неизвестно сколько классов окончила. И еще две женщины прошелестели перед Агнешкой пышными юбками. Только глухая Лопенева, оставшись в одиночестве, подвигается и гостеприимно предлагает Агнешкиной компании занять как раз четыре освободившихся стула.

— Музыка — играть! — раздается в этот момент команда Балча.

Заворчал, загудел контрабас, намечая быструю маршевую мелодию, вслед за ним вступили кларнет, скрипка и аккордеон, и полились отрывистые звуки деревенского фокстрота. Балч, как и пообещал, пустился в пляс с Пащуковой. Ритм танца Пащуковой не знаком, и она с неохотой, не переставая отнекиваться, еле проковыляла с солтысом полкруга. Благо подвернулась Пеля — Пащуковой удалось выскользнуть из неласковых объятий Балча, и она тянет за руку красавицу дочку, чтобы та ее выручила. И тут вдруг до нее доходит, какую ошибку она совершила — ведь не кто иной, как Балч, выгнал Пелю из магазина, да и раньше разве мало стыда ей пришлось натерпеться из-за них обоих?

— Дьявол, дьявол… — покачивая головой, бормочет Пащукова и, огорченная, обозленная, возвращается на свое место у стены. Может, соседки ничего и не заметили, ведь как только Балч призвал к танцам, зал сразу заполнился парами, выделывающими всевозможные коленца.

— Обидел ты меня, Зенон… — жалуется Пеля.

— Ты же воровала, русалочка.

— А Пшивлоцкая, думаешь, не станет?

— Возможно, но так, что никто не заметит.

Как раз в это время они оказываются рядом с буфетом и остекленевший Лёдин взгляд, скользнув поверх склоненных голов пьющих, на миг настигает их; тогда Пеля назло сопернице томно улыбается, будто замирая от счастья.

Агнешка все время наблюдает за Семеном. Странный он человек. Она видела, как он вроде бы невзначай одну за другой выплеснул все рюмки, что были на подносе, за перила. Шапку с деньгами он отнес Пшивлоцкой в буфет, потому что никто больше не появляется, и сразу вернулся на крыльцо. Временами он искоса поглядывает на Агнешку, но тут же отводит взгляд и все высматривает кого-то во дворе. Кого он ждет? Ах, ну конечно же, Павлинку. Как заботливо он качал почти-Гельку, отгоняя от нее мух за обедом… А вот и Павлинка. С Касей-плаксой, понятно, эта уж нипочем не отцепится от материнской юбки. Почему ж это Семен вдруг убегает, ведь Павлинка улыбается ему, подает знаки?

Семен сквозь толпу танцующих пробирается к оркестру и дергает за рукав Юзека Оконя, деловито пиликающего на контрабасе. Тот, не переставая играть, наклоняется к нему, слушает.

— Я встану вместо тебя, — говорит Семен, — а ты поди потанцуй с Павлинкой.

— Чего это ты?.. — удивляется Оконь.

— Мне хочется поиграть.

— Ну валяй, играй.

Он отдает Семену смычок и инструмент, хлопает его легонько по плечу и, обрадовавшись возможности немного передохнуть, весело ныряет в толпу.

Агнешке не удалось подозвать Павлинку к себе. Какой-то парень с искусно уложенной, лоснящейся шевелюрой вразвалочку направляется в их сторону.

— О-ох, ну и пижон! — изумляется Иза.

Деревенский щеголь зазывно поглядывает на Агнешку, и поэтому Стах, хоть он и против этой гулянки, торопливо тянет Агнешку танцевать. Толек же растерялся, и вот уже щеголь в синем двубортном костюме и ярко-желтых ботинках склоняется перед Изой в совершенно неотразимом поклоне, лихо прищелкнув каблуками.

— Моя фамилия Варденга, Эдмунд. Разрешите вас пригласить?

Толек подталкивает заколебавшуюся Изу. Одному стоять ему неловко, он начинает разглядывать девушек и наконец осмеливается пригласить хорошенькую тоненькую брюнетку, которая робко прячется за спиной старухи Лопеневой.

— Иди, Терезка, раз пан из города просит, — подбадривает девушку Лопенева.

— Благодарю вас, — говорит Толек.

— Хе? Что?

Девушка краснеет и еще больше смущается.

— Моя крестная плохо слышит, — шепчет она.

А вот возле них проплывают Иза с Эдмундом Варденгой — и вдруг Терезка, собравшись с духом, кричит:

— Гляди, Мундек! — обиженно упрекает она щеголя и, приостановившись, поправляет тесную туфлю на левой ноге.

Эдмунд многозначительно усмехается.

— И ты гляди, — злым шепотом бросает он через плечо, — мне отказываешь, а…

Терезка тащит партнера подальше от агрессивно настроенного Варденги и решается заговорить.

— Пусть ваша девушка лучше с Эдмундом не танцует, — предостерегает она Толека. — Он хулиган. Картежник. Видеть его не могу.