Джон Мильтон - Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

«Благословенный Ангел, мне открывший
Глаза! Гораздо лучше этот вид
И больше мне сулит надежд отрадных,
Чем два виденья первые, где злоба
И смерть и хуже смерти злые муки
Царили; здесь же, кажется, достигла
Природа целей всех своих вполне».

Но Михаил ответил: «По веселью
Ты не суди о лучшем, хоть с природой
Оно тебе и кажется согласным.
Для высшей цели, чистой и святой,
Ты создан: для того и Божий образ
Имеешь ты. Веселые шатры,
Которые ты видел здесь, – жилище
Порока: в тех шатрах живет потомство
Того, кто брата своего убил.
Они весьма прилежны в тех искусствах,
Что украшают жизнь; изобретать
Различные они умеют вещи,
Но о своем не думают Творце,
Хоть дух Его всему их научает;
Даров Его они не признают.
Но красотой их племя от природы
Одарено; ты видел этих женщин:
Подобные богиням, так прекрасны,
Так ласковы, так веселы они,
Но лишены всего добра, в котором
Честь женщины и слава состоит, –
Семейности, хозяйственности честной;
Они на то лишь рождены и так
Воспитаны, чтоб страсти похотливой
Служить, чтоб только петь и танцевать,
Чтоб щеголять, болтать, играть глазами.
Знакомясь с ними, трезвые те люди,
Жив прежде в вере твердой и простой –
За что сынами Божьими их звали, –
Утратят добродетель всю свою
И славу ради взоров и улыбок
Безбожниц тех прекрасных; будут плавать
Они в блаженстве до поры, когда
Все вместе поплывут в безбрежном море;
Они смеяться будут, но заплатит
Мир долгими слезами за тот смех».

Адам, недолгой радости лишенный,
Воскликнул: «Что за жалость, что за стыд,
Что те, кто прежде так прекрасно жили,
Свернули на превратные пути
И ослабели вдруг на полдороге!
Увы, я вижу, что причина бед
Для человека все одна и та же:
Источник горя – женщина всегда!»

«Его источник – женственная слабость
Мужчины, – строго Ангел отвечал. –
Муж должен лучше сохранять то место,
Какое он имеет по уму
И по природным высшим дарованьям.
Но приготовься новый вид узреть».
Адам взглянул – и перед ним открылось
Обширное пространство – города
И села, стены, башни и ворота;
Внутри кишел народ вооруженный,
На лицах всех была гроза войны;
Гиганты это были, с видом смелым;
Часть тешилась оружием своим,
Коней другие гордых укрощали;
Поодиночке или став в ряды,
То пешие, то конные сражались, –
И не одна забава то была.
Вот с грабежа толпа вернулась в город,
Гоня быков прекрасных и коров
С их жирных пастбищ, и стада баранов
Кудрявых, и блеющих их ягнят,
В добычу взятых. Пастухи бежали,
Едва успев спастись; но помощь им
Явилась скоро; загорелась битва
Кровавая; полки с полками бились,
И вскоре поле, где паслись стада,
Покрылось массой трупов и оружьем
Разбросанным, в пустыню превратясь.
Другие тесно город осадили:
Орудья стенобитные, подкопы
И лестницы они пустили в ход;
Со стен враги их злобно защищались,
Кидая копья, дроты, камни, серу
Горящую, – со всех сторон убийство,
Гигантские и страшные дела.
В других местах по улицам герольды
Несли свои жезлы и созывали
Народ в совет. Вот несколько пришло
Людей седых и важных и воссели
Меж воинов и речи повели;
Но вот меж ними загорелись споры,
Противоречья жаркие, и встал
Муж средних лет [199] …Муж средних лет… – Енох. , который между всеми
Наружностью красивой выдавался,
Стал говорить о зле и о добре,
О правде, справедливости и вере,
О мире и о Божием суде.
И стар и млад ему свистали громко,
Грозя ему насильем, и схватили б,
Когда б внезапно облако, спустись,
Его от глаз озлобленных не скрыло
И прочь из злой толпы не унесло.
Так, всюду там царило лишь насилье
И угнетенье; меч для всей страны
Законом был, и не было спасенья.

Адам, в слезах, печалью удручен,
Спросил руководителя: «Кто эти
Служители усерднейшие смерти?
Возможно ли, чтоб это были – люди?
Бесчеловечно так распространять
Смерть меж людей и грех того, кто брата
Убил, тысячекратно умножать!
Над кем они убийство совершают,
Как не над братом, – люди над людьми!
И кто был этот праведник, который,
Когда бы не вмешались Небеса,
За правоту свою нашел бы гибель?»

И Михаил ответил: «То плоды
Неравных этих браков, что ты видел;
Когда добро мешается со злом,
Хотя они друг друга исключают,
То неразумья этого плоды
Чудовищны всегда душой и телом.
Вот из чего гиганты эти все
Произошли – великой славы люди,
Затем что будет в эти дни везде
Одно считаться славой и геройством:
В сраженьях побеждать и покорять
Народы и с награбленной добычей,
Как можно больше перебив людей.
С триумфом возвращаться; это будет
Верх славы; чтиться будут эти люди
Как други человеческого рода,
Цари, завоеватели и боги,
Сыны богов, хотя вернее было б
Убийцами назвать их, язвой злой.
Вот те пути, какими знаменитость
Приобретаться будет на земле;
А то, что славы истинно достойно,
В безмолвии, в тиши скрываться будет.
Тот муж – седьмой во племени твоем,
Который, как ты видел, оказался
Один в развратном мире справедливым
И злобу на себя навлек за то,
Что лишь один дерзнул держаться правды,
Хоть ненавистной всем, в своих речах, –
Был Господом причтен к святым; Всевышний,
Укрыв его благоуханной тучей,
Велел коням крылатым вознести
Его на Небо; жить он будет с Богом
В обители высокого блаженства,
Изъят от смерти; в нем тебе пример
Награды за добро; а остальные
Наказаны за прегрешенья будут,
Как это ты сейчас увидишь сам».

Адам взглянул – и все переменилось.
Утих повсюду медный шум войны,
Все обратилось к играм и забавам,
К пирам, веселью, роскоши и пляскам;
То браки заключались, то корыстный
Разврат царил, то похищали женщин,
То тайно любодействовали с ними,
С красавицей то здесь, то там сходясь;
От кутежей рождались ссоры граждан.
Меж них ходил один почтенный муж [200] Меж них ходил один почтенный муж… – Ной. ,
Который осуждал дела дурные
И убеждал вступить на путь иной.
Он на пирах нередко появлялся,
На торжествах, собраньях; побуждал
Раскаяться, исправиться; он видел,
Что души их плененные живут
Как бы в тюрьме, перед судом грозящим:
Когда ж увидел он, что все напрасно,
Он увещанья прекратил и снял
Шатры свои и на горах высоких
Лес строевой усердно стал рубить
И из него большое судно строить;
В длину, и в ширину, и в вышину
Его локтями тщательно измерив,
Снаружи он покрыл его смолой,
А сбоку сделал дверь; запасы пищи
Обильно для людей и для животных
Туда сложил и – чудо из чудес
Породы все зверей и насекомых,
Одни по паре, по семи другие
Туда вошли и по порядку все
Там разместились; сам же муж почтенный,
Его три сына и все их четыре
Жены туда последними вошли,
И Бог за ними дверь ту крепко запер.
Меж тем поднялся с юга сильный ветер
И черными крылами стаи туч
Нагнал со всех сторон небес, а горы
Навстречу им сырые испаренья
Послали отовсюду. Темной крышей
Нависло небо; полил страшный дождь,
И долго лил он не переставая,
И вот водой покрылась вся земля,
И, всплыв на той воде глубокой, судно
Пошло, спокойно волны рассекая;
А прочие все твари на земле
Погибли в том потопе, и вся пышность
Людская очутилась под водой;
Безбрежное покрыло землю море,
И пышные дворцы, где прежде роскошь
Веселая царила, превратились
В жилища и приют для чуд морских.
И весь род человеческий, недавно
Еще столь многочисленный, исчез:
Одни лишь судна жители остались.
Как ты скорбел, Адам, узрев печальный
Конец потомства твоего, как грустно
На истребленье это ты смотрел!
Другой потоп – горячих слез и скорби –
Тебя, как тех сынов твоих, покрыл,
И, чувств лишась, упал ты; Ангел кротко
Тебя, однако, поднял. Снова встав,
Подавлен горем, как отец, скорбящий
О гибели детей своих и видя,
Что разом все погибло, обратился
Ты к Ангелу и жалобно сказал: