Авраам Иегошуа - Дружественный огонь [litres]

Но он успел схватить маленькую ее руку.

– Если ты так сильно любишь свою маму, почему тогда, проснувшись, ты разбудила не ее, а меня?

От неожиданной обиды она широко раскрыла глаза, и Яари понял, что на этот раз со своими придирками зашел слишком далеко. Малышка могла возобновить свои причитания, а потому, прежде чем она успела броситься к дверям родительской спальни, он, призывая забыть все обиды, улыбнулся ей и ее маленькому брату, в эту минуту появившемуся из детской комнаты; волосы на голове мальчика были растрепанны и стояли дыбом, глаза покраснели. Прищурившись, он поглядел на свет, а затем сноровисто забрался на свой высокий стул, который был придвинут к обеденному столу.

– Ну, вот, теперь с нами и твой любимый братик, – произнес Яари, желая восстановить семейное равновесие, – который сразу после того, как ты перестала кричать и плакать, сам начал буйствовать и кричать, словно дикий зверь. Ты-то, надеюсь, помнишь, Нади, как ты разошелся вчера вечером?

Малыш кивнул.

– А ты помнишь, как колотил дверь?

Будущий разбойник бросил взгляд на дверь.

– Что сделала тебе эта дверь, что ты так ее молотил?

Нади принялся думать о том, что такого сделала ему дверь, но его сестренка избавила его от затруднений, связанных с ответом.

– Он всегда колотит в эту дверь, когда мама уходит.

Яари почувствовал, что ему стало легче.

– А нога у тебя не болела после того, как ты бил ею по двери?

Нади задумчиво обратил взор на свою босую ногу.

– Да, – прошептал он.

– А теперь скажи – колотить ногой в дверь – это хорошо?

У малыша, похоже, не было заготовленного ответа на подобный вопрос.

– Ну, тогда, ребята, ответьте мне, – говорил непреклонно последовательный Яари, решивший докопаться до самых корней происшествия и показать их внукам. – Правильно ли кажется мне, что ваши крики и дикое поведение связаны с тем, что ваш папа, по которому вы так скучаете, должен был отправиться на военную службу?

Подобное предположение выглядело вполне приемлемым для Неты, которая вопреки всему хотела сделать что-нибудь приятное для дедушки, но Нади только сурово сдвинул брови, как бы выражая сомнение, что это был правильный ответ, допуская, может быть, что есть еще что-то за его пределами.

– Так что сегодня, если вы будете вести себя, как подобает хорошим мальчикам и девочкам, – выпуская последний пар возгласил Яари, – мы возьмем вас с собой, чтобы вы могли с вашим папой увидеться в армейском лагере. А теперь – к столу, и расправьтесь, как следует, с вашими завтраками.

И уже без сил он насыпал щедрой рукой каждому из наследников порцию овсяных хлопьев в разноцветные пластиковые плошки и залил их молоком, в соответствии с персональными предпочтениями.

Даниэла взяла вилку и нож и принялась за омлет, горячий и пышный, с мясом и овощами, одновременно разглядывая увесистый обломок черного базальта, лежавший между ее тарелкой и чашкой для кофе. Это был важный камень, артефакт исторического значения, доставленный сюда с целью послужить полезным аксессуаром для объяснения вежливым слушателям не только вопроса о том, каким образом Australopithecus boiseu – эта «прожорливая машина» – отделилась от основной тропы, которая привела шимпанзе к превращению в Homo sapiens , но и подкрепила мнение, что эта человекообразная обезьяна путем естественной эволюции закономерно пришла к своему концу.

Обломок скалы, на который Даниэла то и дело натыкалась взглядом, должно быть, имел ко всему вышесказанному самое непосредственное отношение.

– Нравится? – это относилось к камню.

С набитым ртом Даниэла, не сводя глаз со сковороды и стараясь говорить внятно, кивнула:

– Очень.

Без пяти минут магистр из университета в Дурбане встал, вытирая с подбородка подливу, и, с любовью глядя на обломок горной породы на столе, сказал:

– Это и в самом деле необыкновенный камень. Сейчас я вам о нем расскажу… с самого начала…

Даниэла, вздохнув, отложила вилку и нож, подумав при этом, что в Африке, как и, похоже, в любой другой точке мира, за полученное удовольствие обязательно приходится платить.

Омлета на сковороде оставалось еще очень много.

– Ты у нас дома? – в изумлении воскликнул Моран, когда его отец взял трубку. – Что-нибудь случилось?

Яари деловым тоном информировал его о внезапном своем волонтерстве в роли бэбиситтера, избавив при этом от подробностей, связанных с вечерним перевозбуждением малышей.

– Но куда она в такое время пошла? Что за вечеринка?

– Я ее не спрашивал, а сама она ничего мне не сказала. Я убедился только, что она не забыла взять с собой мобильник.

– Тогда объясни, почему ты остался у нас до утра? Ты что, уснул, не будучи уверенным, что она вернется домой, или она с самого начала не собиралась возвращаться? В итоге – она вернулась?

– Стой, погоди… Не кипятись. Что с тобой? Что за мысли? Она здесь… спит… Она вернулась в полночь и упросила не уезжать на ночь глядя… а потом с необыкновенной быстротой превратила диван в кровать… я до этого не додумался…

– Тебе, похоже, впечатлила ее настойчивая попытка оправдаться?

– При чем здесь настойчивость?

– Неважно.

– Но что это «неважно» значит?

– Папа… это… забудем… это неважно. Рассказывай дальше.

Яари почувствовал глубокое разочарование сына. Оно касалось его самого, его жены и, кто знает, может быть, и его отца.

И Яари вздохнул.

– А твои дела, сынок… Что происходит? – как можно мягче спросил он.

– Мне все это уже обрыдло. Бессмысленное наказание во имя солдатского единства… от этого можно рехнуться.

Черт побери, его нервы на пределе. Да, согласен, первое время он немного обрадовался принудительному, так сказать, освобождению от мира, от Эфрат, от детей и офиса, и, что скрывать, от непрерывно требовательного отца. Было так приятно иметь возможность поутру поспать подольше, ни с кем не объясняясь…

Но, как выяснилось, это блаженство через два дня куда-то испарилось. Всю прошлую ночь он метался на своем вонючем армейском матрасе, остро ощущая всю бессмысленность происходящего, и смог занять свой мозг, только задумавшись над вопросом: куда нужно было поставить белую королеву, чтобы она не стала добычей двух слонов, направляемых безжалостной рукой бесшабашного адъютанта.

– А, – воскликнул Яари, рассмеявшись. – Значит, этот рыжий заставил тебя теперь играть с ним в шахматы?

– После того, как я выпустил из него всю душу, играя в трик-трак. А теперь…

– Секунду, секунду, Моран. А ты не хочешь сказать чего-нибудь ребятишкам? Они здесь со мной, в кухне, едят корнфлекс и смотрят на меня.

– К сожалению, нет, папа. Не сейчас. Проблемы со временем. Надеюсь, что вскоре их увижу. А теперь сделай мне одолжение, зайди в комнату Эфрат и вытащи ее из постели. Потому что если она не выедет вовремя из дома, то, даже добравшись сюда, меня не увидит. Мы намертво прикреплены к базе резервистов и часы посещений строго ограничены. Только до полудня. Скажи ей, чтобы поторопилась. Дорога не будет легкой – вот уже несколько часов дождь льет как из ведра.