Эра Ершова - Самая простая вещь на свете

За те недолгие месяцы, которые Валерий Степанович работал в санатории, Люда сумела стать для него чем-то вроде среды обитания. Так, для рыбы, например, средой обитания является пруд, и без воды она начинает задыхаться. Валерий Степанович тоже испытывал что-то вроде удушья, когда подолгу не чувствовал рядом с собой молчаливого, мягкого и доброжелательного присутствия санитарки Люды.

Она никогда не докучала ему ненужными разговорами, она просто опережала движения его рук. Бывало, он потянется за полотенцем и тут же чувствует прикосновение мягкой ткани. Хочет включить кран, чтобы помыть руки, а из крана уже льется теплая вода.

Казалось, что темное пространство вокруг него населено добрыми духами. Он еще никогда не чувствовал себя таким уравновешенно-счастливым.

И как ни странно, это состояние душевной гармонии было настолько высокого порядка, что он никак не связывал его с присутствием в его жизни женщины. И действительно, нельзя же полюбить среду обитания.

Судьба Валерия Степановича до знакомства с Людой выписывала причудливые кульбиты.

Когда в его жизни все было вроде бы неплохо, он был ужасно несчастлив, а последнее время — слепой и одинокий, он почему-то чувствовал себя вполне состоявшимся человеком.

Правда, эта устойчивая позиция в жизни далась ему дорогой ценой.

В двадцать два года Валера был молодым, подающим большие надежды офицером. И в этом же возрасте он женился на девушке, которая была первой красавицей военного городка. Ее звали Наташенькой, и она была блондинкой с большими карими глазами, нестерпимо пухлыми губами и фигуркой примитивной, но таящей в себе намек на большие удовольствия. Внутри этого развратного и лживого существа не было ровным счетом ничего, все напоказ.

Все свое детство и юность Валера провел в казарме, в двадцать лет он был совершенно не искушен в вопросах любви, поэтому первый же поцелуй, которым Наташенька одарила его походя, сделал из Валеры абсолютного безумца.

Он стал преследовать предмет своей страсти денно и нощно, на что Наташенька реагировала неоднозначно: она то допускала Валеру до себя, и всякий раз в момент близости была образцом нежности и страсти, то вдруг исчезала из его жизни, и он начинал метаться, как дикий зверь, совершенно изнемогая от ревности.

Товарищи по службе пытались образумить Валеру, мягко намекая на то, что эта женщина является чем-то вроде общественного достояния. Валера не верил никому, он верил Наташеньке, которая шептала мягкими губками:

— Ну что ты слушаешь, дурачок, они же завидуют.

И Валера не слушал.

Их отношения уже длились больше полугода. Все это время Валера преследовал ускользающее от него счастье с неподражаемым упорством. Он клялся в любви, грозился, даже пробовал применять силу, что всякий раз приводило Наташеньку в чувственный экстаз.

Наконец, исчерпав все аргументы и ничего не добившись, Валера нарвал в сквере сирени и заявился к ней с предложением руки и сердца.

И здесь, надо отдать должное, Наташенька проявила редкое благородство. Она окинула печальным взором благоухающую чувственным ароматом сирень и произнесла даже с некоторым глубокомыслием:

— Ты что, дурак, что ли? Разве на таких, как я, женятся?

Валера не внял благоразумному наставлению невесты, и свадьба состоялась ровно через два месяца.

На свадьбе гулял весь военный городок, и собравшиеся так и не смогли решить, кто из двоих красивее — жених или невеста. В самом деле, Валера в черном гражданском костюме, высокий, сильный, с открытым волевым лицом, ничуть не уступал в красоте своей новоиспеченной супруге.

Свадьба была последним счастливым днем в Валериной жизни, а потом начался длинный мучительный путь к катастрофе, которая перевернула все вверх дном.

Выйдя замуж за Валеру, Наташенька не пожелала менять ровным счетом ничего. Она продолжала вести образ жизни похотливой самки, нисколько не таясь от мужа. На все Валерины замечания ответ был один:

— Я тебя предупреждала.

Валера бился в тесных сетях собственной страсти, как пойманный сом.

Все происходящее с ним было настолько абсурдно, что он постепенно перестал ассоциировать себя с человеком, пребывающим в этой дикой ситуации.

Ему казалось, что он — посторонний наблюдатель, с ужасом глядящий на невероятное развитие событий. Это мучительное раздвоение личности удавалось привести в некоторое равновесие с помощью известного русского средства.

Валера стал выпивать. Поначалу ничего особенного в этом явлении никто не заметил.

— Ну, мужик расслабляется, — говорили коллеги. — С такой женой немудрено…

Но спираль событий, закрученная чьей-то ловкой рукой, разворачивалась с такой скоростью, что даже начальство забило тревогу, когда однажды Валера, неизвестно откуда раздобыв пистолет, стал бегать по поселку, грозясь перестрелять всех любовников жены, что вызвало нешуточную панику у большей части мужского населения военного городка.

Рано или поздно все это обязательно закончилось бы тюрьмой, если бы Валерины любовные эскапады не были прерваны еще более трагическим событием.

Однажды в разгар лета Валера с двумя офицерами решил выехать на пикник на Волгу: благо военная часть находилась недалеко. По дороге, прямо у вокзала, они купили копченой рыбки, три бутылки водки, еще какой-то снеди и, уютно устроившись на берегу, развели костерок и принялись пиршествовать. Сидели долго, пока не стемнело. Погода была теплой, вода с тихим плеском ластилась к песчаному берегу, деревья выдыхали озон.

— Эх, мужики! — воскликнул Валера, переполненный такой небывалой красотой окружающего мира. — Пойду-ка я окунусь!

Он быстро скинул с себя одежду и, вздрагивая красивым, мускулистым телом, вошел в воду.

Впереди, над гладкой поверхностью черной реки, дрожали огоньки расположенной на другой стороне деревни.

Валера радостно вздохнул, опустился с головой под воду и поплыл.

Когда он через короткое время вынырнул, то огоньков на другом берегу не было.

И не было вообще ничего.

Вокруг стояла кромешная мгла.

Валера с силой тряхнул головой, чтобы сбросить наваждение, но от этого ничего не изменилось.

— Э… — крикнул Валера.

Он крикнул очень тихо, потому что ему было страшно, как во сне, а во сне, как известно, шуметь нельзя.

Он покружился в воде, дна под ногами не было, и Валера не мог определить, в каком направлении ему плыть.

— Э… — крикнул он еще раз и услышал доносящийся из некоторого отдаления смех друзей.

«Смеются, — подумал он, — значит, не так все плохо».

Валера поплыл на этот смех с надеждой в душе. Ему казалось, что, как только он доплывет до берега, наваждение исчезнет и он увидит костер и сидящих у костра товарищей. Но на берегу не было ничего, кроме все той же непроглядной тьмы.