Николай Лохматов - Булатов курган

Дама, схватив сумочку, выскочила из машины и заторопилась к станции.

— А ну, прибавь пару! — сыпались из толпы вслед ей насмешки.

— Садитесь, — обратился Чебрецов к незнакомцу, звучно захлопнув за собой дверцу кабины.

Толпа расступилась. Набрав скорость, машина скрылась в переулке…

Наутро за всю дорогу до конторы начальник треста не промолвил ни одного слова. Поставив в сторону машину, Чебрецов поднялся в приемную. Секретарь, увидев его, протянула напечатанный на машинке лист бумаги.

— Подпишите, товарищ шофер, что ознакомились.

Чебрецов, пробежав глазами строки, расчеркнулся. Это был приказ о его увольнении…

— Вот так-то было, Павел Степанович. Может, я неправ? — Чебрецов достал папироску, закурил. Глаза его неподвижно уставились в бесконечную даль неба. Воспоминание не на шутку взволновало его.

Молчал и Алешин. На грудь его упала пчела, отвлекла внимание от рассказчика. Он с любопытством стал рассматривать насекомое. Мохнатое брюшко у него быстро пульсировало, будто натрудилось в дальней дороге. Корзиночки на задних лапках были полны перги. Секретарь протянул руку, хотел тронуть пчелу пальцем. Но она, раскрыв слюдяные крылышки, улетела.

«Устала, а я отдохнуть не дал», — упрекнул он себя и тут же, словно сквозь сон, услышал голос шофера:

— Ну, как у нас заведено, за приказом поступило распоряжение выселить меня из общежития. Стал ходить по организациям. Работы полно, а жилья нет. Помыкался да и махнул к себе в деревню. А тут тоска меня начала глодать. Приду домой — тишина, пустота. Стариков своих еще перед армией похоронил. Избенка вся скособочилась, сгорбилась. Вот-вот упадет. Крыша, как решето. Пойдет дождь — деваться некуда. Нужно бы поставить новую, а в кармане ни гроша. Пошел в правление за помощью. Там, оказывается, положение не лучше моего. Подался снова в город. Поступил, как видите, шофером в райком. Женился…

В лесу стало душно. Деревья словно оцепенели. Дурманяще пахла трава. Клонило ко сну.

Птицы умолкли. На прозрачной верхушке сосны, изможденный зноем, вздремнул красноголовый дятел. Глядя на него, закрыл глаза и Алешин. Грезилось ему, что с мальчишками бродит он по лугу, рвет в букет ромашки. Вокруг жужжат пчелы, стараясь усесться на маленькие солнышки-головки.

— Полдень, — проговорил Чебрецов, давая этим понять, что время зря тратить не следует.

Алешин, очнувшись, поднялся и, срывая ромашки, пошел от дороги. В березняке возле молоденькой рябинки остановился, провел по ее гладкому зеленоватому стволу ладонью, взглянул на кудрявую крону.

— Посмотреть бы на тебя осенью, с красными гроздьями!..

Тихонько тряхнул деревце. Из-под ног испуганно выпорхнула маленькая, с буровато-оливковыми перышками птичка. Она заскакала по рябине, заплакала: «Тси-а, тси-а, тси-а!..»

«Гнездо лесного конька чуть не растоптал». — Не трогаясь с места, Алешин стал всматриваться в траву. В небольшом углублении почти у самых ног заметил шесть голеньких птенчиков. Они непомерно широко раскрывали маленькие оранжевые клювики, издавали напоминающие писк звуки. Птичка кружилась около человека, чуть ли не задевая его крылышками.

Получше замаскировав травой гнездо, Алешин отошел от рябины.

— Не бойся, глупая, не трону! — проворчал он, будто самочка конька и на самом деле могла понять значение его слов.

Машина, вздрагивая на ухабах и выпиравших из земли корнях, мчалась по затененной деревьями дороге. Мелколесье сменилось сосняком и зубчатым ельником. Порой попадались осины, белели кое-где стволы берез, реже встречались дубы… Все это — и деревья, и настоянный хвоей воздух, и букет ромашек на коленях — вызвало у Алешина необычайный прилив сил. «Ничего, — размышлял он, — отстроим когда-нибудь новые деревни, чтобы в каждой из них жить было не хуже, чем в городе. Да куда там город! Разве в нем такую красоту увидишь?»

На его лице нет-нет да вспыхивал румянец.

«Хороший, видать, человек, — в свою очередь, мысленно рассуждал Чебрецов, все больше приглядываясь к секретарю. — Про себя рассказал… Природу любит. Не то что Щептев. Тому всегда было недосуг. А в машине, как индюк, насупится, слова не окажет».

Машина выскочила из лесу и покатила по гладкому проселку. За поворотом показались люди. Они сошли на обочину дороги, остановились. Алешин различил сгорбленного старика и двух уже немолодых женщин.

— Спросите, куда идут, — сказал Алешин. — Если по пути, подвезем.

Пешеходы охотно сели в машину.

— Думал, и не досмыгаю, — вздохнул старик. — Ревматизма проклятая замучила…

— Свет не без добрых людей, — поддержали его женщины.

— Лечиться надо, старина, — обернулся Алешин.

— Больница далече. Ходить невмоготу. Вон сосед мой, молодой, по целым ночам бродит, от чириев лечь не может, и Прасковью, почтаршу нашу, с зимы скрючило, и не идут. Доктора редко застанешь… А нас уж и в самый раз на свалку.

— Рановато еще, поживи. Вот поправим дела в колхозах, построим больницы, и помирать не захочется.

— Видно, отжил свое. Пусть молодняк порадуется.

Замелькали дома, запылила деревенская улица.

— Вот мы и приехали, — заметил старик. — Дай бог вам здоровья. Может, зайдете чайку с медком выпить?

— Торопимся, старина, дела.

— Ну как знаете.

Когда пассажиры вышли из машины, Алешин повернулся к Чебрецову.

— Как вы смотрите, Дмитрий Поликарпович, если создать бригаду врачей и двинуть в деревню? Нельзя оставлять людей без надзора.

— Хороша задумка. Да нужна специально оборудованная машина, инструмент. А где взять?

— Найдем. Только все это временно. Пора кончать говорильню да по-настоящему позаботиться о быте. Вместе с новыми домами в каждом колхозе надо строить больницы. А парикмахерские и прачечные разве будут лишними? — Алешин задумался. Ему уже рисовались новые колхозные поселки с кирпичными домами под шифером, с тенистыми улицами.

— Н-да, мечта, мечта! Все это, конечно, будет. А пока, Дмитрий Поликарпович, подбросьте меня до «Волны» и возвращайтесь в город, передайте заведующему райздравотделом мою записку. Пусть двух врачей командируют в эту деревню. Подвезите их туда, а обратно по пути захватим.

Под колеса текло и текло избитое полотно дороги. Мелькали перелески, поля. Позади оставались деревня за деревней. Чебрецов только успевал сообщать их названия. Солнце по-прежнему раскаленной жаровней висело над землей. Пашни изнывали от зноя. Легкой молочной дымкой курились в низинах речушки и небольшие озерца. Над ними кувыркались, гоняясь друг за другом, чибисы.

— Хорошо вы придумали, — обратился к нему Чебрецов. — Каждый бы так делал…

— Вы это о чем?! — не поняв шофера, обернулся секретарь.