Николай Лохматов - Булатов курган

— Ты шибко кудышная! — огрызнулся он и вышел.

— Крепко угостила! — собирая со стола посуду, бросила она вслух. В душе ее вспыхнула надежда: может, хоть это повлияет?

Хмель будто выдуло сквозняком. В ушах все еще звучал упрек Жбановой. Что Петр мог сказать против правды? Как это случилось, почему он оказался с Бадейкиным? Нашел себе дружка! Послышалось, словно кто-то позади ясно произнес: «Собутыльник!» Обернулся. Никого не было. Только в сумраке ветер ворошил на ветках листву.

«Не свихнулся ли? — подумал Петр. — Надо выкупаться, все пройдет…»

Он спустился к реке, разделся, бросился в воду. Его подхватило течением, понесло. Плыть далеко опасался. Мало ли что может случиться ночью? Окунувшись с головой несколько раз, Петр вышел на берег. Содрогаясь от прохлады, быстро натянул на себя одежду и медленно стал подниматься к саду. Ветер копошился в густых ветвях ракит. В тихом шелесте чудилось, словно кто-то нашептывал: «Собутыльник! Собутыльник!..»

Петр подошел к саду. Яблони будто показывали кому-то на него ветвями. Он опрометью бросился к дому. Ему показалось, что и они насмешливо нашептывали то же ненавистное слово: «Собутыльник! Собутыльник!..»

В окнах горел свет. Мать поджидала его с работы, готовила ужин. Петр отошел от дома, присел на попавший под ноги чурбак. В ушах, как назойливый сверчок, все еще верещало: «Собутыльник! Собутыльник!..» Его встревожила мысль: «Теперь узнают все. Дойдет слух до Нади. Как она посмотрит на это?» И тут же в ушах зазвучали слова Бадейкина: «После Жбановой к Авдотье зайдем». Сразу стало ясно, зачем он звал туда. Сжав до хруста в пальцах кулак, Петр посмотрел вдоль улицы. Из темноты выплыла фигура человека.

— Это ты, Петрух? — прошептал Бадейкин. — А я тебя ищу… Здорово она нас, а? Ну и баба, черт! Привыкай, ты не барышня! — Он похлопал Петра по плечу.

Тот вздрогнул, как от удара.

— Что молчишь? Аль дошел? Слаб ты, парень… Ничего, обшоркаешься… Пойдем к Авдотье, поправишься.

Петр приподнялся, взмахнул кулаком. Тишину ночи нарушил сдержанный крик.

— Ну, помни! — прохрипел, поднимаясь с земли, Бадейкин.

Парень толкнул его в плечо. Он, присев на карачки, стал пятиться к дороге.

— Уходи, гад, пока цел! — стиснув зубы, прошептал Петр.

В эту ночь он почти не спал. Ему все мерещилось, кто-то шептал: «Собутыльник, собутыльник!»

По капустному полю с утра ходила Варвара и косарем, как шашкой, срубала кочаны. Их подхватывали Надя и Нюська, бережно укладывали в корзины, таскали к дороге в бурты.

Было еще рано, но роса уже сошла. Солнце припекало, как в полдень. Струившийся пот застилал глаза, мешал работать.

Варвара, обмахнув концом платка лицо, крикнула:

— Вы, девки, поласковей с кочанами, чтоб не побились. Надо сдать по первому сорту.

— Ни черта с ними не станет, — обернулась Нюська. Глаза ее стали колючими. Она отвела назад руку и кулаком ткнула себе в спину. — Они и так вот здесь, в горбу, сидят.

— Мы их, тетя Варя, как яйца, укладываем, — заверила ее Надя.

От деревни донесся гул. На дороге, поднимая облако пыли, показалась колонна машин.

— Откуда такая пропасть? — удивилась Надя.

— Из района пришли, — дружелюбно отозвалась Нюська. — Сам председатель за ними ездил.

Машины остановились у буртов. Из кабины вышел Горбылев.

— Ну как она? — кивнул он на капусту.

— Сахарная, с чаем можно пить! — пошутила Варвара.

— Слишком дорого обойдется твой чай! — вмешалась Нюська. Глаза ее сделались злыми.

С задних машин подошли Тихон Цыплаков и Терехова. Шофер одного из грузовиков открыл борт кузова, пододвинул к краю весы. Их подхватили Ребров и Денис Прохорович.

Надя и Нюська быстро наполняли корзины, ставили на весы. Отсюда кочаны перекочевывали во вместительные кузова. Старики — Ребров и Цыплаков осторожно укладывали их рядами, будто это была не капуста, а нечто необыкновенно дорогое.

Груженые автомашины отъезжали, их место занимали другие. Когда капусты не стало в буртах, то остатки ее начали сносить к весам с поля.

— Давай, давай горяченьких, — приговаривал Ребров. — С пылу, с жару, на копейку пару.

Старик Цыплаков хитровато усмехнулся в бороду, словно про себя говорил: «Ладно, ладно, посмотрим, что будет…» А вслух бросил:

— От такой капусты в кармане не будет пусто.

Кочаны наконец были подобраны, взвешены и уложены на грузовики.

— Ну, Татьяна Васильевна, — обратился к Тереховой Ребров, — теперь прикинь, во что обошлось?

— Не к спеху, — оборвал его Горбылев.

— Погоди, дело минутное.

— Торопиться надо!

Сморщив глубокомысленно лоб, Терехова стала умножать, делить. Получив нужную цифру, объявила:

— По двадцать копеек каждый килограмм.

— Вот это да! — вскрикнула Нюська. — Я же говорила…

— Напутали где-то, вот и получилась ерунда на постном масле!

Горбылев взял расчеты.

— Все так! — подтвердил Ребров.

— Ну это не беда, — успокоенно сказал Горбылев. — Все равно не прогадали. На рынке она по шестьдесят — семьдесят копеек.

— А по скольку бы она обошлась, если бы обрабатывалась машинами?

— По копейке килограмм! — выпалила Терехова.

Горбылев не слушал ее. Закатив под лоб глаза, беззвучно шевелил губами, вел какие-то свои расчеты.

— Сто тысяч чистыми! Это не ерунда на постном масле! — радостно проговорил он. — А ну, поехали!

Тяжелые грузовики, сердито ворча, выползли на пыльный проселок и, прикрываясь сероватой густой завесой, свернули на большак. Сидя в головной машине, Горбылев следил через ветровое стекло, как навстречу стремительно мчалось гулкое шоссе. Подъезжали к городу. Остается спуститься к Теребцу, перескочить через мостик, а там уже начнутся заводские постройки, железнодорожные линии, встретятся первые троллейбусы. Но встретилась машина, груженная капустой. Ее шофер посигналил фарами, машина Горбылева остановилась. Из встречной выпрыгнул Плахов, сосед, председатель колхоза.

— Что случилось? — спросил Горбылев.

Плахов улыбнулся, как старому, доброму знакомому.

— Поворачивай оглобли, на рынке капусты хоть отбавляй.

— Врешь! — голос Горбылева сорвался.

Плахов развел руками.

— По скольку просят?

— По пятачку за килограмм. Вот везу в заводскую палатку.

— Что ерунду городишь? — глаза у Горбылева покраснели. — Шутить вздумал?

— Тогда мне с тобой говорить не о чем! Хотел как соседу посоветовать. — Плахов легко вскочил на крыло машины. Мотор заурчал, грузовик тронулся.

— Подожди… Скажи толком: что там? — стараясь заглушить гул мотора, крикнул Горбылев.

— Специализированные совхозы, вот что! — бросил на ходу Плахов, и машина его повернула вправо, где виднелись задымленные заводские трубы.