Николай Лохматов - Булатов курган

ЭПИЛОГ

Морозы такую взяли власть над землей, что она не выдерживала, по ночам гулко трещала и ухала. Но люди не сдавались: лопатили в амбарах зерно, перебирали картошку, возили на поля торф.

Дни до отчетно-перевыборного собрания были сочтены. В колхозе все понимали: Горбылева будут заменять другим. Но кем? Этого еще никто не знал. Некоторые думали: кого бы лучше? Думали об этом и в райкоме. Райком был озабочен тем, чтобы председателем «Волны» подобрать опытного, дальновидного человека, который смог бы выправить хозяйство, повести за собой народ. Алешин несколько раз вызывал к себе Варвару Кравцову, предлагал ей взяться за это дело. Она отказывалась, заявляя, что такая работа ей не по плечу. Рекомендовала председателем Земнова.

— Лучшего председателя нам и не надо, — доказывала Варвара. — А что ушел из колхоза, так мы сами виноваты, не поддержали, когда надо…

— Человек все лето бил по лесу баклуши, в охотники записался, а мы его в председатели! — убеждал Алешин. — Даже пальцем не пошевельнул, чтобы партийный выговор сиять. Видите ли, обиделся… Может, он и не пожелает взять на себя такую нагрузку? Вывести колхоз из тупика — это не волка убить.

— Нет, пожелает! Я знаю, он болеет за колхоз.

Варвара сама взяла на себя смелость повести разговор с Кондратом. Вместе с Ребровым и Жбановой пошла к нему домой.

Он только что вернулся с охоты. Увидев соседей, оживился, усадил их за стол. Надя начала быстро собирать ужин. На узорчатой скатерти появились бутылки с вином, закуска: большая сковородка с яичницей, жаровня с румяной дичью…

Гости еще не успели поднять тоста, как широко распахнулась дверь и на пороге показался Лавруха.

— Мир доброй компании! — сказал он и повел носом.

— Вовремя пожаловал, — заметил Игнат.

— Нюх у меня собачий. Мимо не пробежишь.

— Садись, гостем будешь. — Кондрат пододвинул к столу табурет.

Ребров взялся разливать вино, дрожащими руками наклоняя бутылку то к одной рюмке, то к другой. Последнюю налил себе, причитая:

— Ой, ты ж господи!.. Ой-ой-ой, мне, грешному, безутешному, — отставив бутылку, обратился ко всем: — За здоровье хозяина и молодой хозяюшки!

После первой рюмки Бадейкин жадно набросился на еду. Вверх и вниз забегал его острый кадык, кошачьи глаза зашныряли по столу.

— Неплоха штучка! — кивнул он на бутылку портвейна. — Только родимая белая ядренее. Сразу берет за жабры!

— Много, однако, тебе на жабры нужно, — вмешалась Жбанова, подтягивая концы цветастого платочка. — Кооперация за тобой не успевает. То и дело Палашка сумками порожнюю посуду в магазин таскает.

Закусывая, Лавруха искоса поглядывал на хозяина и Варвару.

— Я, Варя, не первый год занимаюсь промыслом, — горячо говорил Кондрат. — Сама знаешь, по сердцу мне это дело. Трудно от него отказаться.

— Это так… — согласилась Варвара.

Голос ее звучал тихо и певуче. На секунду задержав взгляд на хозяине, она после некоторого молчания повторила:

— Все это так… Только я тебе не плохого, Кондрат Романович, желаю. Подумай хорошенько. Сам видишь, какие дела разворачиваются. Егора-то, слышь, снимать будут. Напредседательствовал, хватит!.. Самая по тебе работа.

Кондрат склонил голову, задумался. В глубине души он чувствовал, Варвара зовет его не только в колхоз, но думает и о другом. Он хорошо помнил ее слова, сказанные в лесу, у костра. «Я тоже думаю о тебе. Только обидел ты меня, Кондрат! Ох как обидел!..» И тут же прозвучало другое, брошенное ею у опушки леса весенним утром: «Поищи такую же, как и сам, на пару, глядишь, веселее будет бездельничать». Это слушать было обидно. Он любил землю, скучал по ней, но теперь тянуло его и в лес. Отрешенность лесной работы манила. Что-то оборвалось у него, к чему-то иссякло доверие. Все снова? Опять схватки с Строевым, опять схватки с жульем? Зачем? Возможно ли их одолеть? Они как головы дракона. Одну рубишь, на ее месте две вырастают. Тут нужен сказочный меч-кладенец, а у него уже седые виски. Пусть уж те мечом размахивают, кто помоложе.

— Дело, конечно, завидное, — заговорил он с затаенной досадой, понятной только Варваре. — Поразмыслить только надо.

— Чего тут размышлять? Не знаю.

— Тебе, может, ясное, а вот мне еще не совсем. Потерял веру я…

Ребров снова взял бутылку, обвел взглядом стол: все ли опорожнили свои рюмки. Налил водки и взялся за бутылку портвейна. Но Жбанова и Варвара запротестовали. Надя не пила совсем.

— Эх, не компанейский вы народ! — качнул старик головой. — Ну, за нашу дружбу!

Он со стуком поставил на стол рюмку, крякнул:

— Первая комом, вторая соколом… Ну, а третья мелкой пташкой полетит! — Хитро прищурив глаза, улыбнулся.

Надя подрезала сала, подала огурцов.

Бадейкин, косясь на Земнова, быстро двигал челюстями, то и дело подбрасывая в рот куски то сала, то дичи.

Ребров подталкивал локтем Жбанову, захмелевшим голосом твердил:

— А пели-то как? Боже ты мой милостивый! Красота-то какая, а? — Он крутил головой так, что сивые завитки его волос спадали на изрезанный морщинами лоб. Потом наклонился к ее уху и зашептал: — А то споем, Настя?

Это было сказано так, будто за столом с ним сидела не пожилая, в морщинах женщина, а юная красавица с таким звучным именем.

Но нет. Это была не Настя. Потому и не получил Ребров ответа на свою совсем по-молодому прозвучавшую просьбу.

Жбанова поднялась, пересела на другой край стола, поближе к Наде, которая украдкой и с ожиданием поглядывала на отца.

Проводив соседку непонимающим взглядом, Ребров зажал в кулак сивую бороденку.

— Ну что, дядя Игнат, по мелкой птахе, а? — кивнув на бутылку, шепнул Бадейкин.

Ребров вместо ответа запрокинул голову, затянул дрожащим сипловатым тенорком:

— Неужели ты сам не понимаешь? — продолжала между тем Варвара. — Когда-то ты знатным человеком был. Тебе самая стать в колхозе работать. А ты отбился от своих людей. С утра до вечера по лесу гоняешь. Одичал совсем!

— А что в нашем колхозе? Много ли на трудодень? — вмешался Лавруха, которому давно не терпелось вставить свое словечко. — За что работаем? Вот если бы в «Прилив» попасть, тогда разговор другой. По трояку на трудодень дают кроме всего прочего.

— Как потопаешь, так и полопаешь, Осипыч, — с укоризной отозвалась Варвара.

— Кому, кому, а тебе бы помолчать! — напустилась на него Жбанова. — Это ты-то работаешь, бесстыжая твоя рожа? Любая баба вперед тебе сто очков даст. Ударник!.. Водку жрать!

— Ты что-то запел не своим голосом, — усмехнулся Ребров. — Еще весной хаил соседей.

Кондрат молча покосился на Лавруху, на его рыжие вздрагивающие усики.

— Вот твоя и защита, — насмешливо бросила Варвара.