Алмат Малатов - Immoralist. Кризис полудня

—... А когда мы приедем, Алмат напишет повесть «Дуры в горах», — Женечка прыгает на заднем сиденье.

— Угу. В финале, на подъезде к Москве, все герои превратятся в огромных облезлых белок, до смерти напугают инспектора ГИБДД и уйдут жить в Филевский парк.

— Нет, на Рублевку!

— Белки, а куда мы поедем в следующем году? Думаю, надо навестить Сочи. Я читал в одном журнале...

На подъезде к Харькову я понимаю, что еще сутки трескотни не выдержу, и решаю ехать поездом. И тут же начинаются косые взгляды пограничников.

— Вы не похожи на свою фотографию в паспорте.

Ну, не похож. Паспорта меня не любят. Как-то раз мы с женой сидели и смотрели интервью с воровкой-щипачкой. А та заливалась соловьихой на тему доли воровской. Вот, говорит, всякое бывает, недавно запустила когти в карман пальто дамского, а там — два презерватива и почему-то гвоздь. И никаких денег. А с виду — приличная дамочка.

О, оживилась супруга, это ж был мой карман! А деньги были в штанах.

Но вот не всем так везет. Мне вот тварь одна лопатничек-то подрезала.

А в лопатничке паспорт лежал и листок убытия из Питера. То есть, я в Москве, документов у меня нет, прописки у меня нет, родился я в другой стране, жизнь активно не удалась. Выпросил у милиции справочку, чтоб в поезд посадили, что я не кусаюсь, что точно человек, а не из дикого леса дикая тварь, и в поезд меня можно в плацкартный вагон, а не в багажный, и в Питер поехал. Паспорт восстанавливать. Как лицо БОМЖ.

Вхожу в паспортный стол для БОМЖей, а там, соответственно, бомжики толпятся. Маленькие, миленькие, серенькие такие, ласковые, ручные почти, как крестьянские дети. И палочки туберкулезные в воздухе — шорк-шорк. Тишь да благодать. Ну, я дверь с ноги, кто, говорю, тут последний? Ага, ты? А первый кто? Ах, пропускаете? Очень хорошо.

И начал я паспортистку по Питеру на такси возить, мартини все паспортные столы милиции, где прописан был, поить. А там, где я пять лет в общежитии числился после приезда, мою учетную карточку потеряли. Вас, говорит, помним, даже слишком хорошо, а вот карточки нету вовсе. Это, несомненно, происки врагов, но в природе вас не существует. И в милиции уже тоже копию сожгли, потому что срок хранения вышел. Развели, как водится, из карточек костер на Ивана Купалу, переоделись в юбки серые милицейские, волками завыли, и давай скакать через костер. А потом свальную содомию под доской «В розыске» учинили. Короче, не существует вас, и все тут. Изыдите, уважаемый призрак, отседова.

Пошел в ментовку, посмотрели на меня с разных сторон, убедились, что не умертвие я, а живой человек с елдой и яйцами, и еще за сто долларов паспорт выписали. Получил, дай, думаю, почитаю. Люблю паспорта перечитывать. А там написано — место рождения — Малдорская ССР. Это, говорю, как? Объединенная Молдавско-Мордовская республика? Не было такой. И города КишЕнев не было никогда. Что, думаете, раз я призрак, так мне можно местом рождения все подряд писать? Страна Хоббитания, град Китеж, национальность — гоблин, пол — побоялись посмотреть?

Ах, ответствуют, это у нас девочка новая, после школы сразу, паспорта выписывает. Почерк у нее, говорят, красивенький. Ну да, а школа была для слепых девочек-даунов? Ну ладно, сейчас перепишем. Переписали, вернулся я в Москву, завтра пойду уже, пропишусь, от греха подальше. А сегодня пойду погуляю со своим другом юности.

Пошли гулять, а навстречу — менты. Три штуки. И цап меня за паспорт. Смотрят они в паспорт гражданина Российской Федерации, и вопросы задают:

— И давно вы к нам из Молдавии приехали?

— Давно. Лет так двадцать с лишним назад.

— А гражданство у вас какое?

— А паспорт какой страны в руках держим?

— А регистрации нет, и прописки нет. Все, в отделение поедем.

А я что, я не против. Сто рублей оставил, а остальное приятелю-москвичу отдаю. Завезли они меня за угол, и говорят:

— Ну что, чурка нерусская, понаехавшая? Думаешь, умный? Бабло отдал? А вот сейчас у нас троих отсасывать будешь по очереди!

— Да нет проблем, мальчики. Концы-то мыли в этом году, или за минералкой заедем? А то у меня язва во рту какая-то, боюсь заразу себе занести.

— Ах ты, пидар. — И из «каблучка» ногой под зад.

Деньги у друга забрал, на следующий день прописался, и с тех пор хоть бы одна тварь документы проверила. Я уж и так перед ними крутился, и так, и с акцентом говорил громко, ан нет — не проверяют. Нет в жизни справедливости. А украденный паспорт я проклял, и теперь тому, кто с ним ходит, наверняка трамваем хрен на жетоны для метро порезало.

Только вот заглянул недавно в военный билет, а там написано: «Место рождения — город КишЕнев»...

***

Телефон звонит, соседка, почти родня — с распределения вместе — принесла плов и фотографии внучки, младший брат напился и блюет в ванной. Я уже забыл, что такое обычный вечер в родной семье. Где не закрываются двери, постоянно кто-нибудь вопит, а обед состоит из пяти блюд. «Вы очень много едите», — сказал я, заглянув в холодильник. «Опять жрать нечего», — вердикт младшего брата.

Для меня южная семья — наказание. Я не выношу шум, гвалт и постоянно хлопающие двери. Днем поспокойней, днем только бабушка бузит. Вечером же наступает оргия гуманизма — меня все по очереди пытаются накормить. Я уворачиваюсь и со словами «ты что, меня к Рождеству откармли ваешь?» демонстрирую жирок на боку.

— Мы завтра все идем на день рожденья к бабушке Соне, — мать обреченно вздыхает. — Ну что, что ей подарить? Что?!

И действительно, проблема подаркодарения — тема вечная, регулярно всплывающая перед национальными праздниками и днями рождения ближних своих. Подарок должен быть оригинальным, так чтоб запомнилось. Что подарить престарелой бабушке Соне на девяностотрехлетие? Электроплиту, чтобы перестала травить всю квартиру газом, или сразу оплатить место на кладбище? Что подарить законной супруге, с которой ты не спишь со дня отказа Ельцина от престола, потому что на Путина у тебя не стоит, а супруга на него похожа «лица необщим выраженьем»? Резиновый член или резинового мужика с лицом того же Ельцина? Не знаю. Зато я «через годы, через расстоянья» помню, что мне подарила на совершеннолетие моя подруга Лия.

Я юбилеи вообще не люблю. На моих днях рождения ничего хорошего отродясь не происходило. На самом первом я добрался до красивеньких таблеточек «Феназепам» и скушал половину пачки. Вместе с упаковкой — я всегда был широкой натурой.

Широкой и живучей: нормальный младенец бы издох, а я — ничего, переварил.

На пятом дне рожденья меня окунули мордой в тарелку с мороженым, было очень липко и обидно. На десятом гости подожгли массовика-затейника, а на банкете по поводу двадцатипятилетия мой тогдашний любовник подавился пробкой от водочной бутылки. На радостях, видимо. Я уж было собрался ему трахеотомию маникюрными ножницами произвести, ан нет — удалось извлечь. Любовника пришлось выгнать: мужчина, который неожиданно давится водочными пробками на протокольных мероприятиях, совершенно не удовлетворяет мое чувство прекрасного.