Язмурад Мамедиев - Родная земля

Старик посмотрел на него потухшими глазами, вздохнул:

— Это тебе нужна помощь, парень. Да не в моих силах помочь…

Подошел Карабай.

— Ну, долго ты будешь рассиживаться? Смотри, где солнце уже! — сердито сказал он. — Давай, поднимай отару!

Старик тяжело поднялся, сказал со слезой и ненавистью:

— Оставь ты меня, Карабай. Куда мне в мои годы идти? Дай хоть умереть на родине, не неволь!

Карабай заиграл желваками, губы скривились в усмешке:

— А твоя родина, старик, там, где тебя хозяин кормит.

— Как же я уйду, не простившись с детьми? Отпусти хоть на день!

— Что станется с твоими детьми! — повысил голос Карабай. — Тут тысячные отары пропадают, а ты о детях печешься. Тебя отпусти — ты мигом побежишь к властям: мол, баи скот угоняют, ловите их! Не так разве?

Старик молча стоял перед ним — с виду понурый, печальный и покорный. Вдруг он поднял голову, сказал твердо:

— А все-таки я не пойду, Карабай.

Карабай засмеялся недобро. Неожиданно оборвал смех.

— Сам не пойдешь — на аркане поведу. Всю дорогу, как лошадь, стегать буду. — И взвизгнул, теряя власть над собой. — А ну, гони отару, пока жив!

У старика ненадолго хватило решимости, он сгорбился, как от удара, и побрел к ложбине, где стояли овцы. Но на полпути повернулся решительно, бросил спою палку.

— Нет, я лучше умру здесь, но через горы не пойду.

Карабай, не сводя с него озверевших глаз, нагнулся и достал из-за голенища плетку.

— Эй, оставь его в покое! — поднимаясь, сказал Керим. — Раз он не хочет…

— А ты не суйся не в свое дело! — оборвал его Карабай и шагнул к старику: — Последний раз говорю — гони отару.

Чабан не сдвинулся с места.

Свистнула, рассекая воздух, нагайка, — на смуглой щеке и шее старика вспыхнула алая полоса.

Керим бросился ему на помощь.

— Не смей!..

Но плеть ожгла и его. Не помня себя от ярости, Керим поймал руку Карабая, дернул его со всей силой, Карабай упал, винтовка сорвалась с плеча, поползла вниз по песчаному склону. Керим потянулся к ней, но в это время над головой сухо щелкнул револьверный выстрел. Стоя на коленях, без тельпека, с упавшими на потный лоб волосами, Карабай целился в него из нагана. Но рука, поврежденная Керимом, плохо слушалась, наган плясал перед глазами.

Керим кинулся за саксауловый куст, упал и стал отползать, потом вскочил, отбежал и снова залег.

— Ишачий сын! — истерично ругался ему в догонку Карабай. — Паршивая собака! Я еще доберусь до тебя! Выпущу твои вонючие кишки!

Он мог сейчас же исполнить свою угрозу, но не хотел портить отношений с Атаниязом, — его овцы без чабана разбрелись бы по пустыне и погибли.

Керим видел, как он поднялся, сунул наган в карман, отряхнул песок с колен, взял винтовку и пошел к коню. Уже сидя верхом, он щелкнул затвором, молча направил винтовку на старика, — старик сразу сник, поднял свою палку, взмахнул ею, крикнул на овец…

До крови закусив губу, Керим смотрел им вслед.

Из отары Керима пропало несколько баранов. Может, отбились случайно, забрели куда, а может, позарился кто, угнал… Тот же Куллы, окажись рядом, не побрезгует поживиться за чужой счет. Он и в самом деле пас свою отару неподалеку, и Керим решил навестить его, оставив овец на попечение собак.

В самую жару, проплутав по пескам, набрел он на стоянку Куллы. Тот лежал в тени саксаула, калил на огне шомпол для терьяка. Увидев Керима, спросил скорее недовольно, чем удивленно:

— Чего это понесло тебя в самое пекло?

Керим подсел к нему, вытер рукавом взмокший лоб.

— Да вот, несколько баранов пропало, думаю, не к твоей ли отаре прибились. Не видал?

Куллы приложил горячий шомпол к терьячной горошине, жадно вдохнул, склонившись. Нехотя ответил:

— Я твоих баранов не видел, зря шел сюда. Думаешь, заметил бы, так утаил? Сам бы пригнал.

Керим знал, что верить Куллы нельзя: в прошлом году он украл трёх суягных маток и обменял на терьяк, а потом божился, что знать ничего не знает.

— Так, может, не заметил, — сказал Керим.

— Ты что? — возмутился Куллы. — Да я и ночью каждую свою овцу узнаю. Не веришь — иди смотри.

Керим поднялся. Он был уверен, что Куллы уже продал баранов.

— Дело не в том — верю, не верю, а всякое бывает. Посмотрю, чтоб совесть не мучила.

— Смотри, смотри, — ехидно проворчал Куллы, снова склонясь к шомполу.

С небольшой возвышенности Керим осмотрел отару. Опытный чабан, он различал овец по еле приметным признакам, — стоило ей два дня побыть перед глазами, и он уже запоминал ее надолго. Это для непосвященного все овцы одинаковы, как мухи, а ему, Кериму, виделись в каждой свои повадки, свой нрав, своя стать. Он обводил взглядом отару, — так ищут знакомого на шумном базаре: мелькают перед глазами лица, не задерживая внимания, но вдруг толкнет в сердце — вот он! И сейчас с ним произошло такое. Неожиданно ворохнулось в груди беспокойство, в первое мгновенье, неосознанное, и сразу же он понял: овцы Чары в отаре.

Именно отсюда выделил Атанияз чолуку овец во время расчета. Керим видел их, когда по пути домой завернул Чары прощаться. И вот они опять в отаре. Почему?

Керим сбежал по склону, расталкивая овец, подошел к тем, которых заприметил. Ну, конечно, они. Он даже пощупал их отросшую уже шубу, качнул пальцами серые завитки. Они, ошибиться Керим не мог.

Он вернулся к Куллы, прямо спросил:

— Откуда у тебя в отаре овцы, которых Атанияз отдал Чары?

Куллы посмотрел на него мутными бездумными глазами, отмахнулся:

— Болтаешь ерунду… Чары теперь уже, ого, где!..

Он прилег в жидкой тени, прикрыл рукавом лицо.

Керим отбросил его руку, взял за грудь, тряхнул.

— Не ври, ты все знаешь.

Куллы испуганно сел, заморгал.

— Да что ты, Керим! О чем говоришь?

Совсем близко он увидел большие, полные ярости керимовские глаза, испугался, затряс головой.

— Я ничего не знаю, клянусь аллахом, — взмолился Куллы. — Мне велели пасти, я пасу.

— Кто пригнал к тебе этих овец?

— Пусти, — просипел Куллы, задыхаясь.

Керим брезгливо оттолкнул его.

— Ну?

— В тот же день, когда забрали у меня этих баранов, пригнали их обратно.

— Кто?

— Н-не знаю.

— Врешь, Куллы!

Рука Керима опять потянулась к нему.

— Два человека, — поспешно сказал чабан.

— Кто? Говори?

— Одного ты видел… С винтовкой…

— Карабай? — взволнованно спросил Керим.

— Да. А второго я не знаю. Пригнали баранов, сказали, чтоб молчал, грозились… Чтоб даже баю не говорил…

— Ну?

— И ушли.

Керим задумался. Неужели с Чары стряслась беда? Такой человек, как Карабай, на все способен… Неужели?..

От страшной догадки заломило писки, сердце застучало гулко, неровно. Зажав голову ладонями, Керим сидел на песке, не чувствуя, как напекло солнце спину.